class="p1">«Как Настя может встречаться с ледышкой?» — подумала я и тут же себя одернула. Нельзя быть такой предвзятой. Нельзя судить о людях поверхностно.
Он был в почти неизменном костюме-тройке и черном укороченном пальто. Его взгляд полоснул лезвием. Мне стало почти физически больно, и интуиция шепнула, что я не ошиблась. Даже в приступе слабоумия мне бы не пришло в голову назвать его добрым. Щедрый — возможно. Но ведь не трудно быть щедрым, если у тебя есть деньги?
Мне сразу же стало стыдно за разбитые носы своих ботинок и стертые манжеты куртки.
Настя представила нас друг другу. Он кивнул, сложив руки за спиной. Я боязливо поздоровалась и постаралась незаметно просочиться на заднее сидение. Настя села вперед. Марк Николаевич впервые ко мне обратился:
— Давай я уберу. — протянул руку.
С неба начали срываться первые капли, падая ему на ресницы и волосы. На вокзале разносилось смазанное объявление о расписании автобусов. Пахло бензином и мокрым асфальтом.
Я непонимающе захлопала глазами.
— Рюкзак свой давай. — вздохнул он, повторно протянув руку. — В багажник уберу.
— А, хорошо… — протягиваю лямку рюкзака и наши пальцы на секунду соприкасаются.
У него, на удивление, теплые руки. Я поднимаю глаза и встречаю его изучающий взгляд. Отдаю рюкзак и ныряю в теплый салон. Пока Федорцов хлопал крышкой багажника, я озвучила Свечке свои сомнения:
— Насть, я точно вам не помешаю? Что-то он сердитый какой-то, может недоволен, что я к вам приперлась?
— Ерунду не болтай. — Настя повернулась ко мне и нахмурилась. — Марк никогда не даст добро на то, что ему не нравится. На него там, где залезешь, тут же слезешь. Не переживай. Лучше расскажи, как там мама.
* * *
— Ну, чего замерла? — Выдергивает меня из воспоминания голос Кости. — Идем.
Петр Семенович уже заметил нас и отложил удочку. Он спрятал руки в нагрудный карман, стоял и разглядывалнас из-под густых бровей.
Я иду вперед, Костя — за мной.
— Здравствуйте, Петр Семенович!
— Здравствуйте, Инга Анатольевна. Все-таки приехали? — Задает вопрос, не ожидая ответа, и бросает суровый взгляд на Костю. — Зачем оно вам надо?
Я теряюсь от такого вопроса. В смысле, зачем?
— Хочу повторить поиски. Ваш молодой коллега не очень усердствовал.
Петр Семенович кивает, соглашаясь.
— Так он за звездочками в полицию пошел, а не за идею. Вот я в его годы по три дня мог не спать, пахал и жрал рыночные чебуреки на ходу. Ладно, пока меня не понесло в воспоминания — спрашивайте, раз приехали. Только нового я вам ничего не скажу.
Пытаюсь выхватить из жужжащего роя мыслей основной вопрос.
— Почему Вы так быстро закрыли дело и ушли на пенсию?
— Я понимаю, о чем Вы думаете, — он проводит пальцем по седым усам. — Но все просто. Улик практически не было. Человека как корова языком слизала, а начальство давило. Нужно было квартал закрывать. С пенсией это никак не связано. Моя мне ультиматум поставила: или я ухожу, и мы уезжаем за город. — Он улыбается и продолжает. — Или я сам себе стираю носки, и сам глажу рубашки. Короче, все делаю сам, потому что она уйдет от меня.
Допустим, я пинаю маленький камешек, размышляя.
— Алиби ведь было у всех, верно? — Петр Семенович кивает, глядя на Костю.
— Молодой человек ведь тоже присутствовал?
Мне кажется, или в его голосе сквозит подозрение?
— Да, я почти все время простоял за мангалом, меня пару раз сменил Мирон. — Костя ставит ладонь козырьком, закрываясь от солнца. — Когда Мира сказала, что Настя ушла, я побежал к калитке, но ее уже не было.
Смирнов задумчиво кивает в такт Костиным словам.
— Инга Анатольевна …
— Просто Инга.
— Да, — Смирнов смотрит мне в глаза, — была одна странная деталь: она кого-то боялась.
Я напрягаюсь, сжимаю зубы и чувствую, как пульс разгоняет кровь по всему телу в тысячу раз быстрее.
— Что вы имеете в виду? — голос Кости звучит ниже обычного.
— Перед вечеринкой она заходила в кондитерскую рядом с домом и попала в камеру ювелирного напротив. К сожалению, не видно, с кем она говорит. Да и качество изображения, откровенно, паршивое было. Но было заметно, как она нервничает. Ваша сестра бросила пару фраз и начала пятиться назад, а потом стала судорожно искать телефон. Думаю, она вызывала такси. Скорее всего опасалась ехать на общественном транспорте.
Я не замечаю, как начинаю кусать губы.
— Что, тот, с кем она говорила, совсем не попал в обзор камеры?
Петр Семенович поджимает губы и качает головой.
— Увы, Инга.
Я нервно потираю лоб. У Кости звонит телефон. Он лезет в карман джинс, смотрит на экран и отходит, ответив на звонок.
Смирнов провожает его взглядом и снова возвращается глазами ко мне.
— А молодой человек ведь недавно вернулся, если меня память не подводит?
— Да. — чувствую укол в сердце, как будто мне указали на что-то крайне мучительное.
Как будто это моя личная история.
— Будьте осторожны. Это мутная история. Не знаю, связана ли она с исчезновением вашей сестры, но арест вашего друга походит на месть, если он, конечно, и правда не виновен. К нему пришли по наводке.
— Да вы что! — Внутри поднимается возмущение. — Я знаю его всю жизнь. Он бы никогда не стал таким промышлять. Это удел нелюдей.
Петр Семенович никак не комментирует мои слова и снова берется за удочку. Я смотрю на линию горизонта. Здесь красиво.
Костя заканчивает разговор и возвращается к нам.
— Останетесь на чай? Такой путь проделали.
— Нет, спасибо. — Торопливо отвечаю я. — Около двух часов. Не страшно. Спасибо, что согласились поговорить со мной.
Петр Семенович переводит на меня ласковый, почти отеческий взгляд, от которого сжимает горло.
— Удачи, Инга.
— До свидания! — Костя подает руку Смирнову.
Он отвечает рукопожатием.
— Там старый мост. — Указывает в сторону рощи. — По нему спокойно выйдете. Нечего по склону корячиться.
9
Домой мы едем в молчании. Каждый занят своими мыслями.
Куда Настя влипла? Кого боялась? И почему не поговорила со мной?
Факт, что у нее были от меня секреты, больно ранит. Неуместная реакция на полученную информацию, но я ничего не могу с собой поделать. Свечка была для меня всем. Мама и она — часть моего сердца. Его большая часть.
Наверное, Марк прав. Я жила, слившись с сестрой. Вчера перед сном я перечитала все, что было в интернете об этом состоянии. Было неприятно узнать, что с границами у меня не все так замечательно, как я себе надумала.
Сейчас я дезориентирована и вообще не знаю,