ножа есть что-то медитативное, — а потом резко разворачивается на пятках и, опустив кепку, собирается удалиться, но тут второй пихает того, что с синими волосами, локтем под ребра.
— О, — тот для проформы улыбается на секунду, но быстро становится серьезным. — Смотри-ка.
Дурной знак. Это определенно дурной знак.
Кирихара борется с желанием натянуть кепку на глаза как можно ниже, но только отворачивается и идет дальше. Не подозрительно. Дескать, вы обознались, я уверен, что это было не мне.
— Ты такой невежливый, — протягивают с выразительной ленцой ему в спину. — Правша, не мог бы ты…
И Кирихара срывается с места. Сумка с оттисками оттягивает плечо к земле, и тогда он берет ее в руки и бежит, но не успевает пересечь и половину парковки, как его ловят за ветровку.
— Как-то медленно, — говорит тот, который, скорее всего, Правша.
Кирихара разворачивается, собираясь ударить его по руке, но чуть ли не носом натыкается на приставленный к лицу нож.
— Ты такой быстрый, я тащусь, — смеется через несколько машин от них другой, синеволосый, затем отталкивается от капота, распахивает заднюю дверцу и делает пригласительный жест рукой.
Кирихара пытается заставить мозг работать, но голова полностью забита суетливыми мыслями от «господи, опять!» до «господи, нож!». Нужен план. Необязательно «хитрый» — хоть какой, потому что садиться в машину к угрожающим тебе незнакомцам — последнее, чего бы Кирихаре сегодня хотелось.
Правша заламывает ему левую руку и стаскивает сумку. Кирихара пятками упирается в асфальт, но кончик ножа, которым тычут ему в ребра, — слишком весомый аргумент.
— Чего вы хотите? — спрашивает он; козырек кепки закрывает обзор, злобно смотреть исподлобья не получается, и он поднимает голову.
— Чего мы хотим, Левша? — с едва читаемым смешком звучит у Кирихары за спиной.
— Хороший вопрос, Правша. — Левша чешет подбородок рукой, положив локоть на ребро открытой дверцы. Волосы у него уложены гладко-гладко, будто он тщательно причесывался перед этим собеседованием. — Я хочу, чтоб рабочие поставили мне наконец-то ванную, а то надоело уже к соседке ходить мыться. А ты чего хочешь?
— Не знаю. На горнолыжный курорт?
Шутники хреновы. Вы только послушайте, весело им!
Правша тем временем продолжает:
— И чтобы груз ногами перебирал. Как насчет такого? По силам?
И Кирихара, скрипя зубами, направляется в объятия усмехающегося Левши.
* * *
Просыпается он мгновенно. Там же, где и заснул, — на кушетке в гостевом домике Салима. Дверь хлопает, и ручка ударяется об отбойник на стене — это врывается Нирмана, чтобы прервать те часы сна, которые Рид урывает себе впервые за эти бесконечные сутки.
— Рид, что с твоим телефоном?
Сон все равно был беспокойным, и появление Нирманы кажется логичным продолжением какой-то тревожной мути, которая заставляла его ворочаться. Он не помнит, когда в последний раз спал, и дважды не помнит, когда в последний раз спал нормально.
— Потерял, — морщится Рид, привставая на локте. Спросонья ему кажется, что Нирмана набила себе тату в виде синяков под глазами, но потом он понимает, что это ее натуральные. Ну а кому сейчас легко? — А что за переполох?
Нирмана чем-то в него швыряет, но Рид умудряется поймать. Это оказывается ее телефон.
— Его преосвященство хочет с тобой поговорить.
Его преосвященство вечно от него что-то хочет.
Его преосвященство может пойти…
— Да пребудет с вами Господь, епископ, — зевая, говорит он, прикладывая трубку к уху. — Раб божий на связи. Что-то случилось?
Нирмана приваливается бедром к резному секретеру и напряженно смотрит.
А затем епископ начинает говорить.
* * *
Кирихару запихивают на заднее сиденье, и, прежде чем он успевает оглядеться и понять, можно ли быстро выскользнуть через вторую дверь, рядом садится Левша. Правой рукой он, не отвлекаясь, строчит какое-то сообщение, левой — упирает Кирихаре в бок пистолет.
Кирихара сомневается, что его пристрелят прямо в машине: тканевые кресла вряд ли отстираются, но он никогда никому в автомобилях мозги не вышибал и в процессуальных тонкостях не разбирается. У Левши круглое лицо с мелкими чертами, он не кажется опасным парнем, но Кирихара предпочитает не заблуждаться. Пристрелят не сейчас — так позже, не здесь — так в другом месте.
Правша закидывает сумку с оттисками на переднее пассажирское сиденье, а сам усаживается за руль. Машина плавно отъезжает.
Кирихара пытается собрать мыслительное броуновское движение внутри своей черепушки в план. Хоть какой-нибудь. Он оглядывается на наматывающийся на колеса асфальт. Автомобиль набирает ход.
На ходу из транспорта выпрыгивают только в кино — это не подходит. Кирихаре слишком нравится, что у него целый позвоночник и нет сотрясения мозга, а в процессе прыжка в нем наверняка прострелят несколько дыр. Да и до оттисков он не дотянется. Правша то и дело косится на него в зеркало заднего вида, с ироничной ленцой подняв брови. Кирихара уже и не знает: в этом городе люди просто выглядят так, будто бы им все о нем известно, или им правда все о нем известно.
В итоге он решается спросить:
— Как вы меня нашли?
Левша молчит, уткнувшись в телефон, Правша молчит, включая поворотник и сворачивая куда-то в городские дебри. Кирихаре приходится просидеть в тишине долгие секунды, прежде чем Левша наконец-то заканчивает писать сообщение и говорит:
— Ну, наши люди тебя увидели и намекнули нам, куда ехать. — Он прячет телефон в карман брюк и поднимает глаза. Говорить с ним резко становится труднее. Мелкие, противные, внимательные глаза.
Кирихара не отводит взгляд. Он не понимает: в смысле увидели? Он провел в этом городе без году неделю, как его лицо может быть настолько известным, чтобы его можно было случайно увидеть и узнать?
— Все-таки с Картелем у нас не лучшие отношения. — Левша приглаживает челку и зевает. — Вот мы и решили тебя перехватить.
Он не хочет выдавать своего незнания, но с другой стороны, что будет-то, если эти ребята поймут, что он уже давно потерял нить и просто не понимает, что происходит? Хуже точно вряд ли.
— При чем здесь Картель? — решается он.
Правша выдавливает смешок, Левша красочно распевает: