С отважным Понтусом поборствуют нам шведы… — Шведский генерал Якоб Понтус Делагарди (1583–1652), часто именовавшийся в документах и трудах историков Яковом Понтусом (Пунтусовым), возглавлял посланное в 1609 г. королем Карлом IX для помощи царю Василию пятнадцатитысячное войско и обязывался договором "его царскому величеству и всему государству верно служити <…> и с его царского величества подданными людьми от польских и литовских людей и от мятежников и изменников русское государство очистить". Небольшой отряд Делагарди в соединении с русским воеводою М. В. Скопиным-Шуйским (1587–1610) вступил в Москву 12 марта 1610 г. После поражения при Клушине (см. коммент к строке: Когда Литве царя Василия вручили…) большая часть наемников Делагарди перешла к полякам, а с остальными он ушел на север к шведским рубежам.
Мне войска нашего нельзя с твоим составить… — По приказу Пожарского, опасавшегося стать, подобно П. П. Ляпунову, жертвою междоусобицы, ополчение заняло позиции отдельно от казачьих таборов.
ДЕЙСТВИЕ II
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Выходят из Москвы Вьянко, князь Желковский, с пламенником, и София, сопровождаемая многими девицами. — Ночь. Театр представляет часть Девичьего поля
София
Постой, о Вьянко! здесь — мы к нашим войскам близки, Уже белеются вдали шатры российски, И ратные уже нам слышны голоса, Твердящи каждого биение часа; Все клятвы я мои и твой совет я помню; Что польза общая велит, всё то исполню. Мой брат, кем город сей был прежде защищен, Сей храбрый брат к стенам московским возвращен; Родством и дружбою с Пожарским сопряженна, Надеюсь быть в моих советах уважения.
Вьянко
Советуй и покой России возврати. Но ах! могу ли я спокойно в град прийти? К тем людям шествуешь и в те места вступаешь. Которых любишь ты, которых уважаешь; Но племя где мое и мой народ кляня, Со всеми купно чтут злодеем и меня; Где в видах таковых наш род изображают, Которые сердца страшат и застужают. Ты будешь от меня, София, далеко, И жар твой потушить моим врагам легко; Увы! к несчастию, отец мой, князь Желковской, Немало приключил обид земле Московской; Любезная княжна! родитель мой-не я; Должна ль приписана мне быть вина сия? Ты знаешь, сколько жар моей любви безмерен; Могу ли во твоей быть твердости уверен?
София
О ты, светящая на небесах луна! Тебе моя любовь взаимная видна, Мне мнится, зрят ее сии леса и горы! Мой вид о ней тебе, мои вещают взоры; Мне кажется, земля и небо говорит, Что грудь моя тобой зажглася и горит. Ах! Вьянко, клятвы ли священные нарушу? Тебе я вверила все мысли, сердце, душу,
Вьянко
Не знаю, отчего моя трепещет грудь И мрачным кажется мне твой ко стану путь. Хочу скрепиться я, скреплюсь и возмущаюсь, Как будто я с тобой в последний раз прощаюсь; Без грусти не могу на образ твой взирать, Без слез я не могу "прости" тебе сказать.
София
В любви успехи нам всегда неимоверны, Сомнение цветы преобращает в терны; Но руководствует взаимна нежность нам: При смутных небесах мы ходим по цветам, И скоро, может быть, заря для нас явится, Печальна наша ночь в день ясный превратится. Не возмущай души смущеньем никаким: Любима я тобой, и мною ты любим, Не страшно нам с тобой, не страшно разлученье, Россиян страшно мне в их твердости смягченье.
Вьянко
Сладчайший голос твой, сладчайшие уста, И связи родственны, твой ум и красота, Колико б ни были на Польшу россы злобны, Они смягчить сердца и каменны удобны.
София
Увы! не знаешь ты их правил, ни сердец; Ни нежный друг, ни брат, ни сродник, ни отец Стенанью ближнего, ни горести не внемлют, Когда намеренье какое предприемлют. Они, мне кажется, от камня рождены; Их души изо льда быть мнятся сложены. Подобные кремню имеют россы нравы, Растрогать могут их лишь только громы славы. Все силы буду я должна употребить, Совету их представ, отверженной не быть; Хотя других смягчить бояр и сомневаюсь, На дружбу братнину в успехе полагаюсь. Сокройся, успокой ты сердце, князь, мое; Опасно здесь, мой друг, медление твое.
Вьянко
Мне стан ваш кажется как некий облак черен; Но если бы я был в любви твоей уверен, Простился бы с тобой, простился без тоски.
София
Покроют наперед мой прах сии пески, Чем пламень мой к тебе погаснет, истребится; Увы! когда умру, он будет жив, мне мнится; Не застудится он от хладныя росы, Являться станет здесь в полночные часы; И ежели меня мой друг и позабудет, Напоминать ему мою горячность будет; Тебе и в вечности хочу принадлежать.
Вьянко
Престань мне ужасы такие вображать; Могу ли без тебя взглянуть на хладну землю!
София
Прости! не мешкай здесь! людей бегущих внемлю — Постой на час — беги! — и пламенник туши; Прости! еще прости, скорей во град спеши!
Вьянко
(потушив пламенник)
Мой пламенник потух, но лунный свет сияет, И сердце у меня трепещет, замирает. Ах! как могу с тобой разлуку пренести? Нет, нет, не пренесу; — будь счастлива — прости!
(Ушел.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те ж, кроме князя Желковского
Парфения
Отважное, княжна, ты предприемлешь дело: Весь ужас позабыв, из града вышла смело, Сопровождаема девицами в ночи. Ах! всё опасно здесь!.. сверкают вкруг мечи!..
София
Сокройтесь вы! а я недвижима пребуду И данных Вьянке клятв при страхе не забуду.
Парфения
Бегут! пойдем! Девицы уходят.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ
София
Мой долг не устрашусь храня: Любовь поставила и клятва здесь меня!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
София и стража с их начальником
Начальник
Здесь виден был огонь и люди видны были, К нам вопли женские отселе приходили; Умолкло всё кругом — но светится луна, О други! видима в долине сей жена.
София
Я дева, не жена, такая ж християнка, Такая же, как вы, такая ж россиянка; Имела множество наперсниц здесь моих, Но ваших блеск мечей прогнал ко граду их. Коль награжденными за службу быть хотите, К Пожарскому меня скорей препроводите; Я тайну важную хочу ему открыть.
Начальник
Женам запрещено из града выходить. А что дарами нас, как хищников, прельщаешь, Имеем то в руках, что нам ты обещаешь; Всё в добычь отдают военные права, Чем грудь украшена и чем твоя глава; Мы алчем, бедствуем, мы видим гладны степи, — Отдай убранства нам, отдай златые цепи; Отдай, несчастная, и в город возвратись, О тайнах письменно с Пожарским изъяснись.
(Хочет ограбить.)