Бриз показал, что его тошнит, Клетч закатил глаза, показывая этим, что Семич пал ниже некуда со своими гусеницами-червяками, а Черен смотрел с подозрением: всё же не так давно у Семича был срыв, и кто знает, как это отразилось на его мозговой деятельности.
— Так, значит, это твои коконы гусениц заполонили самый лучший мой подвал? — возмутился Гор, вырвавшись из терзающей его тоски.
Ему Мина весь мозг проела, какую гадость они хранят у себя. Лейнки пытались объяснить, что это ценность, но как только оборотни слышат о том, что гусениц специально кормят, так убегают не дослушав. Семич не знал, его там коконы или нет, но на всякий случай кивнул, чтобы не досталось Анне.
— Фу, буду рад, если ты их заберёшь как можно скорее.
Семич снова кивнул.
Все сидели, нахмурившись, и наконец, Клетч заговорил о волнующем:
— Альфа, это же как сход лавины: стоит одному клану принести ей присягу, как ринутся и другие.
— Мы справимся со всеми, — поморщился Черен.
— А с ней? Никто не подбирался так близко к альфе, как она! — высказал наболевшее Бриз.
— Все устали, всем нужна передышка и единые для всех законы. Вожаки понимают, что она одна ничего не может изменить, — решил высказаться Семич, — мы с самого начала рассматривали такой вариант, что проведём реформы, представляя её как символ перемен. Это сдержало бы буйные головы и обеспечило бы нам содействие на местах. Что вас удивляет, если до этого додумались другие? Простой народ может верить в чудеса, что она помашет ручками — и всё будет отлично; но знать понимает, что всё намного сложнее и предпринимает шаги, исходя из своих сведений и разумений, не дождавшись шагов от нас.
— Твоё отношение к ней всем известно, — зло отреагировал Бриз, — а если она альфу траванёт и объявит себя правительницей?
— Хватит! — Гор стукнул по столу. — Я запрещаю вам сомневаться в моей невесте.
— Но если она предала… хорошо, не сейчас, но она уступит… — не отступал Бриз.
— Это касается только нас с ней.
Он поднялся и вышел, а Бриз остался. Он посмотрел на других бет. Семич встанет на сторону человечки. Клетч беспокоится за стаю и хочет, чтобы всё скорее уладилось. А Черен…
Черен посмотрел на Бриза и предупредил:
— Если хочешь, бросай вызов Гору, а если кишка тонка, то сиди не рыпайся!
— Я никогда не брошу вызов альфе, но он слишком доверчив и мягок с женщинами, — процедил Бриз.
— Человечка нам нужна. Запомни это, — жёстко произнёс Черен — и холодок пробежал по спине Бриза. Он не уступает по силе Черену, но тот так хитёр и коварен, что до поединка дело даже не дойдёт: обвинит в измене — и объявит охоту.
Все разошлись.
Аня собралась уезжать по делам, но, уже садясь в бричку, передумала и, развернувшись, вернулась в замок. Она дошла до кабинета Гора и постучала, прежде чем войти.
— Гор, так не может больше продолжаться! — она почти выкрикнула, как только за ней закрылась дверь.
Эти два дня дались ей нелегко, как и ему. Он старался быть принципиальным, отталкивал от себя Аню, зная, что сдастся ей. Невозможно любить сильнее, чем он, но во что он превратится, если позволит действовать ей за своей спиной или другие решат, что это возможно? Он поднял на неё усталые глаза и усмехнулся. Аня подошла к нему:
— Ты мучаешь себя и меня! Почему ты не даёшь мне всё объяснить?
— Разве могут слова исправить то, что я видел и слышал?
Она всплеснула руками:
— Ты видел, что медведи подошли ко мне и слышал, что они предложили, и я, между прочим, была возмущена их предложением! Да, возражала не столь активно, как могла бы, но ты не стал дожидаться развития событий, чего очень жаль! А теперь подозреваешь меня в плетении заговора за своей спиной!
— Аня, ты не понимаешь, что этого достаточно, чтобы казнить тебя?
— Но… — она хотела ещё раз возразить, что вела себя достойно, но задумалась. От того, что на неё сделали ставку беры, для неё ничего не меняется, но история Земли сразу же ей подсказала, как уничтожали даже детей, если их могли впоследствии использовать в борьбе за власть и осеклась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я поняла, ты думаешь, что я начинаю играть слишком важную роль в твоём государстве, а ты мне не доверяешь.
Он поднял на неё взгляд, полный боли и отчаяния:
— Анна, меня столько раз предавали! Нет ничего больнее предательства, ты ведь это познала?
— Да, познала.
Он поднялся и крепко обнял, для верности прижимая её голову рукой к своей груди.
— Я люблю тебя! Ты моё наваждение, не мыслю жизни без тебя, — Аня чувствовала, как у него по-сумасшедшему бьётся сердце, — Ты — моя пара, выбранная сердцем и разумом, ты мой свет, моя жизнь. Сможешь ли ты любить меня так, как я тебя?
— Я люблю тебя, Гор, я не вижу других, кроме тебя, нуждаюсь в твоём ласковом взгляде, жду твоей нечаянной ласки, мечтаю, чтобы ты принял меня такой, какая я есть, и боюсь разочаровать тебя.
Он резко выдохнул, но свободы Ане не дал, и тогда она обняла его за талию, чтобы не только она была в плену, но и он.
— Но ты боишься меня, Аня, не доверяешь мне, это так?
Она замялась, но вынуждена была признать, что даже сейчас ждёт от него всего чего угодно, вплоть до того, что он свернёт ей шею.
— Не отвечай, главное, чтобы ты поняла меня. Я никогда тебя не обижу, даже если ты вонзишь мне нож в грудь, я тебе ничего не сделаю.
Аня хотела отойти и посмотреть на его лицо.
Что он болтает? Что за глупости? Но Гор держал её крепко, не давая шелохнуться.
— Только помни, если я выживу, то убью всех твоих соратников.
Она ударила его по спине, чтобы он наверняка понял, что она не желает слушать такие ужасы. Получив немного свободы, она, наконец, смогла заглянуть в его лицо. Жёсткость, страдание, боль и отчаяние, сомнения и тоска.
— Ты услышала меня, но ведь не стала меньше бояться?
Ей хотелось уверить его, что после его признания она почувствовала себя немного смелее, но признаться, что она не будет ждать от него подвоха или ещё какой-то жестокости, не могла.
— Теперь ты понимаешь, что я не могу доверять тебе? Вчера ты могла счесть предложение медведей даже оскорбительным, а завтра? Что ты сочтёшь выгодным для лейнов завтра, любовь моя?
— Я… если мы вместе, то… — он положил палец ей на губы, не давая продолжать:
— Я рад, что ты думаешь о том, что мы вместе. Даже не веря тебе, я готов и жажду заключить с тобой союз.
Его слова разбивали ей сердце. Было больно от того, что он ей не верит.
Что же это получается? Она готова поступиться своими страхами и любить его; а он готов любить её, несмотря на то, что ежесекундно будет ждать ножа в грудь?
Что же это за любовь меж ними без доверия? На какие муки они себя обрекают?
Аня почувствовала, что по её щекам потекли слёзы. Он склонился и на миг прижался своим лбом к её, а потом чуть отстранился и слизнул одну дорожку слёз, другую.
— Не плачь.
— Не буду.
— Мне объявить о нашем союзе?
— Нет.
Он снова притянул её к себе, как давеча, и Аня перестала видеть его лицо.
— Ты понимаешь, что я тебя никуда не отпущу? Мой запрет на выезд остаётся в силе.
— Я никуда от тебя не уеду.
— Что же ты предлагаешь?
— Нам необходимо ещё время, чтобы узнать друг друга лучше. Ты поймёшь, что я за человек, увидишь, что предательство противоестественно моей натуре. Лучше станешь понимать мои мотивы. Это ничего, что ситуация в твоей стране сложная, мы разберёмся, и скоро все поймут, что я от тебя неотделима… и ты это поймёшь.
— А тебе поможет время, чтобы научиться доверять мне и не бояться?
— Думаю, да. Я буду держать дистанцию между нами, чтобы мы не превратились в любовников. Живя здесь, я полностью в твоей власти, и только твоё уважение ко мне будет порукой, что обо мне не пойдёт слава очередной бедной девочки, обесчещенной тобою.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Это будет нелегко. Я горю при мыслях о тебе. Ты для меня самая желанная, и я чувствую, что ты всем телом отвечаешь мне.