на кольцо, всё ещё находящееся на пальце Дамиана, после чего с уже привычной невозмутимостью констатировал:
— Буря, пронёсшаяся по городу, нанесла довольно крупный ущерб торговцам и рыбакам. Многие лавки теперь требуют серьёзного ремонта, а часть лодок и вовсе смыло в море, я уж и не говорю об утонувших грузах, испорченных товарах, сорванных крышах и разбитых кораблях.
Безусловно, перечисленные Ториком беды, свалившиеся на головы ни в чём неповинных каэрцев, объясняли их гнев и негодование. Дамиан всё понимал и чувствовал себя бесконечно виноватым. В последнее время на столицу выпало слишком много испытаний. Взбудоражившее народ затмение и в самом деле принесло несчастье. Скоропостижную смерть любимого короля, жуткое землетрясение и чужака на троне, умудрившегося в первый же свой день устроить ещё больший переполох! Если вообще не кровавую бойню.
— Что с армией генерала Йохана? — глухо спросил Дамиан, мысленно готовясь к худшему. И, словно в подтверждении самых мрачных опасений, на площади кто-то особенно громко проорал:
«Гореть тебе в пламени дракона, кровавый король!»
Дамиан внутренне сжался, ожидая неутешительного приговора и из уст Торика.
— Пока все без сознания, но, согласно рапорту вашего отца, их жизням ничего не угрожает! — насмешливо выдал тот, а затем, заметив искреннее удивление, прибавил: — Командам с разбитых суден тоже. И, не могу не признать, что вам отчаянно везёт, Ваше Величество. За целый день в столице ещё никто не умер!
Эта новость казалась просто невероятной! От внезапной радости у Дамиана отлегло на сердце, и даже продолжающие звучать с площади обвинения уже не казались такими ужасными, ведь раненных можно было вылечить, крыши и корабли — починить, а товары восстановить или же возместить убытки. Не случилось ничего невосполнимого или необратимого. Нужно было просто всё исправить. Эта мысль мигом овладела Дамианом. Он начал прикидывал план действий, которым собирался успокоить народ, при этом стараясь отодвинуть на второй план крутящиеся в голове опасения. Но выходило не очень. Множество вопросов к Торику никак не давали сосредоточиться. Дамиана всерьёз беспокоило, где тот пропадал вчера вечером, когда собирались лорды, почему вдруг оказался у восточных врат сразу после битвы с армией Йохана, и как догадался, что Дамиан и его мать причастны к буре! Он уже собрался прояснить хотя бы что-то, мысленно подбирая слова, как его отвлёк новый возглас под окнами.
— Каэр внемли мне! Я, достопочтимый эрл Диарский, готов разоблачить наглого самозванца, узурпирующего престол! — Визгливый голос Элофа пронёсся по площади.
Народ загудел. Жадные до сплетен и всяческих показательных зрелищ каэрцы уже были в предвкушении. Что бы ни затеял Элоф, главное ему уже удалось. Он полностью завладел вниманием толпы.
— Дамиан Редиан продал свою душу демонам, чтобы стать колдуном, а затем, воспользовавшись своими мерзкими чарами, незаконно взошёл на престол! — заявил Элоф, и на площади воцарилась мёртвая тишина. Кажется, даже ветер смолк, прислушиваясь. А меж тем, эрл с вызовом продолжил: — Он украл добытый мной кристалл власти! Я уже возвращался назад с испытаний, когда на меня налетело это порождение злой магии, чудовищный грифон. Лорд Адвиль мог бы подтвердить мои слова, я как раз отослал ему весточку о своём возвращении, но эта тварь напала и на него! И вырвала нашему Канцлеру язык!
Толпа взорвалась негодованием.
— Подонок! — выкрикнул кто-то, и столь жёсткая оценка оказалась слишком болезненной для Дамиана, словно кто-то решил когтями пройтись по его свежим ранам.
— Вырвать язык узурпатору и отдать на съедение собакам! — выкрикнул кто-то ещё.
— Да что там язык! Пусть рвут на части этого проходимца! — появилось новое предложение, от которого Дамиан ощутил неприятный холодок по спине. Толпа зверела с каждой минутой, так и до народного бунта недалеко. Внутри всё кипело от возмущения и желания всенепременно поведать правду. Дамиан попытался встать с постели, но это оказалось совсем не так просто, как он ожидал. Стоило ему только свесить ноги с кровати, как им тут же овладела слабость, в глазах стало темнеть, а голова кружиться. Похоже, магический штурм и неудачное ранение окончательно его измотали.
— Ваше Величество, куда же вы в таком состоянии! — Торик, как заботливая наседка, устремился на помощь.
— Я должен выйти к людям! — хрипло простонал Дамиан. — Должен сказать правду!
— Даже если они в неё не поверят? — с ухмылкой спросил Торик, а тем временем на площади Элоф продолжал упражняться в ораторском искусстве, переиначивая факты в свою пользу.
— Но мне ещё повезло, куда хуже пришлось бедняге эрлу Лимосскому! Вы только посмотрите, что он с ним сотворил!
Поднялся настоящий гвалт. Кто-то ужасался, кто-то сыпал проклятьями, кого-то и вовсе вырвало от отвращения.
— Что там? — Дамиан упрямо пытался подняться, хотя ноги предательски разъезжались. — Я должен увидеть!
Торик презрительно фыркнул, словно считал громкие обвинения Элофа пустым звуком, однако после очередных неудачных попыток Дамиана добраться до окна, деловито подставил своё плечо.
— Зрелище не из приятных, — вскользь заметил он, помогая встать.
Путь к окну показался Дамиану вечностью. Он с трудом переставлял ноги, а порой буквально висел на шее у Торика. Признаться, это смущало и сильно било по самооценке.
«Какого демона отец оставил его со мной!» — свербела настырная мысль. Дамиану было бы куда легче, заботься о нём мастер Джулиан или матушка. Он и вовсе не желал показывать свои слабости будущему родственнику. Мало ли, вдруг тот теперь решит, что Дамиан слабак и недостоин руки прекрасной Нэйдж! Теперь же приходилось уповать разве что на милосердие. Вот только все эти заботы разом улетучились, как только Дамиан увидел, что же происходило на площади. Элоф воздвиг себе из ящиков нечто похожее на пьедестал и теперь возвышался над толпой, с упоением оглашая очередные ложные наветы. Смысл их ускользнул от Дамиана, так как всё его внимание привлек оставленный у ног Элофа открытый гроб. Там, среди веток можжевельника на голубом бархатном покрывале лежало тело Когъёрда. Точнее, то жуткое месиво, в которое оно превратилось. Черты лица с трудом угадывались под гниющими рваными ранами, выдранными клоками волос и пустыми, лишёнными глазных яблок, глазницами. Само тело было изломано, истерзано и вывернуто совершенно немыслимым образом. Кости торчали в разные стороны, будто кто-то просто хаотично воткнул их в превращенные в фарш мышцы и внутренности. Желудок был вытащен на поверхность и надут, подобно мыльному пузырю, а лёгкие, намотав на берцовую кость, превратили в вызывающее ужас и непроизвольную тошноту знамя. Дамиан едва сдержал рвотный позыв. Он даже не мог представить кто или что могло сотворить подобное с крепким, сильным мужчиной. Это всё казалось полным безумием. Столь кошмарной смерти Дамиан не пожелал бы никому,