«Вы все еще настаиваете на гуманизме?» — спрашивал взгляд моего визави.
«Я боюсь. Мы пропали», — отвечали мои глаза.
«Вам все еще так дорога идея милосердия? Вы готовы сейчас осуществить ее не на словах, а на деле? — вопрошал молча Боря. — Давайте не тронем его, а будем вот так стоять здесь, как бараны. Через минуту, когда в квартире никто не ответит, парень возьмет нас на мушку, и все будет кончено. А после этого будет два варианта. Он либо вызовет милицию, либо своих товарищей из их банды. Суд даст нам по десять лет за убийство супружеской пары с особой жестокостью. Из тюрьмы мы не выйдем, вы-то уж во всяком случае… Вам нравится такой вариант? Или вы предпочитаете „разборки“ с их товарищами? С подручными Шмелева? Это будет даже похуже, чем попасть в тюрьму…»
Вот что выражали его глаза и что мне удалось прочитать в них за эти мгновения.
Или я сам все это сказал себе? А Боря вообще размышлял уже о вполне конкретных вещах.
Охранник сидел несколько секунд молча и ждал ответа. Знал бы он, что творилось в квартире на четвертом этаже…
И тут он совершил ошибку. Наверное, это естественно. Только в фильмах про Джеймса Бонда все действуют четко и безошибочно. В нормальной жизни так никогда не бывает.
Мы с Борей совершили несколько ошибок, потому что никогда прежде не убивали людей. У нас не было такого опыта.
Но ведь и охранник тоже никогда на практике на сталкивался с убийцами. Он ведь охранял квартиру Шмелева тоже не имея практики «нештатных» ситуаций.
Что должен делать вооруженный охранник, когда телефон хозяина молчит? Стрелять в нас? Укладывать лицом вниз на асфальт?
А если просто телефон сломался? И ничего страшного не случилось? Он же тогда будет посмешищем…
Боря пришел охраннику «на помощь».
— Телефон, может быть не тот набрали, — сказал он. — Наберите еще раз номер. Шмелев должен быть там. Мы же только что оттуда.
Да, уж мы-то знали, что он точно там. И никуда больше оттуда не денется.
Охранник послушался и стал набирать номер еще раз. Однако на лице его уже появилось мрачное и растерянное выражение. А как говорит один мой знакомый: «Растерявшийся жлоб — это стихийное бедствие»…
Я не знал, что Боря собирается делать и как мы вообще сможем выпутаться из этого положения. Убежать невозможно. Охранник вооружен и на машине…
И тут Боря применил свой, вероятно, коронный прием. Он шагнул вперед и, навалившись на машину, просунул обе руки внутрь кабины…
Я отступил назад, чтобы разглядеть, что он там делает. Из кабины донеслись приглушенные звуки.
Наконец через ветровое стекло я увидел, как Боря обеими руками схватил охранника за горло и душит его.
Вероятно, руки у Бори действительно железные. Похоже, он не совсем растерял то, чему его учили в десантных войсках. Уже во второй раз за сегодняшний день это ему помогало.
Парень при этом пытался расстегнуть свою кожаную куртку. Он цеплялся пальцами за крючок, но они скользили…
Лицо его было красно-синим. Теперь я уже знал этот цвет. Он метался в кабине своей машины всем грузным откормленным телом, стукался о дверцу, потом изгибался на сиденье.
Наконец ему удалось расстегнуть куртку и он залез правой рукой себе за пазуху. Но Боря увидел этот момент и в тот же миг с кряканьем, изо всех сил ударил парня лицом о руль… Послышался треск. Руль сломался. Но все же он остался на месте. Тогда Боря вновь поднял голову парня и опять опустил ее с грохотом вниз, на обломки руля.
При этом Боря издавал какие-то странные звуки:
— Кха! Кха!
Мне всегда казалось, что так кричат самураи в бою. Впрочем, я не знаю. Я не встречался с самураями. Тем более в бою…
— Готов, — сказал Боря вдруг, вынимая руки из кабины. Руки его были в крови. На этот раз это была свежая кровь. Она запачкала руки Бориса, потому что текла из разбитого носа и рта охранника.
«Зачем Боря трогает этими руками свое лицо? — подумал я, увидев на лице своего товарища кровавые пятна. — Зачем еще усугублять дело?» Но тут же я сообразил, что это кровь самого Бори на его лице. Ведь у него был разбит нос.
Кровь из него все еще сочилась и заливала грудь Бори, оставляя след на его балахоне.
«Придется стирать, — подумал я. — Интересно, у Бори есть стиральная машина?»
— Он готов, — повторил Боря и огляделся. Только тут я вспомнил о том, что мы находимся на улице и что нас могут увидеть люди. Люди нас и увидели. Я с ужасом заметил, что с тротуара на другой стороне улицы на нас смотрит старик-пенсионер с газетой в руках, а из окна киоска невдалеке таращится накрашенная толстая девица. Она бросила свою торговлю сигаретами и фальсифицированной водкой и заинтересованно смотрела на наши «упражнения»…
— Бежать, — зашептал я Боре, и на этот раз он сразу согласился со мной. Мы бросились по улице, надеясь на то, что никто не наблюдал за нами из окон дома и не догадался позвонить в милицию…
Добежав до угла, мы остановились. Бежать было тяжело. Балахоны были надеты поверх наших пальто, было жарко, душно. Воздух с трудом проходил в расширившиеся легкие.
Как хорошо, что в Питере быстро темнеет. Никто, наверное, так не радовался этому извечному наказанию петербуржцев, как мы в ту минуту. Вид у нас был самый что ни на есть подозрительный… Глаза безумные, кровь на груди у Бориса, полосы на моем лице от сорванной бутафорской бороды… Можно прямо хватать и тащить в милицию — не ошибешься.
Мы остановили машину.
— К станции «Василеостровская», — сказал Боря, и мы помчались по вечерним улицам. В своем кармане я по-прежнему сжимал сложенный теперь нож. Только руки мои были липкими от крови, которую я не смыл с лезвия.
У «Василеостровской» мы остановились. Кругом толпился народ. Я дико озирался кругом, не в силах еще осознать, что все прошло, все закончилось.
То, что мы планировали, было выполнено. Это казалось невероятным. Как мы смогли? Как сумели сделать все это и все еще оставаться на свободе?
— Пойдем пешком, — сказал Боря. — Так надежнее.
Уж не знаю, что это двигало им, но он был очень напуган. После всего, когда он вел себя молодцом и показал себя настоящим мужчиной, он испугался задним числом.
Мы прошли по улице и через десять минут осознали, что не сможем, конечно, дойти до дома. Ноги подкашивались, во всем теле ощущалась страшная усталость.
Мы вновь остановили машину и забрались в нее. Теперь мы уже больше не могли думать о безопасности. Только бы скорее добраться до места и там упасть на что-нибудь горизонтальное.
В конце концов это произошло. Мы взобрались по лестнице и вошли в квартиру. Глухонемая старушка шарахнулась от нас в коридоре, когда мы прошли к Бориной комнате.
— Не бойтесь, она все равно ничего не понимает, — сказал успокаивающе Боря, и я поверил ему.
Я уже привык ему доверять. Мне казалось, что он точно знает, что следует делать. Действительно, за последние часы он показал себя гораздо более практичным и трезвым человеком, чем я.
— Как нам это удалось? — сказал я, когда мы повалились на стулья в изнеможении.
— Не знаю, — ответил Борис, закуривая сигарету. — Я не рассчитывал на успех, честно говоря.
Потом он пересилил себя и встал.
— Нужно пойти и замочить наши балахоны, — сказал он. — Если мы хотим вернуть их завтра, не вызывая подозрений… Они же все испачканы. Хорошо бы, чтобы кровь сошла совсем и не осталось бурых пятен…
Он ушел, потом вернулся спустя десять минут.
— Вы убили его? — спросил я.
— Кого? — удивился Боря.
— Охранника, — пояснил я. Меня волновал этот вопрос. Только я раньше не решался спросить.
— Нет, он остался жив, — ответил Боря. — Я подумал, что хватит уже. Хоть охранник, скорее всего, тоже сволочь порядочная. Все же не было необходимости его убивать, и я решил остановиться вовремя.
— Почему? — спросил я. — Мне показалось, что вы убиваете с легкостью…
— Вам не надоело говорить гадости? — в ответ спросил Боря с укоризной. — Довольно уж мы с вами сегодня сказали друг другу неприятного. Я мог бы возразить вам, что и вы не слишком миндальничали со Шмелевым. Правда ведь? Вы убили его с поразительным профессионализмом… Удар ножом в сердце… Милиция будет уверена, что действовали старые рецидивисты…