А разговаривать со Шмелевым о морали все равно бессмысленно. Все эти шмелевы только выучили слова про «мораль» и «духовность». А смысла их они все равно не понимают…
Я вошел за Борей следом. Едва я переступил порог квартиры, как Боря бросился на Шмелева. Он сделал это не говоря ни слова — молча. Я увидел только его спину…
Боря схватил Шмелева за горло двумя руками. Он буквально повис на нем. Шмелев отступил и почти упал спиной на стенку. Он хрипел, и лицо его почти мгновенно приобрело синий оттенок. Наверное, у Ларисы было точно такое же, когда он душил ее галстуком…
Но это длилось секунд пять. После этого Шмелеву удалось откинуть голову назад. Он отбросил ее, а потом пригнул и со страшной силой ударил Борю головой в лицо.
Боря отшатнулся и разжал руки. Мне даже показалось, что я услышал какой-то хруст.
В это же время я машинально выхватил из кармана нож и нажал кнопку. Лезвие выскочило наружу. Я ударил Шмелева ножом сверху вниз, инстинктивно целясь в живот. Но, конечно, промахнулся. Нож ударил в руку Шмелева, но не воткнулся, а прошел по касательной, вспоров кожу.
Шмелев закричал и шарахнулся назад, в комнату. Я взмахнул ножом второй раз, но мне помешал Боря. Он цеплялся руками за воздух и падал на спину, прямо на меня.
Лицо его при этом было залито кровью.
Во мне что-то «загорелось». Я уже поборол оцепенение. Боря упал на пол, а я отступил, давая ему место, и сам бросился в комнату за Шмелевым.
«Сейчас он доберется до пистолета, — подумал я. — У него наверняка есть очень хороший пистолет. И перестреляет нас обоих. Это будет очень символично. Мстители, называется…»
В комнате Шмелев стоял у своего стола и, склонившись, рылся в ящике, который он успел выдвинуть. В моем распоряжении были секунды. Пистолет, несомненно, лежал там. Сейчас он появится на свет, и это будет означать конец.
Я кинулся к Шмелеву. Нас разделял стол. Обегать его у меня не было времени и я попытался ударить Шмелева ножом прямо через стол. Все же я не обезьяна, и у меня не такие длинные руки. Так что до Шмелева мой удар не дошел. Он успел отпрыгнуть от стола. Я же, не рассчитав силы своего броска, упал на стол животом и больно ударился о бронзовую старинную чернильницу, которая там стояла.
Сзади меня послышались шаги и хрипение. Это был Боря, который одной рукой зажимал разбитый нос, а в другой держал свой нож. Он обогнул стол, на котором я лежал, пытаясь встать, и метнулся к Шмелеву.
В этот момент Шмелев поднял руку и вытянул ее в сторону Бори. В руке был пистолет. Значит от все же успел вытащить его из стола.
— Стой, — закричал он тонким голосом. — Убью!
В ту же секунду произошло невероятное. Что-то мелькнуло в воздухе. Только потом я понял, что это была Борина нога. Шмелев крякнул громко, и пистолет полетел на пол, к открытой двери соседней комнаты.
Боря выбил пистолет из рук Шмелева, причем сделал это мастерски. Я не специалист по таким вещам, но ни к чему быть специалистом, чтобы понять степень профессионализма. Пистолет уже был наведен, и Шмелев не собирался медлить с выстрелом.
А у Бори было разбито лицо, и кровь заливала его грудь. И он выбил оружие одним ударом…
Вся наша схватка с самого начала заняла в общей сложности секунд пятнадцать. Шмелев стоял в углу комнаты, кося на нас своими налившимися глазами. Рука его была в крови.
В эту секунду произошло изменение диспозиции. В театре это называется так: «Явление второе. Те же и Лида»…
Лида в роскошном домашнем халате стояла в дверях соседней комнаты и не переставая вопила. Это был крик раненой самки, непрекращающийся, животный…
В руках у нее был пистолет. Тот, который отлетел как раз в ту сторону и который Лида, несмотря на свой страх, все же догадалась поднять. Теперь она держала его в обеих руках и растерянно, не переставая кричать, переводила с Бори на меня и обратно…
— Стреляй! — закричал тут же ей Шмелев. — Стреляй, дура!
Но она не слышала его. Лида слышала только свой крик.
— Скорее! — надрывался Шмелев, не двигаясь с места. Однако несколько секунд прошло в неподвижности. Только крик женщины разрывал слух, как дьявольский аккомпанемент всему, что происходило.
Лида смотрела перед собой вытаращенными глазами. Они выкатились из орбит и казались какими-то чужеродными на ее побагровевшем от крика искаженном лице.
В стороне от меня произошло какое-то движение, которого я не успел уловить, и через мгновение крик Лиды оборвался. Это Боря метнул в нее свой нож. Он не стал дожидаться, когда Лида все же соберется с духом и выстрелит. Видно, он не растерял свои навыки, потому что нож полетел в том направлении, куда был послан недрогнувшей рукой. Только все же сноровки поубавилось…
Нож воткнулся в Лиду, но вошел в ее тело в районе ключицы, там, где грудь переходит в шею. Целился Боря, несомненно, именно в шею, но тут уж сказалось долгое отсутствие практики. «Подвела рука старого Тараса», — как писал про такое бессмертный Гоголь.
Лида перестала кричать и пошатнулась. Пистолет она, впрочем, удержала. Нож торчал из нее, и было видно, как брызнула алая кровь на ярко-лимонный халат. Большое багровое пятно расплывалось вниз по ее телу.
— Стреляй! — еще раз прокричал Шмелев отчаянным голосом, но в ту же секунду Боря прыгнул на Лиду.
Шмелев кинулся из своего угла в ту сторону, но и я не остался стоять пнем. Мне удалось броситься ему наперерез. Я налетел на него, и мы оба упали на пол, роняя с собой низкий столик для газет.
До самого конца я все же не был уверен, что смогу ударить человека ножом. Тогда, в первый раз в прихожей, это получилось у меня почти случайно. Я пытался защитить Борю и взмахнул ножом. Теперь же, когда мы упали на пол, Шмелев, если можно так выразиться, сам помог мне. Он вцепился рукой мне в бороду и напрочь оторвал ее. Это было больно, моя голова дернулась, и я даже вскрикнул.
— Это ты, — прошипел Шмелев, узнав вдруг меня. До этого он так и не сумел рассмотреть мой облик в подробностях. — Падаль, — вырвалось у него по моему адресу. — Падаль, расшибу… Туда же соваться… Падаль! — вся его звериная натура вырвалась наружу, ничем не сдерживаемая, неприкрытая…
Именно это мне и помогло. Он как бы сам спровоцировал меня.
— Туда же, — повторил я, задыхаясь. — Туда же… Туда же, — и с этими бессмысленными словами, машинально повторяя то, что шипел Шмелев, я погрузил лезвие ножа ему в живот. Вероятно, он ничего не почувствовал в пылу борьбы, и я испугался. Тогда я вытащил нож и ударил второй, третий раз…
Шмелев под моими руками скорчился и закричал. Теперь он пришел как бы на смену своей жене. Лида за моей спиной затихла и больше не издавала ни звука. Теперь кричал один Шмелев.
Он брызгал слюной мне в лицо, и звуки его протяжного вопля резали мой слух. Больше всего на свете хотелось, чтобы он перестал кричать. Это было не выносимо.
И тогда я ударил ножом ему прямо в грудь. Лезвие глубоко вошло в плоть, и я дернул его назад. Мне это не удалось, я рванул еще раз, но и сейчас у меня ничего не вышло. Лезвие застряло в грудной клетке.
Так я дергал остервенело несколько раз, до тех пор, пока не понял вдруг, что тело Шмелева обмякло и он больше не кричит…
Глаза его все еще с ненавистью смотрели на меня. Это были глаза убийцы, и я пугался этого остановившегося взгляда до тех пор, пока не осознал, что смотрю в глаза мертвеца.
Тогда я встал на колени над поверженным противником. Мне стало неприятно касаться его. Почему-то тогда я подумал именно об этом.
Сзади меня послышались шаги, и я понял, что это Боря. Он стоял надо мной и тяжело дышал. Он не произносил ни слова.
— Все, — наконец сказал он. — Прямо в сердце. Какой удар…
— Он мертв, — сказал я тупо, не поворачивая головы.
— Это понятно, — ответил Борис. — Мертвее не бывает. Ловко вы с ним управились. По правде сказать, мне хотелось сделать это самому.
— Я знаю, — сказал я, все еще не глядя на него. — Это вообще была ваша идея. Так что, вы имели право.