Тори были единственными, кто мог отправиться в деревню, чтобы разжиться едой и лекарствами, а заодно послушать, что говорят люди. Правда, даже несмотря на отсутствие чёрных глаз, столь внезапные гости, «проездом» нагрянувшие в это захолустье, и так привлекли достаточно внимания. А если бы они принялись скупать припасы на семерых человек, беды уж точно было бы не миновать. Тори выступил, как всегда, с гениальным планом: половину купить, а остальное украсть. И как бы бореец ни противился, он, к своему сожалению, понимал, что Виатор Рэсис всё равно сделает по-своему. С ним или без него. Абео оставалось только сопровождать все его выходки молчаливым согласием и надеяться, что ему хватит оставшейся жизни, чтобы замолить грехи перед Звёзднорождёнными. Абео не мог не заметить, что в последние дни здорово размяк. Всегда верный законам и собственным убеждениям, он всё сильнее давал слабину, уподобляясь своим… разношёрстным соратникам. Но виной тому было отнюдь не дурное влияние – жизнь Абео изменилась в ту ночь на причале, и теперь рядом с ним была та, ради которой он готов был пойти на всё. Он и раньше был свято уверен, что отдаст за сестру жизнь, честь и всё до последней монеты… Но как же он ошибался. Абео было стыдно признавать, но именно появление Виатора в его жизни открыло ему глаза на то, как беспомощен он был перед ликом судьбы. Он верил, что всё можно изменить, если бороться на стороне закона и добра, таким, каким он его видел. Но Абео так и провёл бы отпущенные ему дни в скорби и пустых надеждах, не ворвись в его мир бесцеремонный парнишка, считающий, что он больше других знает о жизни. Теперь этот парнишка отсыпался после ночи, проведённой за сбором кукурузы на чужом поле, и даже вообразить себе не мог, какой отпечаток оставил в жизни одной маленькой борейской семьи.
– Будешь так долго гулять, пропустишь, как Ари и Нат опять ругаются, – окликнул Абео сестру. – Не замёрзла?
Ривер обернулась на голос, невольно улыбнувшись:
– Нет, конечно. Я же северянка.
Она стояла посреди заросшего плющом виноградника, перебирая пожухлые от холода листья. После роковой ночи на Луналии она, как и Соль, проспала почти три дня. И, несмотря на усталость, всё ещё лежащую на её плечах, словно тяжёлый промокший плащ, Ривер уже чувствовала себя хорошо. От смертельного ранения не осталось и следа, и только душевная боль никуда не делась. Смерть Хил сильно ударила по всем, кому довелось оказаться рядом в ту ночь.
– Думаешь отыскать виноград? – подначил её брат, подойдя ближе.
– Абео, мне ведь не три года, – рассмеялась Ривер. – Просто эти листья… такие необычные. Дома таких не было.
– В Монтисе?
– И на острове тоже.
Ривер задумалась. Если посчитать, она провела в Монтисе всего три года из шестнадцати лет своей жизни. Три самых беззаботных и счастливых года… Но может ли она называть этот город домом? Оставаясь борейкой до мозга костей, Ривер уже давно не помнила ни тёплых аурных труб на улицах, ни песен вьюги за окном. Она выросла среди неспящих, научилась читать и писать, получила свою первую работу и даже однажды подумала, что влюбилась… Всё это произошло за много миль от места, где осталось её сердце.
– Как там Соль? – вдруг вспомнил Абео. – Слышал, она вчера проснулась, пока мы были… в деревне.
– Проснулась, – помрачнела Ривер. – Ни слова никому не сказала и сразу потащилась к океану. Не знаю, что она там собиралась разглядеть в такую темень… А потом закрылась на маяке и никого к себе не впускает. Я ей в обед еду приносила, но она мне не открыла.
– Вот ведь артистка…
– Не говори так, Абео. Она без мамы осталась. Нам её, может, и не понять…
– Я понимаю, – вздохнул Абео.
Когда погибла Валена Альбус, Ривер только-только появилась на свет. Она не знала своей матери, чтобы горевать о ней. Но Абео знал. Даже несмотря на то, что война отняла её у него на несколько лет, он любил и помнил Валену. Как засыпал под её сказки, как она жалела его, когда он разбивал колено, как крепко обнимала…
Ривер заметила, что тоска охватила брата, и прижалась к нему, положив голову на плечо. Абео обнял её крепче, почувствовав, как порыв холодного ветра забрался под рубашку. Он всё ещё не мог поверить, что Ривер настоящая. Что спустя столько лет, будучи абсолютно одинокими в этом огромном мире, они наконец-то вместе.
– Что мы будем делать теперь? – прошептала Ривер, прикрыв глаза.
– Я не знаю… Но обязательно что-нибудь придумаю.
– Я ни за что не вернусь на остров, – твёрдо сказала она. – Давай поедем на север. Я так хочу посмотреть, как выглядит сейчас наш дом! Та картина с лисой и гусями всё ещё висит в гостиной?
– Конечно, – замешкался Абео. – Как только это станет безопасно, мы сразу же…
Ему захотелось хорошенько себя ударить за такие слова. Абео прекрасно понимал, что безопасно не станет. Его разрывало от мысли, что он никак не смог бы обеспечить Ривер будущее, даже если бы очень захотел. Они на свободе, но что теперь? Как только они попробуют приблизиться к городу, их тут же настигнут Совы. Он готов был скрываться хоть всю жизнь, лишь бы никогда больше не расставаться с сестрой, но сможет ли он сделать её счастливой? Едва ли. Как бы Абео ни противно было соглашаться с Натом, но вернуться в сгоревшую деревню пока казалось единственным разумным выбором. Но примут ли вольные его, позволив остаться с сестрой? Доверятся ли тому, кто не представляет, каково это – быть неспящим?
– Расскажи мне ещё о папе. – Лицо Ривер вдруг прояснилось, лишившись скорбного выражения. – Как вы жили в столице? Ты там, наверное, был нарасхват!
– Брось, – смутился Абео. – Ничего там интересного не было.
– Абео! – Ривер оттолкнула его и подпрыгнула, разгневанно топнув ногой, словно ребёнок. – Мы не виделись тринадцать лет! Ты расскажешь мне всё! Всё-о-о-о-о-о-о…
– Прекрати! – рассмеялся он, зажав уши в надежде спастись от назойливого писка сестры.
– Всё-о-о-о-о-о-о-о-о…
– Ладно-ладно! – Абео тряхнул головой, когда его наконец настигла блаженная тишина. Ривер сложила руки в замок и восторженно уставилась на брата. С момента её пробуждения они почти не расставались, за исключением вылазки в деревню, и взахлёб делились историями. Но глава о жизни в Мирахе осталась для Абео мрачной и тёмной, и он до последнего избегал её. Однако эту маленькую плутовку ничем было не пронять, и Абео сдался, поняв, что бессилен перед её взглядом. – Первое и самое ужасное,