— Как возможного предателя, приказано доставить на суд Всеотца.
— Кто бы сомневался! — развёл руками арестованный. — Как добираться будем? До Вигридр три дня пути по сухой земле. Или подождем солнца? Без него-то нам твоей радуги, Хейм, не видать до весны, как собственной задницы!
— А путевой камень на что? — пожал плечами бог-хранитель. — Так что доберемся в целости, не сомневайся!
— Вот уж великая радость! — Локи обреченно махнул рукой и развернулся к выходу. — Ладно, пойду еще посплю, покамест меня не начали казнить и миловать. Когда выступаем?
— Через два часа, — отозвался насупленный Вили, которому такое пренебрежение гневом Всеотца казалось преступным само по себе. — Так что долго спать тебе не придётся.
Ничего не ответив, ас вышел прочь, лавируя между косящимися на него воинами, занятыми сборами дорожной поклажи и снаряжения. Дойдя до своей импровизированной лежанки, Локи устало повалился на обтянутую грубой тканью солому и прикрыл глаза, надеясь хоть так скоротать время до выступления отряда. Однако скучать ему не дал уже знакомый Вульгир, питавший к богу какую-то особую ненависть и воспользовавшийся случаем поведать ему о том лично.
— Неужто великий хитрец не замышляет сбежать от наказания? — детина, убедившись, что никто их не услышит, навис над лежаком.
— Холодновато для побегов, — лениво отозвался ас. — Не хотелось бы мне уподобляться дурной гусыне и морозить задницу в снегу.
— Что ж, жаль… — протянул Вульгир, — по такой спине топор так и просится пройтись!
Подобная недвусмысленная угроза на Локи не произвела никакого видимого впечатления.
— Вот смотрю я на тебя, Вульгир, и диву даюсь, — мурлыкнул ас, растягиваясь на спине и закладывая ладони себе за голову. — Велика ли доблесть воина, способного напасть со спины на безоружного? А то ведь даже и не напасть, а тщиться отравить ядом со своего языка. — Локи прервался, любуясь яростью на лице собеседника. — Зря, видать, Всеотец разрешает валькириям брагой отогреваться. А иначе я и уразуметь не могу, как ты в эйхериях-то оказался?
К концу провокационного монолога лицо Вульгира побагровело настолько, что неясно было, помрёт ли он второй раз или же немедленно потребует от обидчика поединка до смерти. Но каким-то чудом воин сдержался и приблизился своей образиной вплотную к лицу Локи, дыхнув на того вонью селёдки и кислого пива.
— Берегись, ас! Иначе не хотелось бы мне оказаться на твоём месте!
Локи, который словно только этого и ждал, напротив, широко ухмыльнулся и выпростал руку, поплотнее обхватив воина за шею и не давая отстраниться. Глаза бога торжествующе блеснули.
— А придётся!
***
Разбуженного спустя два часа аса вывели наружу, предварительно заковав в тяжёлые кандалы, соединенные между собой цепями. Готовые к походу воины выглядели нервно и то и дело затевали распри на пустом месте. Причиной тому было не только пленение одного из богов, грозившее расколом всему асгардскому воинству, но и таинственные знамения, уже давно не предвещавшие им всем ничего хорошего.
За ночь небо, бывшее до того свинцово-серым и затянутым тяжёлыми тучами от горизонта до горизонта, поменяло цвет, став багрово-красным, словно пропитавшись кровью мира. Тут и там раздавались шепотки солдат, силящихся разгадать причину подобных перемен. Поговаривали, что сам великан Сурт покинул чертоги Муспельхейма и несёт весь огонь бездны в помощь своим детям. Это ли не конец всего сущего? Радовало в этом лишь то, что проклятый снег закончился, а долгая зима, три года не желавшая покидать эти земли, притормозила тяжёлую поступь, впервые оступившись на своих мерзлых ходулях.
На площадке перед шатрами уже стояли недовольный брожениями среди своих людей Вили и Хеймдалль, опоясанный мечом и сменивший кожаный нагрудник на привычный ему походный доспех. Здесь же в самом центре утоптанного пятачка установили и треногу с путевым камнем, который должен был доставить весь отряд прямиком в лагерь к Всеотцу.
Хеймдалль, закончив волшбу, кивнул Вили, который вышел из толпы и вскинул вверх руку, призывая всех собравшихся к молчанию.
— Храбрые воины Асгарда! Наш Всеотец призывает нас на последнюю битву с отродьями Хель. Ступайте же вперёд и ничего не бойтесь! Ибо над нашей головой благословение Всеотца, а по правую руку ярость и сила его детей, Тора и Тюра!
Под одобрительные выкрики соратников Вили отступил, давая возможность Хеймдаллю сказать слово.
— Путь скоро откроется. Не медлите и проходите споро — Великий Ясень ослабел от долгой зимы, и ветви его могут переломиться в любой момент. Первым пойдёт отряд Вили, следом Локи, Вульгир и Брёмир. Я же пойду последним и закрою за нами проход.
Одобрив план, брат Одина занял свое место в строю, жестом указав сподручным на Локи, безучастно стоящего в стороне и, казалось, ничуть не заинтересованного происходящим. Два воина с короткими копьями наперевес незамедлительно заняли свои места позади плененного аса, готовые в любой момент схватить его в случае попытки побега.
Наконец Хеймдалль, руководствуясь какими-то одному ему ведомыми знаками, простер руки над путевым камнем и затянул длинную песнь на древнем языке. Повинуясь ей, за его спиной начало разгораться светящееся пятно арки, в серебристом проеме которой все различимей становились острые пики горной гряды, окружавшей долину Вигридр.
Дождавшись сигнала, Вили дал отмашку воинам, и весь отряд, подбадривая себя радостными кличами, ринулся вперёд. Следом, переставляя ноги будто во сне, шел Локи и два карауливших его охранника. Один из них, Вульгир, вышагивал чуть ли не в такт шагам аса и неотрывно смотрел ему в затылок, явно ожидая в любой момент от пленника какой угодно подлости.
В момент, когда Локи переступил порог арки, его стражи едва заметно выдохнули, до последнего опасаясь от отца лжи какой-нибудь подлянки. Но дело было сделано, и Брёмир с облегчением покосился на своего товарища, как вдруг почувствовал резкий удар в бок и ощутил, как сквозь рубашку и два слоя кожаной брони ему под ребро проникает стальное острие копья. Он бросил последний удивленный взгляд на нанесшего удар Вульгира и рухнул замертво, не дойдя до волшебного прохода всего двух шагов.
— Извини, дружище. Неприятно, должно быть, умирать во второй раз. Ну да раз такое дело, можно было и привыкнуть, — буркнул себе под нос оставшийся стоять стражник и, деловито отшвырнув на снег древко с окровавленным наконечником, развернулся к стоящему неподалёку Хеймдаллю.
Все силы Хранителя были направлены на удержание прохода, поэтому заподозрить неладное он сумел в тот миг, когда путевой камень, повинуясь жесту убийцы, слетел с постамента прямо в протянутую ладонь, и, оказавшись в ней, потух, разом теряя свое могущество. В то же мгновение с едва уловимым звоном дрогнула и растворилась в воздухе арка прохода, оставив по ту сторону остальных членов отряда.
— Что!.. — Разом очнувшийся Хеймдалль, выдернув меч, направил его на противника. — Как тебе удалось?..
— Ты про это? — Мятежник ехидно ухмыльнулся и помахал перед лицом аса украденным волшебным камнем. — Захотел и взял, подумаешь!
— Предатель! — рев бога-хранителя отозвался громом в низких багровых облаках. — Покажи свое истинное обличье!
— Да пожалуйста. — Вульгир небрежно провел ладонью перед лицом, будто срывая с него невидимую вуаль, а уже через мгновение его тело пошло рябью, подобной той, что бывает от раскаленного воздуха над очагом, явив миру свой подлинный вид. — А что касается предательства, то это уж и вовсе вчерашние новости, дорогой племянник.
В напряжённой тишине, прерываемой завыванием ветра, сказанные слова упали в пространство пудовыми гирями. Хеймдалль, раздувая ноздри и готовясь в любой момент ринуться в бой, рассматривал изменившееся лицо своего врага и никак не мог решить, что ему следует делать дальше. Ответный взгляд Локи был таким же, как и сотни раз до этого: насмешливым и дерзким. Но было в нем и что-то болезненное, словно стоять перед Хеймдаллем было для него самым тяжёлым испытанием в жизни.