Читать интересную книгу Пётр и Павел. 1957 год - Сергей Десницкий

Как он ненавидел себя в эту минуту!..

Что делать?!.. Как дальше жить?!..

– Сеня! – раздался за его спиной знакомый женский голос. Ступак обернулся.

Перед ним стояла бывшая одноклассница Верочка Мальцева. Когда-то очень давно, совсем в другой жизни, они жили в одном доме, вместе ходили в школу и дворовая пацанва, завидев неразлучную парочку, злорадно кричала: "Жених и невеста! Из худого теста!.." Но Семёну и Верочке от этого было ни жарко, ни холодно: они дружили по-настоящему, им было хорошо друг с другом, и подобные дразнилки для них ничего не значили. И вдруг в восьмом классе случилась беда – Верочка заболела полиомиелитом. Её очень долго лечили, потом, летом сорок шестого года, она на три месяца уехала в Крым, в Евпаторию. Война только что закончилась, но известный на всю страну детский санаторий уже начал функционировать, и появилась надежда, что всё закончится хорошо. Ходили легенды, что именно в Крыму случались чудеса полного исцеления. Но с Верочкой такого чуда не произошло. Когда она с мамой вернулась в Краснознаменск, ножки её остались такими же скрюченными, как и до поездки. Теперь ходила она только с палочкой, переваливаясь при каждом шаге с боку на бок и подволакивая левую ногу. В разлуке они писали друг другу трогательные письма, Семён клялся Верочке в вечной дружбе, но при встрече с ней вдруг ощутил в душе какую-то пугающую пустоту. Он даже жалости к ней не испытывал, а только жуткую неловкость. Он не знал, о чём говорить, как вести себя, и ему всё время казалось, Верочка замечает в нём эту перемену, стыдился своей слабости, но ничего не мог с собой поделать. Мало-помалу они стали встречаться всё реже, Семён испытывал облегчение, когда удавалось избежать очередного свидания, а под новый, сорок седьмой, год Мальцевы вообще переехали в другой район, и "вечная" дружба закончилась сама собой.

– Сколько же мы с тобой не виделись, Сенечка? – похоже, Верочка была искренне рада, что они так неожиданно столкнулись на улице. – Лет десять?.. Одиннадцать?..

– Я не считал, – пробормотал Семён. В другое время он, может быть, и обрадовался бы этой нечаянной встрече, но только не теперь. Он почему-то боялся смотреть Верочке в глаза, а когда всё-таки взглянул мельком, то внутренне ахнул от восхищения.

За те годы, что они не виделись, Верочка стала необыкновенной красавицей!..

Под ровными дугами тёмных бровей светились загадочным блеском миндалевидные тёмно-зелёные глаза, отороченные густым пухом чёрных ресниц, чуть полноватые, но чётко очерченные губы лучились мягкой улыбкой, и несоответствие этой чарующей красоты лица с пугающим уродством походки создавало невыносимо тягостное ощущение какой-то высшей несправедливости.

Так не должно было бы быть, но так было.

– Всё-таки одиннадцать, – Верочка произвела в уме нехитрые вычисления. – Последний раз мы с тобой виделись двадцать шестого декабря. Помнишь, ты зашёл к нам проститься, и мы с тобой сидели на каком-то зелёном ящике и молчали?.. Ты ещё гладил мою руку… А сегодня двадцать седьмое. Значит, десять лет и один день. Вот здорово!.. Ой, я так рада!.. А ты?.. Нет?.. Ты что, не рад?..

– Я?.. Рад… Очень рад, – буркнул Семён.

– Сенечка, не лги, я же всё вижу. Ты что, думаешь, я на тебя сердита за то, что все эти годы ты ни разу не вспомнил обо мне?.. Какая ерунда!.. Я не дура и благодарна тебе за то, что ты не стал притворяться… Не врал, – успокаивала она Семёна, а тот готов был сквозь землю провалиться. – Признаюсь, я всё это время следила за тобой, за твоими успехами. А утром прочитала твой фельетон в "Смене" и загадала, что должна увидеть тебя сегодня. Видишь, сбылось! – и она залилась счастливым смехом.

Опять этот фельетон!.. Что за наказание!.. Неужели он будет преследовать его всю жизнь?!..

– Ты такой умница, Сенечка!.. Здорово этому Новосельскому вмазал!.. Ведь он наш сосед: мы в первом, а он во втором подъезде живёт. Я этого "героя" почти каждый день встречаю. Заслуженный алкаш Советского союза!.. Про таких, знаешь, как говорят: "Не стесняйся, пьяница, носа своего! Он ведь с нашим знаменем цвета одного!" По субботам со всей округи собирает около своего подъезда таких же, как он, подзаборников и начинает разглагольствовать о внешней и внутренней политике, о международном положении, о воспитании молодёжи!.. Обо всём!.. Да с каким апломбом!.. Послушаешь его, не иначе премьер министр перед тобой… А на самом-то деле!.. Он же на заводе почти не работает. Да, да!.. Всё больше на стороне… Представительствует!.. То на комсомольском слёте, то на съезде нумизматов, то на открытии нового крольчатника!.. И везде речи произносит, и всех учит, что и как надо делать, хотя сам всего-навсего ПТУ закончил и логарифма от рифмы отличить не может!.. Может, твой фельетон и собьёт с него эту сановную спесь!.. Молодчага, Семён!..

И тут Семёна прорвало:

– Никакой я не молодчага, Верочка!.. Я предатель!.. Самый обыкновенный изменник!.. И не смотри ты на меня так… Я могу предать!.. Понимаешь?.. Могу!.. Я способен это сделать!.. И не только сегодня, а всегда… Всегда!.. Я ведь тебя тоже предал!.. Сказавший "А", рано или поздно обязательно скажет "Б". И разорвать эту предательскую цепочку будет уже не в состоянии!..

И он рассказал Верочке всё с самого начала: и как нарочно выпил полбутылки портвейна, чтобы попасть в вытрезвитель и написать репортаж о жизни этого малопочтенного заведения изнутри; и как обрадовался, когда в его стенах нос к носу столкнулся с Героем и Депутатом; и как ликовал, увидев свой фельетон напечатанным; и с какими отважными мыслями шёл сегодня в горком; и как купили его там обещанием предоставить комнату в коммуналке, и как он сначала обрадовался, а потом понял, что не сможет больше в глаза своей Шурочке посмотреть!.. Всё рассказал, ничего не утаил и себя не пожалел.

– Вот какой я удалец-молодец, Верочка! – заключил он с нескрываемой горечью. – Теперь ты можешь открыто презирать меня. Всё!.. Кончился Семён Ступак!.. И как журналист, и как гражданин кончился!.. Аминь!..

Верочка сочувственно покачала головой.

– Бедный Сенечка… Как жизнь иногда человека в угол загнать может!.. А если бы ты отказался писать статью и лишился бы шанса получит комнату?.. Что тогда?.. Был бы счастлив и горд, что сумел гражданские позиции свои отстоять, что личному счастью предпочёл принципиальность и верность общественным идеалам?.. Скажи!.. Только честно.

Семён разозлился:

– Не знаю! – почти выкрикнул он. – Ничего я не знаю!..

Верочка помолчала, как бы взвешивая про себя все "за" и "против", потом осторожно коснулась его плеча и ласково спросила. Тихо-тихо.

– Сенечка, что для тебя в жизни самое главное?..

Семён растерялся:

– Что?.. Ну, я не знаю… Много чего…

– Ты не понял, Сенечка. Я про самое-самое спросила. А самого-самого много никогда не бывает.

Семён молчал.

– Хорошо. Иначе спрошу: чего бы тебе хотелось больше всего на свете?..

– Чтобы мама была здорова.

– Вот. Это уже по-человечески, это, действительно, "самое-самое".

– И ещё… Я хочу, чтобы мы с Шурочкой поженились… И сына тоже хочу… Прости, целых три "самых-самых" получилось.

Верочка громко рассмеялась:

– Не расстраивайся. Сенечка!., это одно и то же желание… Тебе хочется свою семью иметь. И в жизни каждого человека это – самое главное, а всё остальное – такой вздор!..

– Ты думаешь? – спросил Ступак.

– Уверена, – ответила Верочка. – А вот и мои мужики пожаловали.

К ним по тротуару, взявшись за руки, шли двое: высокий мужчина в кожаной куртке, какие носят полярные лётчики, и малыш лет четырёх-пяти в маленьком белом тулупчике.

– Познакомься, Сенечка. Мой муж Григорий.

На Семёна из-под низко посаженных чёрных бровей сверкнули стальным блеском неприветливые серые глаза.

– А это, Гриша, мой старинный друг Сенечка. Помнишь, я рассказывала?.. Наконец-то, мы с ним встретились.

– Очень приятно, – пробасил Григорий, но в интонации его низкого грудного голоса никакой радости не ощущалось.

– Так ты… замужем?.. – удивился Ступак, пожимая протянутую ему руку.

– А ты что?.. Думал, я навек старой девой останусь? – рассмеялась Верочка. – Нет, Сенечка. Видишь, и для калеки нашелся прекрасный принц…

– Вера, ты опять? – Григорий недовольно поморщился.

– Прости, прости!.. Не буду больше. Ну, не сердись… – она прижалась к плечу мужа. – А этот богатырь – наш сынуля.

– Алкадий! – очень серьёзно и по-отцовски сурово представился карапуз и тоже протянул руку в белой пушистой варежке. Они вообще были очень похожи друг на друга – отец и сын.

– Вера, нам пора, – Григорий взял жену под руку.

– Ma, подём… Подём, – Аркадий тоже торопил её. – А то подалки кончаца.

– Прости, нам на ёлку пора, – извинилась Верочка. – Но, Сенечка, послушайся моего совета: беги скорее к своей Шурочке и порадуй её. Я уверена, всё будет очень хорошо, – и, заговорщически подмигнув ему, она заковыляла со своими мужчинами в сторону Дворца культуры. На ходу обернулась и ещё раз помахала Семёну рукой.