Читать интересную книгу Пётр и Павел. 1957 год - Сергей Десницкий

Это была выписка из истории болезни Андрея Николаевича Новосельского, заверенная печатью и тремя подписями ведущих специалистов гор-больницы, включая главного врача Фертмана Романа Моисеевича. Выписка гласила, что означенный "товарищ Новосельский поступил в больницу с острым гипертоническим кризом и подозрением на микроинсульт".

– А запах?.. – тихо спросил потрясённый журналист.

– Какой запах? – удивился Мяздриков.

– Изо рта этого… "больного"… за версту несло перегаром… Да ещё каким!.. Там, по-моему, и пиво, и "Три семёрки", и даже самогонка присутствовали…

– А вы, товарищ Ступак, оказывается, крупный специалист по запахам!.. Вам бы не в комсомольской газете, а на парфюмерной фабрике "нюхачом" работать! – съязвил Борис Ильич. – Слыхал я, очень редкая специальность, и в людях с такими уникальными способностями, как у вас, постоянная нужда. Кстати, зарплата там высокая. Послушайтесь доброго совета, Семён Львович, смените профессию… А?..

– Он был мертвецки пьян!.. – упрямо твердил Ступак. – Вы персонал вытрезвителя спросите. Вам все скажут!..

– С персоналом мы отдельно разбираться будем, – пообещал первый секретарь. – То, что простительно вам, неопытному журналисту, непростительно специалистам. Они-то должны были определить, что у Андрея Николаевича серьёзные проблемы с артериальным давлением.

– Если у вашего товарища Новосельского и были проблемы с давлением, то только от пьянства, – стоял на своём Семён.

– Допустим, вы правы, – неожиданно предположил Мяздриков. – Но какое это имеет значение, товарищ Ступак?..

– То есть как?!..

– А так. Что это меняет?..

– Всё!.. – журналист решил стоять до конца.

– Ошибаетесь, милейший Семён Львович! – в голосе Бориса Ильича вновь зазвучали стальные нотки. – Официально Андрей Николаевич серьёзно болен. Скажите, чему поверит наша общественность?.. Вашему голословному утверждению или официальному заключению консилиума специалистов?.. Что молчите, товарищ Ступак?.. Имейте в виду, вас можно и к административной ответственности привлечь. За клевету! – и добавил, но уже чуть мягче: – Мне вас искренне жаль.

Собственный корреспондент областной молодёжной газеты "Смена" был наголову разбит.

"Сволочи!.. Как первоклашку, вокруг пальца обвели!.."

Он сидел на стуле, словно приговорённый, низко опустив вихрастую голову, сцепив в кулаки побелевшие кисти рук, сжав зубы, и безслёзно плакал в безсильной ярости.

Тишина, воцарившаяся в кабинете Троицкого, казалось, длилась целую вечность.

Резкий телефонный звонок разорвал её пополам.

Первый секретарь снял трубку:

– Слушаю!.. – и, прикрыв микрофон ладонью, шёпотом сообщил Мяздрикову: – Кахетинский… Прости, Олег Павлович, как раз собирался тебе доложить… Да-да, конечно… К сожалению, новости у нас грустные: Новосельского "Скорая" в больницу увезла… Представляешь? Острый гипертонический криз, и, как следствие, – микроинсульт… Двести двадцать на сто сорок… Согласен, Олег Павлович, согласен: никто такого поворота не ожидал… Как гром, среди ясного неба… Да… Врачи говорят, ещё бы минут десять, и панихиду пришлось бы заказывать… Да… Да… Конечно, передам… Обязательно… А мы с ним как раз сейчас беседуем… Надо помочь парню из щекотливой ситуации выпутаться… Согласен, Олег Павлович… Конечно, конечно… Плохо ты о нас думаешь. Мы не звери какие-нибудь… Понимаю… Понимаю… Да он у меня в кабинете в данный момент находится… Поговорить не хочешь?.. Как знаешь… Тебе низкий поклон от него… Передам… Обязательно… Ну, бывай!..

Повесив трубку, Троицкий громко рассмеялся:

– Оставили мы товарища Кахетинского во-от с таким носом. На зависть Буратино оставили. Я боялся, он на том конце провода лопнет от злости.

– Привет мне передавал? – полюбопытствовал Мяздриков.

– Пламенный.

– И за нашего собеседника заступался?

– Необычайно горячо.

– Видишь, Семён, какой важный ходатай у тебя появился? Секретарь обкома по идеологии, товарищ Кахетинский собственной персоной!..

– Я опровержения писать не буду, – не поднимая головы, сквозь зубы процедил Ступак.

– А тебя никто об этом не просит. Глупость какая!.. Опровержение!..

– Нет, Семён Львович, вы не опровержение, вы об Андрее Николаевиче статью из цикла "Ровесники Октября" напишите, – предложил Пётр Петрович. – Если память мне не изменяет, он в семнадцатом году родился?

– В семнадцатом, – подтвердил Борис Ильич.

– Давайте этим обстоятельством мы с вами и воспользуемся, – глаза партийного секретаря излучали необыкновенную доброту. – Ведь в "Смене" есть такая рубрика?..

– Ничего больше о товарище Новосельском я писать не буду, – заупрямился Семён.

– Придётся, дорогуша, – Борис Ильич горестно покачал головой. – Или тебе жилплощадь уже без надобности?

Такого поворота на сто восемьдесят градусов журналист никак не ожидал. Он поднял голову и в смятении посмотрел на Мяздрикова. Тот, казалось, нисколько не шутил.

– Почему "без надобности"? – только и сумел выдавить из себя.

– Значит, по рукам? – спросил Троицкий, протягивая Ступаку руку.

Семён немного помедлил, но начальственную руку всё-таки пожал.

– И не тяните со статьёй. До Нового года она непременно должна на свет появиться. Договорились?..

Ступак обречённо кивнул, но прибавил.

– Определённо обещать не могу… Боюсь до Нового года всё уже свёрстано…

– Не страшно, – успокоил его предисполкома. – Третьего января Петру Петрович ровно пятьдесят стукнет. Вот и сделайте подарок нашему юбиляру. Или я неправ?..

– Нет, почему же?.. – вопросом на вопрос ответил Семён. – Я не против.

Когда за растоптанным, раздавленным журналистом закрылась дверь, первый секретарь Краснознаменского горкома партии достал из сейфа початую бутылку армянского коньяка и разлил его по стаканам.

– Ну, Борис Ильич?.. За нашу победу?..

– Напрасно иронизируешь. Ты даже представить себе не можешь, как тебя ненавидит Кахетинский!.. Если бы нам с тобой не удалось сегодня эту ситуацию разрулить, на тебе, Пётр Петрович, можно было бы крест поставить. А сейчас ты на коне!.. Вот за это давай и выпьем!..

В дверь кабинета просунулась коротко стриженная голова:

– Пётр Петрович, не помешаю?..

– Заходи, Савва, заходи. Ты мне очень нужен, – Троицкий взял со стола бумажку с медицинским заключением о состоянии здоровья Героя и депутата Андрея Николаевича Новосельского и запечатал её в конверт. – Отвези в обком и постарайся отдать лично в руки Олегу Павловичу. Любопытно узнать, как товарищ Кахетинский реагировать будет. Потом всё подробненько нам расскажешь. Задача ясна?..

– А почему нет?.. – Савва принял из рук шефа "Медецинское заключение". – Зинаида Николаевна хотела по магазинам пройтись, что-то насчёт подарков к Новому году говорила, так, может, мне её и Матвея с собой забрать?.. После обкома мы бы в городе всё купили, в области выбор больше. К тому же Матвей Петрович очень кататься любит… Как считаете?..

– Я не против, валяй.

– А вам самому машина когда понадобится?

– Сегодня без тебя обойдусь. Так что гони в Обком и за подарками.

Ни слова не говоря, Савва спрятал конверт во внутренний карман пиджака и безшумно скрылся за дверью кабинета.

– Повезло тебе с шофёром, Пётр Петрович, – с завистью констатировал Мяздриков. – Таких, как Савва, не много помощников сыщется.

– Да, Савва у меня – чистое золото, – согласился Троицкий и после короткой паузы предложил. – Слушай, Борис Ильич, может, отменить к чертям собачьим юбилей?.. Честно скажу, с самого начала не хотелось мне его праздновать, а сейчас, после всей этой истории с вытрезвителем, тем более.

– На попятную пошёл?!.. Кахетинского ублажить хочешь?!.. – глаза Мяздрикова гневно сверкнули, – Что ж, валяй!.. Хлюпик интеллигентский!.. Только меня к себе в сообщники не зови!..

– Ты меня неправильно понял, – попробовал защититься Троицкий, но Борис Ильич и слушать его не стал.

– Выбрось всю эту дурь из головы!.. Третьего января во Дворце культуры "Нефтехимик" состоится чествование первого секретаря Краснознаменского Горкома партии Петра Петровича Троицкого!.. И баста!.. – он открыл свой блокнотик. – Я тут примерный сценарий вечера набросал.

Когда Семён Ступак вышел на улицу, на душе у него было так скверно, что в самую пору либо волком завыть, либо в петлю полезть.

Он предал!.. Предал свои идеалы!.. Свою профессиональную честь!..

Как он теперь посмотрит в глаза Шурочке Крохиной?!.. Что скажет Валерке Дербенёву, самому близкому другу и единомышленнику?!..

Ведь они так восхищались его фельетоном!.. И какими восторженными глазами смотрели на Семёна!.. Их восхищение его мужественным поступком поднимало журналиста в собственных глазах на невероятную высоту, вызывало в душе сладкое чувство гражданской гордости, и вот теперь… Он кубарем полетел из заоблачных высей, с треском шлёпнулся в лужу и превратился из отважного героя в жалкого отступника, который даже снисхождения не заслуживает.