была ночь и светила луна. Океан, древняя река, узкий и неглубокий в том месте, беззвучно катил свои воды. Неизвестно, пировали гиббелины или поджидали у двери, – во всяком случае, они тоже делали это совершенно беззвучно. И спешился Алдерик, и снял с себя доспехи, и, обратившись с молитвой к своей даме, поплыл, сжимая в руке киркомотыгу. Меч он тоже прихватил с собою, на случай если встретит гиббелина. Добравшись до противоположного берега, он тут же принялся за работу, и все шло как нельзя лучше. Никто не выглянул из окна; все окна были освещены, так что изнутри невозможно было разглядеть его в темноте. Крепкие стены заглушали удары его киркомотыги. Всю ночь трудился Алдерик, ни один звук не потревожил его, и на рассвете последняя каменная преграда поддалась и обрушилась внутрь, и вслед за нею хлынули воды реки. Тогда Алдерик подобрал булыжник, подошел к нижней ступени и швырнул булыжник в ворота; он услышал, как в башне отозвалось эхо; тогда он бегом вернулся обратно и прыгнул в дыру, пробитую в стене.
Алдерик оказался в хранилище изумрудов. Над его головой вздымались высокие темные своды, но, нырнув на глубину двадцати футов, он ощупал шероховатый пол и понял, что тот усыпан изумрудами и что открытые сундуки полны ими. При слабом отблеске луны он заметил, что вода зелена от драгоценных камней, и, с легкостью наполнив сумку, Алдерик вновь поднялся на поверхность – там-то и стояли гиббелины по пояс в воде и с факелами в руках! И, не промолвив ни слова, даже не улыбнувшись, они ловко вздернули незваного гостя на крепостной стене – как видите, история эта не из тех, что имеют счастливый конец.
О том, как Нут задумал испытать свою ловкость на гнолах
Невзирая на рекламу конкурирующих фирм, каждый торговец, надо полагать, знает, что в настоящее время никто из причастных к бизнесу не занимает такого положения, как мистер Нут. Тем, кто находится за магическими пределами деловых кругов, это имя мало о чем говорит: Нут в рекламе не нуждается, он себе цену знает. Нут – вне конкуренции, даже в условиях современного рынка, и соперникам его, на что бы они ни претендовали, хорошо об этом известно. Его условия всегда вполне приемлемы: такая-то сумма по доставке товара, столько-то – впоследствии, путем вымогательства. Нут сделает все, чтобы помочь вам избежать возможных неудобств. На ловкость его можно положиться: тень, что видел я однажды ветреной ночью, передвигалась не так бесшумно, как Нут, ибо Нут по профессии – взломщик. Известны случаи, когда люди, погостив в загородном поместье, посылают впоследствии агента по продаже выторговать приглянувшийся гобелен, что-нибудь из мебели или картину. Это дурной тон; те, кто отличается более изысканным вкусом, через день-два после своего визита непременно пошлют Нута. По части гобеленов он мастер: обрезанный край будет едва заметен. Очень часто, когда я вижу огромный, только что построенный дом, заставленный старинной мебелью, увешанный картинами кисти старых мастеров, я говорю себе: «Эти ветхие кресла, эти портреты предков в полный рост, это резное красное дерево – все здесь дело рук неподражаемого Нута».
Я употребил здесь слово «неподражаемый», – безусловно, против этого можно возразить, что в деле грабежа со взломом совершенно особое, первостепенное место занимает имя Слита. Мне о том известно; но Слит – это же классика, и жил он невесть когда, и понятия не имел о конкуренции в условиях современного рынка; кроме того, странная история его гибели окружила имя Слита романтическим ореолом, отчего несомненные заслуги сего джентльмена оказываются, возможно, несколько преувеличенными в наших глазах.
Ни в коем случае не надо думать, будто меня и Нута связывает дружба; напротив, мои убеждения всегда были на стороне Собственности; Нут же вовсе не нуждается в том, чтобы я замолвил за него словечко, ибо положение Нута в деловых кругах не имеет себе равных; он один из тех немногих, кому реклама без надобности.
Мой рассказ начинается в ту пору, когда Нут жил в просторном доме на Белгрейв-сквер: каким-то непостижимым образом он подружился с особой, временно присматривающей за особняком. Жилье Нута устраивало, и, когда кто-нибудь заходил поглядеть на дом с намерением купить его, смотрительница принималась расхваливать здание в тех словах, что подсказал ей Нут. «Если бы не канализационные трубы, – говаривала она, – то лучшего дома во всем Лондоне не сыщешь». Когда же потенциальные покупатели, придравшись к этому замечанию, начинали задавать вопросы о канализационных трубах, смотрительница отвечала, что и трубы тоже очень хороши, но дом все-таки лучше. Обходя комнаты, визитеры не видели Нута, – а между тем он все это время был там.
Как-то раз светлым весенним утром пришла старушка в простом черном платье и в капоре на красной подкладке и спросила мистера Нута; рядом с нею переминался ее неуклюжий верзила-сын. Смотрительница миссис Эггинс оглядела улицу, впустила гостей и оставила их дожидаться в гостиной среди зачехленной мебели – чехлы придавали комнате таинственный вид. Они пробыли там довольно долго, как вдруг почувствовали запах трубочного табака. Нут стоял в двух шагах от них.
– Боже! – воскликнула старушка в капоре на красной подкладке. – Как вы меня напугали! – Но тут же, по взгляду, обращенному к ней, поняла, что не след так разговаривать с мистером Нутом.
Наконец Нут соизволил заговорить, и старушка, заметно нервничая, объяснила, что сын ее – парень дельный, ремесло уже опробовал, однако не прочь пройти хорошую школу; так не научит ли его мистер Нут зарабатывать на кусок хлеба?
Прежде всего Нут пожелал взглянуть на рекомендации; когда же ему предъявили бумагу за подписью ювелира, с которым сам он тесно сотрудничал, Нут, так и быть, согласился принять юного Тонкера (такова была фамилия дельного парня) в ученики. А старушка в капоре на красной подкладке вернулась в свой загородный домик и каждый вечер с той поры говорила своему старику: «Тонкер, надо бы на ночь запереть ставни; Томми-то наш теперь взломщик».
Я не намерен описывать во всех подробностях ученичество дельного парня, ибо тем, кто занимается ремеслом, подробности и без того известны; тем же, кто трудится в других областях, нет до этого ровно никакого дела. А тот, кто не занят ничем и наслаждается беззаботной жизнью, не сможет по достоинству оценить все этапы, через которые прошел Томми Тонкер, – сперва научился он совершенно беззвучно передвигаться по гладкому дощатому полу, где поджидали в темноте небольшие препятствия, затем – тихо подниматься по скрипучей лестнице и, наконец, влезать в окна.
Довольно