сокровищах гиббелинов, что привык уже считать их своими. Увы, приходится признать, что побуждающей причиною столь опасного похода, предпринятого под покровом ночи доблестным мужем, явилась самая обыкновенная жадность! Однако именно на жадность полагались гиббелины, думая о пополнении кладовых. Раз в сто лет посылали они своих лазутчиков в человеческие города – выведать, как там обстоит дело с жадностью; и лазутчики всякий раз возвращались в башню с заверениями, что все в порядке.
Разумно было бы предположить, что по прошествии многих лет, в течение которых люди гибли ужасной смертью у стен мрачной башни, количество попадающих на стол к гиббелинам должно было бы существенно сократиться, – но гиббелины столкнулись с явлением прямо противоположным.
Отнюдь не с юношеским безрассудством и опрометчивостью явился Алдерик к башне – нет, несколько лет он добросовестно изучал историю гибели взломщиков, отправившихся на поиски сокровищ, каковые Алдерик считал своими. Все они входили через дверь!
Алдерик посоветовался с мудрецами, которые давали рекомендации касательно этого подвига; он запомнил все подробности, охотно заплатил причитающиеся суммы и твердо решил не следовать ни одному совету – ибо что ныне представляли собою былые клиенты сих мудрых мужей? Всего лишь образчики кулинарного искусства, не более чем полузабытые воспоминания о давнем обеде; а многие, возможно, даже и на это не могли претендовать.
Вот чем мудрецы советовали обзавестись для свершения подвига: конем, лодкой, кольчугой и по меньшей мере тремя спутниками в полном вооружении. Одни говорили: «Затруби в рог у крепостных врат»; другие предупреждали: «Не касайся их».
Алдерик решил так: не на коне доберется он до берега реки и не на лодке переплывет ее, и отправится он один, и не как-нибудь, а через Непроходимый Лес.
Как можно пройти через нечто непроходимое, спросите вы? План Алдерика состоял в следующем: он знавал одного дракона, который, безусловно, заслуживал смерти, если бы только услышаны были молитвы крестьян, – и не только потому, что сожрал змей безо всякой жалости бесчисленное множество дев, но потому еще, что от него весьма страдали посевы; он опустошал поля и мимоходом вовсе стер с лица земли какое-то герцогство.
Там-то и жили гиббелины, там-то и устраивали они свои возмутительные пиры
И вот Алдерик решил бросить вызов чудовищу. Он вскочил в седло, вооружился копьем и шпорил коня до тех пор, пока не встретил дракона; и дракон ринулся на него, изрыгая едкий дым. И закричал ему Алдерик:
– Доводилось ли хоть раз гнусному дракону умертвить доблестного рыцаря?
Дракон хорошо знал, что такого отродясь не бывало, и повесил голову, и не издал ни звука, ибо был уже сыт.
– Тогда, – молвил рыцарь, – если надеешься ты хоть когда-нибудь снова отведать девичьей крови, стань верным моим скакуном – если же нет, тогда вот это копье содеет с тобою все то, что рассказывают трубадуры об участи твоих сородичей.
И дракон не разинул хищной пасти и не бросился на рыцаря, изрыгая огонь, ибо хорошо ведал он, чем кончают поступающие подобным образом; он согласился на выдвинутые условия и поклялся стать верным конем Алдерика.
Оседлав этого самого дракона, Алдерик впоследствии величаво проплыл над Непроходимым Лесом и над кронами головокружительно высоких деревьев, выросших всем на диво. Но сначала он хорошо обдумал свой хитроумный план, а суть его заключалась не только в том, чтобы не повторять действий предшественников; и призвал Алдерик кузнеца, и кузнец отковал для него киркомотыгу.
Слухи о готовящемся походе Алдерика были встречены с великим восторгом. В народе Алдерик был известен как человек осторожный; все верили, что он свершит задуманное и обогатит мир. Горожане потирали руки, предвкушая щедрые дары; все соотечественники Алдерика ликовали – все, кроме разве ростовщиков, ибо ростовщики опасались, что очень скоро им вернут долги. Кроме того, люди надеялись, что гиббелины, лишившись сокровищ, разрушат высокий свой мост, и порвут золотые цепи, что приковывают башню их к миру, и вместе с башней воспарят ввысь, к самой луне, откуда некогда явились они и где им самое место. Гиббелины не пользовались особой любовью, хотя все завидовали их богатству.
Вот почему воздух гремел от приветственных криков в тот день, когда Алдерик с видом победителя оседлал своего дракона; но более, чем грядущим благам, каких ждал от героя мир, люди радовались тому, что, уезжая, Алдерик раздал все свое золото; ибо для чего ему золото (говорил он), если удастся отыскать сокровища гиббелинов; ни к чему оно и в том случае, если он будет подан в горячем виде на стол гиббелинов.
Когда люди прознали, что Алдерик отверг советы мудрецов, одни сказали, что рыцарь повредился в уме, другие – что он умнее дающих советы; но никто не сумел оценить по достоинству его план.
Вот как рассуждал Алдерик: на протяжении веков люди внимали разумным советам и выбирали самый удобный путь; гиббелины же привыкли рассчитывать, что грабители приплывут на лодке, и высматривали добычу у двери, ежели кладовые нуждались в пополнении, – точно так же, как охотник высматривает бекаса на болоте; но что, если (говорил Алдерик) бекас усядется на вершине дерева – найдет ли его там охотник? Ни за что и никогда! Потому Алдерик решил перебраться через реку вплавь и не через дверь войти, но прорубить путь в башню сквозь камень. Более того, он задумал проделать брешь ниже уровня Океана – ну, той самой реки, что (как было известно Гомеру) опоясывает мир. Таким образом, едва он пробьет дыру в стене, вода хлынет внутрь, сбив с толку гиббелинов и затапливая подвалы, что, по слухам, были двадцати футов глубиною, – тут-то он и нырнет за изумрудами, словно ныряльщик за жемчугом.
И вот в тот день, о котором я говорю, Алдерик ускакал из дому, раздавая по дороге золото направо и налево, как я уже упоминал; и проехал он через многие королевства; дракон же рявкал на встречных девушек, но не имел возможности сожрать их, ибо мешали удила; в награду же получал только удары шпор в наиболее мягкие места. Так добрались они до темной, поросшей деревьями пропасти – там начинался Непроходимый Лес. Зашумев крыльями, дракон взмыл над пропастью. Немало фермеров у границ мира заприметили его в сумеречной вышине – точно неясную черную подрагивающую черточку, и решили, что это косяк гусей летит от Океана вглубь материка, и отправились по домам, радостно потирая руки, и говорили, что зима уже не за горами и вскорости быть первому снегу. Скоро погасли сумерки, и, когда путешественники снизились у границ мира,