Путешественники на трамвае пересекли весь город. Масса магазинов, зеленых садов, парков… Торгуют, торгуют, торгуют. И… рядом — истомленные непосильной работой на затопленных водой лихорадочных каучуковых плантациях индейцы, голодные, нищие крестьяне, просящие подаяния среди этой богатейшей природы.
Гавань была полна самых разнообразных пароходов, кораблей, лодок. Здесь были островитяне с устья Амазонки, загорелые, рослые жители Боливии, англичане, французы, немцы… Пароходы выгружали какао, перегружали каучук, рис, маниок, керосин, доски, треску. Все это продавалось, перепродавалось — тем дороже, чем обильней было полито человеческим потом.
Вечером на веслах плыли к пристани индейцев. До конца те оставались верными друзьями. И если хотели выразить почтение по какому-нибудь поводу, прикладывали руки к груди, низко склоняли головы и торжественно произносили:
— Ленин!
В ту же ночь друзья не без труда разыскали свой аэроплан, исправили при свете полной луны руль и взнеслись высоко над Амазонской долиной к Великому океану, до которого было около трех тысяч километров.
Недаром французское правительство рассчитывало на эту машину. После перелета через Атлантический океан она теперь легко неслась над материком Южной Америки с востока на запад со скоростью двухсот сорока километров в час. Но этот перелет был значительно трудней и опасней первого, так как предстояло лететь над высокими Кордильерами, — горами, покрытыми вечным снегом, в большинстве непроходимыми, о которых очень мало известно южноамериканским летчикам и ничего не известно европейским.
Но эти трудности были впереди. Пока же внизу узкой стальной лентой извивалась Амазонка с ее величественными притоками и зеленым бассейном.
Один за другим мелькали пересекаемые притоки. С юга промелькнули: Токантин, Аннапу, разветвленный Хингу, Такайос, огромный Рио-Мадейра, со своей широкой дельтой в месте слияния. Здесь Амазонка разлилась настолько широко, что даже с той высоты, на которой летели наши путешественники, видно было, что река превращается в огромное озеро с бурлящей водой. Здесь начиналась полоса обильных дождей. Европейцы не имеют представления о силе ливней в Южной Америке. Достаточно сказать, что средней силы ливень способен в каких-нибудь двадцать минут затопить равнину площадью в несколько тысяч квадратных километров.
Огромная, многоводная Амазонка и большинство ее притоков питаются, главным образом, водой, собирающейся в низменностях после ливней.
К счастью, Сидоренко знал свойства местности и, добавив газа, поднялся на тысячу триста метров. На этой высоте тучи были под машиной. Но возникала другая неприятность. Приближалась ночь. Никто, конечно, в Южной Америке не позаботился расставить воздушные маяки, и лететь на такой высоте, имея впереди таинственные и страшные Кордильеры, было крайне рискованно. И спускаться было опасно, так как в вечерних лучах тропического солнца контуры и рельефы местности всегда обманчивы.
Сидоренко повернулся к ребятам, показал на землю, покачал головой и нажал рычаг высоты. Машина начала писать зигзаги, затем пошла спиралями, широкими кольцами; скоро вышли из облаков и увидели в темно-зеленых тенях необъятную равнину, на вид покрытую мелкой травкой. Но путешественники знали, что представляет из себя эта травка. Внизу был сплошной непроходимый лес, и спуститься на эту невинную травку значило повиснуть на каком-нибудь стапятидесятифутовом великане, чтобы через секунду лететь с этой высоты на землю, предварительно изодрав тела о крепкие, острые сучья.
Между тем, быстро темнело. Думать перелететь в темноте горы мог только сумасшедший. Спуститься в лес тоже нельзя было. Сидоренко быстро принял решение и направил машину к серевшей вдали, снова превратившейся в реку, воде.
Река приближалась со страшной быстротой. С каждой секундой она становилась шире, все больше выступали очертания берегов.
Стараясь держаться ближе к берегу, Сидоренко круто посадил машину в воду. Машина накренилась, врезалась правым крылом в ил и остановилась. Вода начала заполнять кабину.
— Выходи! — крикнул Сидоренко.
— Не выходи, а выплывай! — поправил Микола.
И действительно, к берегу пришлось пробираться вброд. Но Сидоренко заметил, что машину начинает сносить течением, и заорал:
— Куда? Назад? Машина пропадет!
Все кинулись обратно и по пояс в воде стали оттягивать машину ближе к берегу.
Стало совсем тепло. Луны не было. Работать приходилось в кромешной тьме.
Микола и Нездыймишапка нажали на одну сторону. Раздался треск. Микола шлепнулся в воду.
— Тише, черти! Крыло сломали, — удрученно сказал Сидоренко.
Фыркая и отплевываясь, поднялся Микола. Сидоренко хлопал в воде, щупая машину и бормотал что-то невнятное.
— Ну, ладно, — сказал он, — утро вечера мудренее. Айда на берег. Надо спать, а утром дела хватит…
Привязав машину и убедившись, что ей не грозит быть унесенной течением, ребята начали переносить провизию и палатку на берег. Ощупью растянули полотно, собрали валежник. Нездыймишапка развел огонь. Скоро на берегу запылал большой костер.
— Вали! Вали! — говорил Сидоренко — здесь лес не загорится, хоть и горючий, но мокрый всегда…
Спали в гамаках, прикрепленных к стволам деревьев. Утром, чуть свет, Сидоренко уже возился у машины.
— В таком виде через горы не полетишь, — решил он. — Надо что-нибудь делать. Хоть до города бы добраться, а там можно машину в два счета починить.
К счастью, на реке оказались две большие лодки. Хозяев поблизости не было. Но условия, в каких находились путешественники, не позволяли особенно заботиться о принципах законности. С большим трудом, общими усилиями, подтянули лодки под аэроплан, привязали машину к лодкам так, что колеса остались под водой, между лодками, а корпус очутился на лодках, над водой, и разместились в кабине, словно собрались снова лететь.
— Вот теперь махнем по воде! — заявил Сидоренко и дал полный газ.
По счастью, запасов бензина было достаточно, и лодки понеслись против течения с огромной быстротой. Иногда они вздымались носами настолько, что, казалось, собираются подняться на воздух. Но опытная рука Сидоренка во-время нажимала соответствующий рычаг, и движение продолжалось.
Вдруг Сидоренко застопорил машину.
— Нет, так не годится. Так мы год будем плыть против течения. Есть другой путь. Заводи весла, поворачивай обратно.
Ребята не расспрашивали, а принялись проделывать сложный в данных условиях маневр.
Скоро лодки неслись вниз по течению с быстротой около ста двадцати километров в час. Навстречу попался пароход. Он начал давать тревожные сигналы, но друзья не останавливались и промчались мимо парохода так, словно их вовсе не касались сигналы.
В девять часов утра импровизированный гидроплан прибыл к устью Рио-Негро, впадающей в этом месте в Амазонку. Обогнув селения в устье, не обращая внимания на испуганных жителей, друзья помчались на север, вверх по Рио-Негро. Машина неслась по неширокой, но полноводной реке, скорость упала до восьмидесяти километров в час. Через пять часов, однако, достигли Касиквиара — естественного канала, соединяющего Рио-Негро с большой рекой Ориноко. Канал был покрыт в полчаса. Затем снова, с быстротой в сто двадцать километров, друзья помчались по Ориноко.
К вечеру сказочный пробег был закончен, и путешественники очутились снова на берегу Атлантического океана, несколько северней пункта своей первой посадки, в жалкой венецуэльской деревне, населенной дикими индейцами.
Последнюю часть пути пришлось проделать по ничем не защищенной реке, так как долина Ориноко далеко не так лесиста, как долина Амазонки. Большая часть течения приходилась на дикие степи, покрытые невысокой травой. Эти степи назывались «льяносами».
Усталость давала себя чувствовать. Рассчитывать на помощь людей не приходилось. Культуры — никакой. Оказалось, что и полет и фантастическое плавание не привели ни к чему. Друзья топтались на месте, не взирая на огромную быстроту своего движения.
— Надо как-нибудь чинить машину, — решил Сидоренко, — и пробираться через Караибское море, Панамский канал к Великому океану. Если лететь, утром будем там. А вдоль берега лететь можно и ночью. Огней хватит…
— А я бы посоветовал, если чинить машину, так уж итти прямо над материками в Нью-Йорк и там ждать наших, — сказал Микола.
— А я бы посоветовал… — начал Нездыймишапка.
— А я бы посоветовал, — передразнил Сидоренко— я бы посоветовал раньше всего закрепить крыло, потом уж и лететь.
Между тем, с ближайшего острова стали доноситься смутные крики, вскоре превратившиеся в рев и вой. Приглядевшись, друзья увидели на берегу толпу голых людей, вооруженных луками и стрелами, изредка винтовками. Они размахивали над головами оружием и приближались к машине.