— Кто вы такие? Ваши документы! — накинулись они на Сидоренка, как на самого старшего.
Сидоренко, плохо понимавший по-английски, от неожиданности не мог произнести ни слова. Он с недоумением оглядывался на своих юных спутников. Ребята, измявшие и испачкавшие глиной и илом свои костюмы за последние дни, имели очень подозрительный вид полуоборванцев, полубродяг.
— Кто вам позволил летать над артиллерийским полигоном? — наскакивал старший из кавалеристов, очевидно, офицер.
— Над полигоном? — пожал плечами Сидоренко.
И, с недоумением оглянув кавалеристов, сказал по-французски:
— Мы летели над океаном, над лесами и горами вашей страны. Но над полигоном…
— Что вы притворяетесь наивным простачком? — вскипел офицер. — Точно вы и в самом деле не знаете, что это полигон и что сегодня наш корпус производит учебную стрельбу. Шпионить прилетели?
— Что вы сказали?
— Я вас спрашиваю, кто вы такие?
Сидоренко быстрым взглядом обвел своих спутников и решил итти напрямик.
— Русские.
— Рус-ски-е? Большевики?.. — попятился офицер, точно стоявшие перед ним люди вдруг превратились в тигров или леопардов.
Микола неопределенно чмыкнул носом.
— Мы направляемся в советское полпредство, — объяснял Сидоренко, — чтобы ехать дальше к себе на родину.
— Взять их! — крикнул офицер подбежавшим солдатам.
— Позвольте… — запротестовал Сидоренко.
— Взять! — нетерпеливо топнул ногою офицер.
Солдаты с шашками наголо окружили путешественников.
— Это неслыханно! Понимаете, чудовищно!.. — возмущался Сидоренко. — Везде и всюду в мире летчикам, потерпевшим крушение или снизившимся из-за поломки, оказывается содействие, им помогают, а вы арестовываете! Прошу немедленно дать знать о ваших подвигах в советское полпредство.
Но офицер уже не обращал на арестованных никакого внимания.
— Сейчас же отправляйтесь в город и сдайте этих непрошенных летунов в штаб корпуса! — распорядился он солдатам.
— А аппарат? Кто за него будет отвечать? — запальчиво повысил голос Сидоренко.
— Не беспокойтесь. Обыщем и тоже отправим в штаб корпуса.
— Вот так Мексика! — тряхнул головой Нездыймишапка.
— Лешева сторонушка, что и говорить! — крякнул Антошка.
— Страна, как страна, — поправил Сидоренко. — Офицерский наскок еще ничего не доказывает. Только бы до полпредства добраться. А этому ретивому молодчику за его дурацкую прыткость влетит.
Солдаты сначала были настроены очень сурово. Но, присмотревшись к неунывающим путешественникам, пробовавшим даже шутить с ними, они обмякли, стали добрее и проще.
До столицы оказалось совсем недалеко — около шести километров.
— Чуть-чуть не долетели… — вздохнул Микола.
— Всего каких-нибудь три фунта бензину, и были бы сейчас на аэродроме. Встретили бы нас с музыкой, торжественно… — улыбнулся Сидоренко.
— А теперь, пожалуй, в тюрьму отправят.
— Очень просто.
Скоро показался город. В штабе к арестованным отнеслись недоверчиво, но гораздо внимательнее и вежливее, чем на полигоне.
— Позвоните, пожалуйста, в советское полпредство, и вам все станет ясно, — предложил Сидоренко, когда увидел, что к его объяснениям относятся очень скептически.
По распоряжению начальника штаба, дежурный адъютант тут же позвонил. Из полпредства что-то коротко ответили, и на этот неизвестный ответ адъютант с легким, незаметным для самого себя поклоном ответил в трубку:
— Прекрасно. Мы вас ждем.
Через пятнадцать минут в штаб приехал секретарь полпредства. Сидоренко и ребята обрадовались ему, как родному брату. Один перед другим они наперебой стали рассказывать историю своих неожиданных скитаний. Антошка Жуков и Нездыймишапка показали выданные Авиахимом документы, которые после памятного приключения с Антошкой в самом начале путешествия Шварц выдал им на руки.
Секретарь полпредства тщательно осмотрел документы, проверил печати и штампы и, улыбнувшись, похлопал Антошку по плечу:
— Ну и накуралесили же вы, судари мои!
Потом обратился к летчику и стал подробно расспрашивать его о всех превратностях жизни, выпавших ему на долю с девятьсот четырнадцатого года. Выслушав рассказ Сидоренка, секретарь повернулся к начальнику штаба и очень сурово и хмуро заговорил с ним. Тот изумленно вскидывал на летчика глаза и в недоумении разводил руками. Очевидно, грубость обращения на артиллерийском полигоне была ему крайне неприятна. В конце концов начальник штаба, галантно расшаркиваясь, вынужден был попросить извинения за происшедшее неприятное недоразумение и уверил секретаря, что виновные получат строжайший выговор, аэроплан же немедленно будет доставлен в советский гараж.
— Ну, товарищи, едем теперь в полпредство, — сказал секретарь.
И путешественники, еще час тому назад входившие в штаб, как арестованные, вышли теперь оттуда с независимым видом вольных людей, с достоинством и превосходством посматривающих вокруг. Правда, их оборванные костюмы были жутковаты, но это не мешало испытывать чувство счастья и освобождения.
«Ловко отделались!» — подумал Микола.
В полпредстве путешественников встретили с теплотой и приветливостью. Сейчас же было дано распоряжение купить им новую одежду, необходимую для дальнейшего путешествия. Затем на коротком совещании было решено, что ребята вместе с летчиком Сидоренком отправятся на пароходе через Гватемалу, Гонконг и Шанхай во Владивосток, а оттуда экспрессом через Сибирь в Москву, — и таким образом, объехав вокруг света, вернутся на родину. Полпредство заказало билеты и выдало на дорогу соответствующую сумму денег.
На следующий день утром Нездыймишапка, Антошка и Микола во главе с летчиком поднялись на огромный, прибывший в порт, английский океанский пароход «Джейгентик». На пароход долго грузились всевозможные товары, над палубой гремели цепи подъемных лебедок, у бортов суетились матросы, как муравьи сновали смугло-желтые косоглазые китайцы — полуголые, потные грузчики из трюма. Потом бархатной густой октавой трижды взревела в небо широчайшая труба, и пароход, содрогаясь крепким сердцем машины, плавно вышел в океан.
— Ну, наконец-то попали мы на настоящий путь! — облегченно вздохнул Нездыймишапка. — А то путались чорт знает по каким дебрям.
— Зато теперь дело в шляпе. Дорога, как стрела, — уверенно вскинул голову Микола. — Плыви, посвистывай, и никаких гвоздей.
— Смотри, не просвистись.
— А чего?
— Да как свистуны просвистываются. Опять не вляпаться бы.
— Ну-у, теперь мы ученые! На аэроплане больше не полетим.
— Я думаю, — подмигнул Антошка.
— Налетались досыта.
На пароходе было много народу. Мексиканские купцы в белых, тщательно разглаженных костюмах, с золотыми перстнями на толстых пальцах, ехали в Гонконг и Шанхай, английские коммивояжеры, важные и высокомерные, как сановники — в Японию. Они помещались на верхней нарядной палубе, среди многочисленной публики. Некоторые из пассажиров гуляли вдоль бортов, некоторые сидели, развалившись в лонгшезах.
Вскоре по выходе в океан внимание ребят привлекла странная фигура в японском халате, с видом хозяина прошедшая по палубе. Оказалось, что это капитан. Лицо его было красно, глаза дымно возбуждены.
— Да он пьяный. Смотрите, смотрите… — зашептал Антошка.
— Назюзился, сердешный.
Надменно прищурившись, с кривой блуждающей усмешкой, капитан осмотрел публику и снова прошел к себе в каюту. Но вечером, когда он поднимался на капитанский мостик, на ночную вахту, его нельзя было узнать: одетый в белоснежные брюки и короткий двубортный синий мундир с ослепительным крахмальным воротничком и манжетами, он был похож на человека, отправляющегося на бал.
Однако, на следующий день утром Антошка видел капитана снова пьяным, снова в халате, около своей каюты. Он с кем-то разговаривал хриплым дурашливым баритоном. Сначала Антошка не понимал, к кому относились слова капитана. Но вот тот коротким гортанным голосом воскликнул наконец:
— Джон! Иси…
И из каюты легкими быстрыми прыжками выскочил большой породистый понтер, меднокрасного цвета.
— Джон, Джон!.. — шагнул к нему капитан. Дальше шли непонятные, неуловимые английские слова, при чем после каждого из них понтер выделывал какие-нибудь замысловатые фокусы.
Вдруг капитан резко, приказательно свистнул. И сейчас же, как из-под земли, вырос желтолицый бой, китаец-слуга.
Капитан кинул ему какое-то слово. Бой мгновенно метнулся и через минуту в дорогой фарфоровой тарелке принес собаке супу на завтрак. Ставя тарелку на пол, он слегка отстранил кинувшегося к нему понтера. Прикосновение боя к собаке привело капитана в непонятное бешенство. Он наотмашь ударил китайца кулаком по лицу. Тот дико мотнул головой, схватился за щеку и, как неслышная тень, прянул в сторону. На губах у него показалась кровь.