Читать интересную книгу "Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок"

– Что с вами? – с удивлением спросила Нинона.

– О, Нинона! моя прелестная, добрая Нинона, – возразил Гурвиль и счастливый и печальный, – почему я не запер вашего сердца в этот же ящик, чтобы отыскать его, как я отыскал мои деньги. Ваша деликатность еще более заставляет меня сожалеть, что я не обладаю больше вашей любовью.

Нинона улыбнулась и протянув руку Гурвилю:

– Любовница оставила вас, остался друг, – сказала она. – Поверьте одна другого стоит.

Гурвиль подавил вздох.

– Увы прошептал он, – именно потому, что одна стоит другого, я хотел бы сохранить их обоих.

Маркиз де ла Шатр был один из прекраснейших вельмож двора Людовика XIV; он вступил в ряды поклонников Ниноны и имел честь победить своих соперников. Он чувствовал к ней не любовь, а страсть. Страсть заразительна, Нинона, столь ветреная до этого времени, серьезно привязалась к ла Шатру. Она только что купила в Марэ, в улице Турнэль небольшой домик, который впоследствии был местом собрания всего, что было великого во Франции в искусствах и науках; ради ла Шатра она не выходила больше из этого дома.

А возлюбленный все еще был недоволен. Ревнивый, как тигр, он зная даже, что любовница, так сказать, законопатилась дома, иногда приходил в безумный ужас.

Маркиз де ла Шатр, как рассказывает Теллемак де Ро, жил совершенно напротив Ниноны. «Однажды ночью он заметил у нее огонь и послал спросить не пускает ли она кровь?.. Она отвечала, что нет, и он вообразил, что она пишет к какому-нибудь сопернику. Его все больше и больше брало беспокойство; желая отправиться поговорить с ней, он в поспешности вместо шляпы надевает на голову серебряную кружку с такой силой, что его едва от нее освободили. Он увидал Нинону; она объяснила ему, но это объяснение не удовлетворило его, и он сделался опасно болен. Де Ланкло была так тронута этим, что обрезала все свои прекрасные волосы и послала их к нему, что она не имеет намерения ни выходить, ни принимать никого. Эта жертва ускорила выздоровление ла Шатра; лихорадка кончилась; узнав об этом, Нинона бежит к нему, ложится к нему на постель и они проводят таким образом целых восемь дней!»

Восемь дней? Вот так любовники!.. Египтянка Родона и царь Амазис, которые, если вы помните, провели вместе шестьдесят часов, – были перед Нинонои и ла Шатром – мальчишки.

«У Ниноны, говорит Тушар Лафос, – натура имела свои часы; затем дверь запиралась. Когда успокаивались животные восторги, новейшая Аспазия, закрыв стыдливой рукой убежище людской слабости, снова появлялась в обществе, блистая остроумием, тонкими эпиграммами, или глубокими и прочувствованными мнениями.»

Но однажды маркиз ла Шатр, который был полковником, не знаем какого полка, получил приказ отправиться к армии в Германию, где сражался Тюррень и герцог Энгиенский, будущий великий Конде… Нужно было ехать… покинуть все, что любимо!.. Какое отчаяние! Ла Шатр перестал спать!..

– Я умру там, Нинона!..

– Мужайтесь, маркиз.

– О! больше не видать вас каждый день… Не глядеться с утра до ночи в ваши прелестные глаза!.. Если бы вы еще обещали закрыть их во время моего отсутсвия!..

– Я их закрою мой друг!

– Не чувствовать как трепещут под моими губами эти пурпурные губки!.. Если бы еще вы обещали мне не улыбаться никому, когда я не буду с вами.

– Я никому не буду улыбаться, мой друг!..

– Вы обещаете?

– Клянусь!..

– Правда, вы будете верны? Ах, Нинона! есть жестокая пословица, которая говорит, что: далеко от глаз – вон из сердца!

– Это пословица лжет. Будьте уверены, я не забуду вас.

– Мне пришла идея моя, моя милая, великолепная идея!.. Согласитесь на мое желание, и я буду совершенно уверен.

– Приказывайте, мой друг; я готова повиноваться вам.

– Сядьте за это бюро. Хорошо. Теперь напишите, что я продиктую.

– Диктуйте!..

«– Клянусь всем священным, сдержать мое слово маркизу ла Шатру» и подпишите: «Нинона Ланкло!»

Нинона готовилась писать, но остановилась и взглянув на своего любовника:

– Но это похоже на вексель, сказала она, улыбаясь. – Разве мое слово не стоит этой записки?

– Нет! нет! с живостью возразил маркиз. – Слова улетучиваются; письма остаются. Умоляю вас, Нинона, напишите, или я подумаю, что вы намереваетесь изменить мне.

Нинона написала; ла Шатр положил в карман драгоценную записку… На другой день он отправился в Германию.

Через две недели Нинона была любовницей графа Mиoceнa.

О! в этом случае, она была не вполне виновна. Со времени отъезда ла Шатра она не выходила из дома. Однажды вечером граф де Миосен просил позволения ей представиться. Она колебалась. Граф был тоже очень красив, а почтение, красивого мужчины к прелестной женщине обыкновенно бывает не очень почтительно.

Но, не правда ли, если война продолжится пять месяцев, то неужели она должна приговорить себя к совершенному уединению?..

– Просите, сказала она лакею, который доложил о графе, и когда этот последний вошел: – я должна вас предупредить граф, – сказала ему она, – ни слова о любви, или я прогоню вас без жалости.

– Решено, ни слова о любви, Произнес он. Был августовский вечер; тяжелый, удушливый воздух, которому неизбежно было назначено окончиться грозою. Нинона, по природе, была очень нервозна; мы не скажем ничего нового, сказав что состояние атмосферы оказывает громадное влияние на нервных людей. Пока гроза только угрожала густыми темными облаками, Нинона отделывалась легким трепетанием сердца; но когда начинала блистать молния и греметь гром, она вся начинала дрожать.

Между тем де Миосен брался за шляпу.

– Вы уходите? сказала Нинона.

– Да; коляски моей нет, и я живу, как вам известно, далеко, в улице Дофина; с моей стороны было бы неблагоразумно…

– Неблагоразумно! совсем неблагоразумно!.. Как! вы оставите меня одну; когда (молния). Ах, ради Бога! закройте окно!.. (удар грома) Боже какой ужасный гул!..

– Вы боитесь грома?

– Ужасно!

– В таком случае я остаюсь.

– Благодарю. (Удар грома). О! она приближается! приближается! Возьмите пощупайте мои руки…

– Он холодны как лед! Бедная Нинона!

– А если бы вы слышали, как бьется у меня сердце!..

– Послушаем… Действительно, ужасно!.. Хотите, я закрою занавески, чтобы не было видно молнии.

– Да!.., задернете занавески… совсем задернете.

– А чтобы вы не слыхали грома, есть средство…

– Какое?

– Прежде всего дайте мне ваши руки, я их согрею в моих… так… теперь положите вашу голову ко мне на грудь… и не думайте…

– О чем не думать?

– О громе!.. это так легко, если только вы желаете…

Нинона, быть может, и не хотела того, чего хотел граф; но верно то, что гроза прошла так, что она ее не заметила. В половине ночи, лежа рядом со своим новым любовником, Нинона, вспомнив о чем-то, внезапно разразилась хохотом.

– Ах! славная записка у ла Шатра…

Де Миосен осведомился, что значит это восклицание; Нинона все ему рассказала; он хохотал вместе с ней, и на другой день рассказал в свою очередь эту историю своим друзьям.

Рассказ имел большой успех. Ах! славная записка ла Шатра! повторяли со всех сторон. Это слово так и осталось насмешкой для всех легковерных простаков… Нинона была сердита на Mиoceнa за огласку; по этому поводу она написала ему письмо, в котором его бранила. Он явился, чтобы выпросить прощение; она приняла его очень сухо.

– Я вас ненавижу!..

– Милая Нинона!

– Я запрещаю вам приходить ко мне!

– Милая Нинона!

Разве в этот вечер снова была гроза? Или он имел особенный дар произносить: «Милая Нинона!» так что куртизанка не могла противиться, только граф считал себя прощенным. Но, без сомнения, не таково было убеждение Ниноны, ибо на другое утро, когда граф уходил:

– По крайней мере, граф, крикнула она ему, – мы не помирились.

Что касается, Ла Шатра, узнав о своем несчастье, он оказал больше философии, чем предполагали. Он отослал назад записку Ниноны с этой простой надписью внизу:

«Для уплаты, после банкротства.»

«Маркиз де ла Шатр.»

Граф д’Эстре произведенный Людовиком XIV в вице-адмиралы Франции за то, что посещая порты Франции, Голландии и Англии, от изучил все, что необходимо моряку, – прогуливаясь однажды вечером с аббатом д’Эффиа, увидал Нинону и влюбился в нее.

Аббат д’Эффиа, четвертый сын маркиза д’Эффиа, маршала Франции и брата знаменитого и несчастного Генриха де Рюзе д’Эффиа, маркиза де Сен-Марса прогуливался однажды вечером со своим другом графом д’Эстре, увидал Нинону и влюбился в нее.

Кто был первым счастливцем? История уверяет, что оба вместе: граф д’Эстре имел дни, аббат – ночи. Великолепная система, употребленная Ниноной, чтобы любовники не встречались. Но им однако привелось встретиться, и угадайте, где? перед колыбелью!.. Да, от этой любви родился сын.

– Он мой! вскричал граф.

– Он мой! вскричал аббат.

– Честное слово! в свою очередь вскричала Нинона. – Что он одного из вас, – этого я не отрицаю, но чей именно, я не могу объяснить.