Читать интересную книгу "Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок"

Граф д’Эстре,

Аббат д’Эффия.

Принц де Конде.

Сент Эвремонт.

Граф Фиэски.

Аббат де Шалье.

Принц Марсильяк (Герцог де ла Рошфуко).

Де Жерсей.

Маркиз де Севинье.

Граф де Шуазель.

Пекур, танцовщик,

Барон де Банье.

Аббат Гедуан.

Всего двадцать один…

«Совершенная и изящная талия, кожа ослепительной белизны, большие черные глаза, в которых царила и стыдливость и любовь, и ум и сладостратие, восхитительные зубы, губки и улыбка, благородная постановка головы, открытая, нежная и трогательная физиономия, симпатический голос, прекрасный руки, грация в каждом движении, в каждом жесте…

Таков портрет Ниноны де Ланкло в тридцать лет. Какою же была она в шестнадцать, когда ее прелести ждали только одного дуновения, чтобы расцвести!..

Гаспар де Колиньи, внучатный племянник адмирала, убитого в Варфоломеевскую ночь, был первым любовником Ниноны. Ему был двадцать один год, когда он её узнал и уже шел вопрос о том, чтобы женить его на Елизавете Ангелике де Монморанси, сестре герцога Люксембургского. Но Нинона была так прелестна! Колиньи только и думал о том, чтобы жениться на ней. Он и ухаживал за ней с той целью. Только его несколько затрудняли проекты его семейства; Нинона сама освободила его от этого замешательства. В течении трех недель Колиньи являлся к ней… Однажды вечером он явился совершенно печальным.

– Что с вами, мой друг? – сказала Нинона.

– Я в отчаянии.

– От чего?

– Батюшка пишет мне, я вам говорил, что он намеревается женить меня на Ангелике де Монморанси.

– Ну что же?

– Да разве вы не понимаете моего отчаяния! Я люблю вас Нинона, одну вас!.. Отказаться от вас, – для меня смерть!

– Мой бедный друг! сказала Нинона важным тоном, – ваше отчаяние меня печалит, но отец ваш прав: между девицей Монморанси и девицей де Ланкло, – дочерью бедного провинциального дворянина, – разница неизмеримая. Вы должны жениться на Монморанси.

– Что я слышу! Вы сами советуете мне…

– Самую благоразумную вещь конечно!.. И по двум причинам: во-первых, я никогда не простила бы себе, что была причиной раздора между вами и вашим отцом… во вторых.

– Что во-вторых?

– Я не имею ни малейшей охоты выходить замуж.

– Вы не хотите быть моей женой?

– Ни сколько!

– Но в таком случае, почему…

– Я позволила вам любить меня? Очень просто, потому что я тоже люблю вас. Разве моя вина, что целых три недели, как я принимаю вас, вы воображаете то, чего нет… вместо того, чтобы догадаться о том, что есть…

Гаспар Колиньи был поражен, начиная догадываться, и боясь ошибиться… Это было так странно в семнадцатом веке, что молодая девушка так гордо отвергала все предрассудки, и презирая брак, ободряла любовь, почти упрекая ее за скромность… Но наконец граф не замедлил взять полный реванш за излишество своего уважения.

– О! милая Нинона, сколько потерянного времени! – вскричал он, через несколько минут, между двух поцелуев, в объятиях своей восхитительной любовницы.

– Это не моя вина! – повторяла она.

Маркиз Виларсо был приемником Колиньи. По поводу связи маркиза с Ниноной по городу ходил комический анекдот, которым впоследствии воспользовался Мольер для небольшой комедии графиня Эскарбанья.

Виларсо был женат – и женат на чрезвычайно ревнивой женщине, которая возненавидела Нинону. Однажды, когда у маркизы было много гостей, некоторые из них захотели видеть ее сына, которому было лет двенадцать или тринадцать. Он вошел в сопровождении своего наставника; его обласкали и расхвалили его ум. Мать, чтобы оправдать эти похвалы, просила наставника сделать несколько вопросов из того, что он проходил в последнее время.

– Граф, сказал педагог, – quern habuit successorem Belus, rex Assiriorum!

– Ninum[30], – отвечал ребенок.

– Ninum, Ninum! – воскликнула маркиза, пораженная сходством этого слова с именем Ниноны, – хорошие же уроки даете вы моему сыну, разговаривая с ним о глупостях его отца!..

Напрасно наставник объяснял значение этих слов, Маркиза де Виларсо не хотела ничего слушать. Она прогнала учителя.

Нинона, которой передали этот рассказ хохотала целый час и послала к бедняге учителю, выгнанному на улицу, пятьсот ливров со следующими словами:

– «Для Нина от Ниноны.»

* * *

Мы пройдешь молчанием Маркиза де Креки и графа де Валлуана и остановимся на графе де Граммоне, одном из величайших повес семнадцатого века….

Филебер де Граммон был человек без чести и совести, как говорит Сен Симон, – человек без веры, не останавливавшийся ни перед чем, замечательный тем, что сразу подмечал смешную или слабую сторону каждого…» То была, прибавляет он, бешеная собака, от которой ничто не ускользало. Его признанная трусость спасала его от преследований; при этом он был шулер и постоянно вел большую игру. Сделавшись опасно болен, за год до смерти, этот нераскаянный грешник, который не имел ни малейшего понятия о религии, был упрашиваем своею женой примириться с Богом. Полное забвение, в котором он находился целую жизнь, повергло его в большое изумление, когда жена старалась вразумить его о великих тайнах христианства. Наконец, обернувшись к ней, он спросил: «Но, графиня, правду ли вы мне говорите?» потом прослушав Отче наш: «Графиня, сказал он, – это молитва очень хороша. Кто ее сложил?»

Филибер де Граммон был пятью годами моложе Ниноны, когда он сделался ее любовником ему было 19 ей 24 года. Слабый, белокурый, он под скромной наружностью скрывал свои развратные инстинкты; Нинона влюбилась. Она думала, что пленила ангела, а отдалась демону, и быть может поэтому то она долее принадлежала ему, чем многим другим.

– Я его боюсь, но он меня забавляет! говорила она о Граммоне.

Он часто брал у нее деньги, но никогда не отдавал. И она считала эти займы за ничто. В то время была нередкость, что любовник жил на счет любовницы…

Но однажды ночью, думая, что она спит, граф слазил в ящике, в котором, он знал, Нинона запирала деньги и взял оттуда сто пистолей. Нинона не спала; она видела все. На другое утро, уходя от Ниноны, де Граммон, по обыкновению, сказал ей: «до свиданья!»

– Нет, не до свиданья, ответила Нинона, – а прощайте!

– Прощайте? с удивлением спросил граф. – Почему прощайте?

Нинона пальцем указала карман кафтана, в который де Граммон спрятал украденные им деньги.

– Мой ответ там, произнесла она, – поглядите у себя в кармане, вы найдете. Граф покраснел, пробормотать несколько извинений.

– Прощайте! повторила Нинона и повернулась спиной.

Честный человек, Нинона, не могла быть любовницей вора.

Гурвиль был доказательством честности Ниноны. Гурвиль из низкого звания достиг блестящего положения своим умом и умением вести себя…

Сначала конюх, потом камердинер и наконец секретарь герцога де ла Рошфуко, он вместе со своим господином пристал к принцу Конде, которому оказал важные услуги во время Фронды. Вынужденный, подобно принцу, оставить королевство, когда Мазарини снова получил свою власть, Гурвиль накануне своего отъезда отправился к де Ланкло и передал ей двадцать тысяч экю золотом, которые просил ее сохранить вместе с его сердцем до возвращения.

Подобная же сумма, за нисколько часов раньше, была им передана в руки одного из друзей, капитану монастыря, пользовавшемуся известностью своей святости. Через несколько месяцев Гурвилю было дозволено возвратиться во Францию; первой его заботой, по приезде в Париж, было отправиться к Капеллану, чтобы взять назад свои деньги. Но каков был его гнев и его печаль!.. Святой человек отперся совершенно от того, что получал от Гурвиля деньги. Напрасно Гурвиль пробовал его со всех сторон; невозможно было получить от него другой ответ, кроме одного:

– Я ничего не получал; вы мне ничего не давали; следовательно, мне нечего отдавать вам.

Друг оказался не верным хранителем. «Надеяться на любовницу было бы большей глупостью, сказал самому себе Гурвиль; – мне стало быть нечего торопиться идти к ней, требовать денег.

И в этом убеждении, тем более уверенный в нем, что узнал, что Нинона сделалась любовницей другого, Гурвиль не являлся к Ниноне. Но Нинона, узнав о ее приезде, послала за ним.

– Как! сказала она. – Вы в Париже и не придете ко мне! Разве вы узнали о несчастии, которое случилось с нами.

– Ай! ай!.. подумал Гурвиль. – Она хочет сказать, что ее обокрали!..

– Что вы хотите?.. продолжала Нинона, – я уж так устроена, что когда не вижу больше людей, я забываю их.

– Да! да! отсутствующие виноваты! Не будем говорить. Я постараюсь успокоиться.

– И вы поступите благоразумно. Но если я потеряла к вам привязанность как к любовнику, я не потеряла памяти, мой милый Гурвиль; вот двадцать тысяч экю, которые вы мне передали; они все в том же ящике, в который вы их спрятали.

Гурвиль, который не ожидал подобного заключения, вскрикнул от радости.