на секунду сомнения не возникло, чем закончится эта его проверка — только потому и спорить с ними со всеми не стала. Я, правда, не задумывалась, какими методами эта проверка проводиться будет… Но откуда же мне было об этом знать, когда меня никогда ни во что не посвящают? И почему эти двое посвященных как со своими — так промолчали, а сейчас, когда небесный сценарий по швам расползается — так обо мне вспомнили?
— А что же ты с этим вашим главным сценаристом не поговоришь? — насмешливо спросила я. — Или с самой Мариной?
— Вот в этих двух вопросах — вся проблема. — Тоша раздраженно цокнул языком. — Звонил я ей вчера — она ни со мной, ни с Анатолием говорить не хочет…
— Интересно, почему? — хмыкнула я.
— Потому что мы — хранители, — коротко ответил Тоша. — К которым она, по известным причинам, относится с подозрением. А у меня вызывает подозрение позиция Стаса.
— Почему? — спросила я уже совершенно другим тоном.
— Я понимаю, — задумчиво произнес Тоша, — ему выпала большая удача — человек сам просто рвется с ним сотрудничать. Перед таким можно спокойно все карты раскрывать. Но отсюда следует вывод, что в его интересах, чтобы она как можно дольше на земле оставалась. Без хранителя. Но ведь вечно это продолжаться не может — рано или поздно она все равно к концу подойдет. Напрашивается вопрос — что ее там ждет? И следующий — не интересует ли Стаса скорее ее таланты в настоящем, чем ее судьба в будущем?
Вспомнив наши предновогодние прогнозы в отношении Марины, с виду застрявшей тогда между темными и светлыми, я похолодела. Людей, не подошедших ни тем, ни другим, обычно распыляли.
— Слушай, может, ему по шее надавать, чтобы отстал от нее? — нерешительно предложила я.
Тоша сдавленно хрюкнул.
— Ему надаешь… Но если серьезно, Татьяна — мы с Анатолием ничего сделать не можем. У нас есть своя работа, которая не имеет к Марине никакого отношения, в дела другого отдела мы вмешиваться не имеем права… Даже апеллировать к нашему руководству по поводу использования этим отделом человека в своих целях не получится — никто ее не обманывает в отношении того, чем для нее отказ от хранителя закончится, она сама на это пошла… А вот ты можешь, — неожиданно добавил он.
Во время разговоров с Тошей чувство расположения к нему никогда не пряталось в глубинах моего сознания — зная по опыту, что выход ему хоть однажды, да потребуется. У меня сами собой расправились плечи.
— А почему ты считаешь, что она меня слушать станет? — с любопытством поинтересовалась я.
— Но ведь она тебе же помогать взялась, — с удивлением глянул на меня Тоша, — значит, твое слово для нее — не последнее. Жаль только, — вздохнул он, — что она не верит, что и мы пожеланием своих людей следовать стараемся, и что ей в прошлый раз скорее исключение из этого правила попалось.
Конечно же, я поговорила с Мариной. Прямо в тот же вечер. Когда мой ангел в душ пошел. Чтобы он не слышал, как я его защищать буду. И не решил, что настроил-таки меня против Марины.
Зная, что у меня есть всего каких-то десять-пятнадцать минут, я сразу перешла к делу.
— Марина, у меня к тебе есть огромная просьба, — быстро проговорила я.
— Давай, — оживленно отозвалась она.
— Сворачивай свою деятельность с Сан Санычем, — на одном дыхании выпалила я.
— Татьяна… — Она немного помолчала. — Ты же сама слышала, что такие дела на полдороге остановить нельзя.
— А я не про дела, — возразила ей я. — Я про твое личное участие говорю.
— Знаешь, что, — резко выдохнула она, — передай своему Анатолию…
— Он здесь не при чем, — уверила ее я. — С ним я ни словом не обмолвилась — мы с Тошей сегодня говорили…
— А-а, — иронически протянула она, — заразная, однако, штука — коллегиальность…
— Марина, ты с моих слов за Сан Саныча взялась? — вспомнила я Тошино объяснение. — Вот и послушай, что я тебе сейчас скажу. Тоша с Анатолием твоего бывшего в глаза не видели, — Господи, сделай так, чтобы я не ошиблась! — они за тебя волнуются. И я тоже. Ты посмотри, что ты делаешь!
— И что же я делаю? — с вызовом спросила Марина.
— Извини, я оговорилась, — поправилась я, — посмотри, как ты делаешь то, что делаешь. С соседкой нашей ты факты сначала собрала — и все отлично вышло. С матерью моей со мной сначала побеседовала — и все получилось. И я тебе благодарна, и Анатолий, пусть даже он не тебе, а мне об этом сказал, — я быстро скрестила пальцы, — но вы же, как кошка с собакой…
Марина ничего не ответила.
— А у Тоши с этой нечистой силой? — продолжила я. — Ты же явно ошиблась! Он тебя хоть словом упрекнул? Ты перед ним хоть извинилась? И с Сан Санычем ты ошибаешься — это я тебе сразу сказать могла, если бы ты меня спросила! И Тоша бы меня поддержал — мы оба его лучше знаем.
— Ваше мнение нельзя считать объективным, — натянуто возразила мне Марина.
— А почему тогда ты на мои слова о том, что он нам с Галей замену ищет, внимание обратила? — быстро спросила я. — Если ты объективности хочешь, то уж не поленись все стороны рассмотреть.
— Все стороны они будут там, в верхах, рассматривать, — бросила она.
— А я не знаю, что там, в верхах, происходит, — ответила ей я, — я с тобой сейчас по-человечески говорю. И по нашим понятиям ты вроде в налоговую на Сан Саныча настучала, чтобы у него полный аудит провели — авось накопают что-нибудь такое, что на солидный штраф потянет.
Марина издала некий невнятный звук.
— Именно, — повторила я. — Да еще и в результате моей обмолвки сгоряча — кем мне прикажешь себя чувствовать? Как мне ребятам в глаза смотреть, когда я знаю, что это с моей подачи им сейчас нервы треплют? Пусть они не знают, но я-то знаю!
Ответом мне опять послужило молчание.
— Ты вот о верхах вспомнила, — снова заговорила я, — а как они там посмотрят на то, что ты сейчас ведешь себя точно так же, как эта Лариса? Если не хуже. К тебе тоже проверку присылать — вдруг ты не просто изображаешь гнилую сердцевину, вдруг она в тебе действительно просто выхода ждала? А потом проверять и того, кто тебя проверил? И так до бесконечности?
— Татьяна, ты хочешь, чтобы я больше не приходила к вам в офис? — натянуто спросила она.
— Да, — быстро ответила я, — но не только. Неужели