Читать интересную книгу "Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок"

– Нет! честное слово!..

– Вы живете у нее двенадцать дней, из этих двенадцати ночей вы вероятно посвятили ей восемь!

– Но…

– Но, заметьте милорд, что это не моя вина, а вашей щекотливости, если вы не тронулись тем, что я требую от вашей любви, прежде чем отдаться.

– Какая странная женщина! Ну, хорошо, Марион, я сознаюсь, что посвятил восемь ночей герцогине де Шеврез? к чему это ведет?

– Вот к чему: так как я столь же хороша, как и герцогиня де Шеврез, – я имею право быть столь же требовательной. Следовательно, прежде, чем отдать вам одну ночь…

– Необходимо быть уверенной, что я потребую восемь… нет, не восемь!.. пятнадцать!.. тридцать ночей я прошу у вас, Марион!..

– Не будем преувеличивать! С меня достаточно восьми… Восемь, как герцогине. Быть может, с моей стороны это самолюбиво, но я не отказывать от моих слов. Восемь, ни больше, ни меньше… Кончено?..

– Подписано, и я твой!..

* * *

Бэкингем религиозно держал свое обещание; в течение месяца он провел восемь ночей у Марион, к большой досаде герцогини де Шеврез, которую посланник покинул для куртизанки, И удовольствие, которое ощутил Бэкингем убедившись, что не один интерес бросил в его объятия Марион Делорм сделало его грандиозно благодарным. В течение месяца, каждый раз как молодая женщина получала записку, извещавшую ее о том, что его господин будет на следующую ночь, – посланный Бэкингема передавал ей великолепный подарок. Прибавим, что в продолжение этого месяца Марион была совершенно верна Бэкингему.

На другой день после первого проезда Бэкингема. Ля Ферте, явившись к куртизанке, хотел действовать с нею совершенно таким образом, как будто не помнил, по какому поводу накануне Бэкингем так любезно проиграл ему и его друзьям 25000 экю.

Но при первой вольности графа, Марион встала, суровая.

– Это что? – вскричал он. – Вы меня больше не любите моя красавица?..

– Как благодетеля – всегда, – иронически ответила она. – Как любовника – ни капельки!..

– Будьте же после этого любезны со своими любовницами! – говорил Ля Ферте, передавая этот ответ Марион своим друзьям. – Женщины, истинно неблагодарны!

Письма и подарки Бэкингема приносил Марион маленький английский паж, по имени Даниэль. Этот паж был прекрасен, как день. Совсем ребенок: ему, казалось, едва исполнилось шестнадцать лет, – но в его физиономии было нечто печальное, что противоречило его красоте, и особенно молодости. Повинуясь только дружественному чувству, Марион несколько раз хотела заставить разговориться этого пажа, узнать от него причину его меланхолии. Он вежливо благодарил ее, за выражаемый ею интерес, но не говорил ни слова. Марион была любопытна; она спросила Бэкингема на счет ребенка.

– О! моя милая, отвечал герцог, – не заботьтесь о Дане! с тех пор как он у меня на службе, я ни разу не видал, чтобы он улыбнулся.

– А давно он у вас?

– Нет: два месяца. Он вступил, ко мне на службу, когда я собирался ехать во Францию. Его рекомендовала мни графиня Сэлсбюри, одна из моих подруг.

– Он привязан к вам?

– Очень. Он следит за мной как тень. И вместе с тем он очень умен. Я также очень люблю его.

– Но почему он очень печален?

– Об этом я знаю столько же, сколько и вы. Без сомнения, какая-нибудь любовь. Какая-нибудь девочка белокурая и хорошенькая, как и он, которую он оставил в наших туманах, и о которой жалеет.

Женщины в иных случаях имеют способность странного предчувствия. Случай, который мы хотим рассказать не произошел бы, если бы Марион не отыскивала как-нибудь иначе увериться в справедливости своих предположений, возникших в ее уме вследствие постоянной грусти маленького пажа.

Но этот случай подтвердил ее предположения, и она гордилась своей проницательностью.

Это было после полудня; посланный Бэкингемом на улицу Сен-Поль, паж уходил от Марион, по обыкновению отдав ей письмо и великолепный подарок. Вдруг, когда он сходил по большой лестнице отеля, он потерял равновесие и с такой силой ударился головой об стену, что лоб его покрылся кровью.

Лакеи, видевшие как он упал, поспешили поднять его. Но он был без чувств.

– Принесите его в мою комнату! – приказала Mapион, которой доложили о том, что произошло.

Когда же его принесли…

– Оставьте меня! – сказала она лакеем. – Это ничего; я сама займусь им.

Она была одна; Марион начала с того, что удостоверилась действительно ли опасна рана и для этого она нежно отерла мокрым бельем кровь покрывавшую лицо раненного. Затем она расстегнула несколько пуговиц у фуфайки… и наконец воскликнула торжествующим тоном:

– Я так и думала!

Паж была женщиной; или скорее молоденькой девочкой, еще совсем молоденькой, прелести которой еще не развились.

Но кто была эта девочка? С какой целью она решилась на это переодеванье? Марион хотела знать. Англичанка открыла глаза; она с выражением недоумения устремила их на куртизанку, неподвижно стоявшую перед ней. Вдруг бледность покрывавшая черты молодой девушки, сменилась ярким румянцем. Она заметила беспорядок своей одежды, произведенный нескромной рукой. Быстро поднявшись на постели, она хотела поправить этот беспорядок.

Но остановив её знаком, Марион улыбаясь сказала:

– К чему? Теперь меня нечего обманывать. А вы! господин Даниэль, вы-таки женщина!..

Молодая девушка спустилась с постели и стала на колени:

– Не погубите меня! Не погубите!.. шептала она. – Ради Бога, не говорите милорду—герцогу!..

– Я ничего не скажу с тем условием, что вы мне откровенно расскажете…

– О!.. я вам расскажу всё, всё!.. клянусь вам!..

– Вы любите Бэкингема?

– Да.

– И….

– И чтобы не оставлять его ни на минуту, чтобы непрестанно бдить над ним я последовала в этом костюме во Францию. Меня зовут Джейн Бурстэль; я дочь одного купца, который живет недалеко от дворца герцога… Я часто видала как лорд Бэкингем проходил мимо нашей лавки, и была счастлива, как вдруг, три месяца назад, я узнала, что он уезжает во Францию. Эта новость разбила мое сердце… Однако я решилась ждать его возвращения, чтобы любить его… издалека… Но я слышала со всех сторон, что герцог, устраивая брак короля, своего повелителя с французской католической принцессой, изменяет и своей родине, и религии; я слышала, что пуритане, особенно, шотландские фанатики, ненавидят его, по поводу его роскоши и наклонности к удовольствиям, и поклялись, если он покинет Англию, чтобы совершить то, что они называли его преступлением, то никогда снова ее не увидит. Тогда… тогда… Что я вам скажу?.. в тайне я приучилась носить мужское платье… Потом я отправилась к графине Сэлсбюри, – прекрасной даме, которая знала меня, когда я была еще ребенком, и высказала ей мое желание поступить на службу к герцогу. Графиня пробовала отклонить меня от моего намерения, называя его безумством. Но я так упрашивала ее!.. и притом графиня Сэлсбюри друг герцога Бэкингема; быть может убежденная моими словами, она подумала подобно мне, что преданность, готовая на все, хотя и слабая как средство действия, не должна быть презираема… Она сказала обо мне герцогу, и благодаря ей, я была принята, под именем Даниэля Говарда в качестве пажа. Догадался ли он по инстинкту, о миссии, к которой я себя предназначала, по доброте ли души или из сожаления, но лорд Бэкингем поместил мое имя первым в числе служителей, которые должны были сопровождать его во Францию. Теперь вы знаете все. Вы, которая также любите милорда, скажите, виновата ли я что так люблю его?.. – Взволнованная Марион поцеловала Джэйн Бурстэль.

– Вы ангел, – сказала она ей. – Вот мое убеждение о вас!..

– Но…

Она глядела ей в глаза.

– Ваша обязанность часто должна быть трудна для вас?

– Почему трудна?

– Наконец… когда герцог у меня, например… или у герцогини де-Шеврез…. не чувствуете ли вы ревности?.. Какого-нибудь глухого гнева?..

Джэйн Бурстэль с нежной улыбкой покачала головой.

– Нет, – ответила она. – Он счастлив, и я счастлива.

"Сейчас, – подумала Марион, – я назвала эту малютку ангелом… я не преувеличила. Только ангел может любить таким образом…"

Молодая девушка спросила, целуя руку Марион:

– Так вы сохраните мою тайну? Я могу надеяться?..

– Да, наверно, – с жаром отвечала куртизанка, – да, моя прелестная Джейн, я буду уважать тайну вашей великодушной любви. Я сделаю даже лучше.

– Что же?..

– Я буду молиться Богу, чтобы он скорее вознаградил её тем, чего она заслуживает….

Джэйн Бурстэль покраснела под поцелуем, которым Марион сопроводила эти слова и удалилась.

– А! – сказала сама себе куртизанка, оставшись одна, – так правда, что есть люди, которые любят только душой?.. Я полагала, что они существуют только в "Астрее", романе г-на д’Урфе!..

* * *

Был час прогулки на Cours a la Reine; Марион была расположена ехать. Но сердечные дела имеют влияние даже на такие натуры, которые обыкновенно занимаются только рассудком. Сидя в туалетной, и думая о молодой девушке, столь трогательно и нежно привязанной к Бэкингему, Марион забыла позвать своих женщин, чтобы одеться. Шум шагов вывел ее из грез…