Замерев, я смотрела на Императрицу, что скорчилась на полу и заливалась слезами. Эту величественную, безупречную красавицу, с неизменной королевской осанкой, будто ее кто-то тянул за макушку вверх, было не узнать в уничтоженной болью, раздавленной женщине. Я осторожно попятилась, вышла из будуара и только в этот момент поняла, что слышала.
О, Богиня! Валах и Шаина подменили яйцо!!!
Глава 2 °Cемейные тайны (продолжение)
Алатар
Домой возвращаться не хотелось, но летать над Риэрой весь день, так и не набравшись храбрости поговорить с девушкой, больше не мог. Это выворачивало душу наизнанку. Понимал, что поступил с моей простолюдинкой, как последний подонок. Но исправить ничего уже нельзя. И вряд ли ее утешат мои извинения. Во дворце меня встретила взволнованная Алатара.
— Где ты был? — подбежав ко мне, зашептала она.
— Какая разница?
— Большая! — глаза супруги засияли гневом.
Всегда сравнивал это с сиреневым небом, полыхнувшим грозой. Ее злость умиляла и вызывала желание укротить нахалку, смеющую рычать на правящего принца. Да и секс в такие моменты был острым, пряным. А теперь хочется послать ее теми словами, что и в трущобах не услышишь.
— Твой отец здесь!!! — прошипела Алатара.
— Что? — изнутри окатила волна ужаса. Возвращение отошедшего от дел Императора — беспрецедентное событие! Такого еще не случалось, ни разу!
— Принц, ваш отец приказывает вам сейчас же явиться в кабинет, — сухо доложил слуга, подойдя к нам.
— Мне нужно… — я судорожно сглотнул. — Привести себя в порядок.
— Без промедлений, сейчас же. Идемте.
Слуга развернулся и быстро пошел по коридору. Ничего не оставалось, кроме как проследовать за ним.
Открыв дверь в кабинет после стука и разрешения войти, слуга пропустил меня вперед и ушел. Я подошел к столу, за которым восседал Император, погруженный в изучение бумаг.
— Рад видеть вас, отец. — Мой голос был тихим, а внутри отплясывала паника — совсем как во времена детства и юности, когда он вызывал меня для того, чтобы устроить разнос.
— Ты постоянно находишься рядом с храмом Богини в последнее время. — Подняв голову, сухо сказал Валах. Сразу, без предисловий, к сути — таким он был всегда.
— Этому есть веская причина.
— Какая же, позволь полюбопытствовать?
— Бастард Асатара, — не отводя глаз от его лица, соврал я — на самом деле и думать перестал уже об этом выродке, Саре.
— Бастард, значит. — Глаза Императора сузились. Он встал из-за стола и подошел ближе. — Врать мне вздумал?! — гаркнул отец, схватив меня за грудки и встряхнув. — Девку свою прикрываешь, к которой шастаешь?! Негодяй! Я тебя научу уважать династию!
Пощечина тыльной стороной ладони заставила меня отлететь в сторону и врезаться телом в книжный шкаф. Объемные тома попадали сверху, ударяя, как камни. Но руки Императора вытащили из-под этой лавины — чтобы врезать кулаком в лицо и отшвырнуть вновь. Разбитая бровь залила лицо кровью. От сильного удара головой о стол в глазах потемнело, кровь наполнила рот, изнутри начала подниматься волна тошноты.
— Валах, прекрати! — услышал я голос матери. — Что ты творишь!
— Отойди! — его рык сотряс стены кабинета.
— Еще чего! — ее рычание было не менее громким. — Живо сам отошел! К сыну подойдешь, только если меня убьешь, понял?!
— Шаина!
— Валах!
— Женщины! — презрительно фыркнул он, уже тише. — Вечно сюсюкаете с детьми! Ему трепка нужна, а не обнимания!
— Все сказал?
Я почувствовал, как по лицу скользят ласковые руки — те, что помнил с детства. Нежные ладони усмирили боль, изгнали ее. Мать прижала меня к себе. Как же скучал по этому — безусловной любви, прощающей все, нежности — бесконечной, какой может быть лишь материнская нежность!
— Все хорошо, сынок, — сказала она, улыбаясь, когда я открыл глаза. — Поднимайся. — Протерев мое лицо платком, Императрица отбросила его в сторону. — А теперь иди, оставь нас.
Не глядя на отца, но ощущая на себе его тяжелый взгляд, я поспешил покинуть разгромленный кабинет.
— Зачем защищаешь его, ведь знаешь, что он виноват! — донеслось из-за закрывшейся за моей спиной двери.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Это наша вина, Валах, вспомни!
О чем мать говорит? Я постоял, прислушиваясь, но мозги категорически отказывались работать. Надо отдохнуть и прийти в себя. Но покоя мне не было. Едва вошел в гостиную, ко мне бросилась Алатара.
— Что этот зверь с тобой сделал, о Богиня! — запричитала она, вцепившись в мой рукав.
— Выживу, — пробурчал я, чувствуя, как внутри поднимается злость.
— Дай посмотрю, — женщина потянулась к моему лицу.
— Оставь, пройдет.
— Лучше мазью обработать, — ее пальцы прикоснулись к рассеченной брови, боль пронзила все лицо.
— Да отстань же уже! — взорвался я, дернув рукой, чтобы избавиться от ее хватки, и нечаянно попал по лицу Алатары.
Вскрикнув, она не устояла на ногах, упала на пол, прижимая ладонь к щеке. Из уголка разбитой губы потекла струйка крови. Я молча смотрел на нее, ощущая удовлетворение.
— Да как ты смеешь, ублюдок! — взорвал гостиную мужской крик. Я повернул голову и увидел Асатара, что несся на меня, как ураган. Зубы стиснуты, кулаки сжаты, глаза горят ненавистью. Он сдурел?
Асатар
Увидев, как Алатара бросилась к мужу, когда он вошел в гостиную, залитый кровью, я впервые познал ревность. Не ту смесь обиды и непонимания, что горчила из-за слез, которую испытывал в детстве, не понимая, почему родители любят моих братьев, а я всегда остаюсь лишним, раздражаю их и не получаю не то что объятий, но даже не удостаиваюсь улыбки. Нет, это была мощная вспышка боли в солнечном сплетении, что запустила щупальца во все тело разом и заставила вскочить на ноги, сжимая кулаки.
А когда Алатар ударил мою драконицу наотмашь, до крови, так, что она упала, разум отключился. Я понесся на него, желая только одного — врезать ему, разорвать негодяя, убить, причинить боль!
Брат не ожидал моего нападения. Или был шокирован, одной Богине ведомо. В любом случае, он пропустил момент атаки, я смог свалить его с ног. Но потом из груди правящего принца вырвалось рычание, глаза взорвались драконьей желтизной. Алатар словно рад был драке, затеянной мной. Что ж, так тому и быть!
Мы покатились по полу, нанося друг другу настоящие удары, а не те, что были уместны на тренировках в саду. Впервые я не думал о том, что он — правитель, которого должно уважать и необходимо подчиняться каждому слову. Алатара в ужасе смотрела на нас, по щеке, красной от удара мужа, текли слезы, подбородок был в крови. Это свело меня с ума. Контроль окончательно потух, как фитиль свечи, опущенной в воду.
Тело налилось привычной тяжестью. Одежда затрещала по швам. Слабость этого обличия упала к ногам вместе с остатками камзола, рубахи и брюк. Я наполнился мощью обличия силы, ломая стены и продавив головой потолок. На пол рухнула огромная люстра, в дыру посыпалась мебель со второго этажа. Алатар секунду смотрел на меня — стоявшего посреди гостиной дракона. А потом ухмыльнулся и тоже обернулся.
Мы одновременно бросились друг на друга, рыча во всю мощь глоток. Я позволил ему протащить меня до лестницы, ведь так мы будем подальше от Алатары и не причиним ей вреда. Но когда ступеньки раскрошились под моими лапами, тело сбросило обманчивую слабость и, приняв удар брата, оттолкнуло его, да так, что он, проломив еще одну стену, вывалился в сад, круша по пути все скульптуры и сравнивая с землей цветники.
Я с рычанием устремился следом, не желая упускать преимущество. Мне доставил удовольствие каждый удар, что крылья и лапы обрушили на врага, упавшего в грязь. Шипя, Алатар отполз в сторону, сдул цветы, залепившие ему глаза, и бросился на меня в ответной атаке, но не смог причинить ощутимого ущерба, потому что я уже был готов. Мне не составило труда нанести ему удар сокрушительной силы, развернувшись боком и хлестнув хвостом — наотмашь, как и он Алатару.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})