просят помогать им или укрывать их…
Ну да ладно, оставим в покое «Николаевский центр».
В Николаевской области, по официальным данным, было более ста партизанских отрядов и диверсионных групп[86]!
Кроме «Николаевского центра» был еще просто «Центр», и «Патриот Родины», и «Партизанская искра», и еще, и еще…
В общей сложности около 29 тысяч человек и… НИ-ЧЕ-ГО.
Ни одного ребенка, вырванного из колонны, гонимой на смерть.
Ни одного уничтоженного конвойного.
Да нет, этого просто не может быть!
Просто не может быть, чтобы хотя бы один из всех – партизан, подпольщиков, диверсантов – не попытался пробраться в ночи на старое еврейское кладбище, где трое суток подряд почти без охраны ждали «отправки на регистрацию» евреи. Чтобы хотя бы один из всех – партизан, подпольщиков, диверсантов – не помог бы бежать хотя бы одному еврейскому мальчишке.
И если этого не произошло, то возникает мысль, что был тут, наверное, особый приказ, запрещающий им – партизанам, подпольщикам и диверсантам – «вмешиваться» в судьбу евреев.
Шествие смерти 17 тысяч евреев по улицам Николаева и убийство их в Воскресенском овраге прошли «без эксцессов».
А еще через 9 дней, 23 сентября 1941-го, так же спокойно и «без эксцессов» пройдет убийство в Киеве, в Бабьем Яру. А там, в октябре 1941-го, в Одессе, в противотанковых рвах Дальника, и в Мариуполе, у агробазы им. товарища Петровского. В декабре 1941-го, это будет уже под Харьковом, в Дробицком Яру, и в Транснистрии, в Богдановской Яме.
И далее – везде…
В августе нового 1942 года в Ростове-на-Дону, в Змиевской Балке, в сентябре на Кавказе, у железнодорожной станции Минводы…
Ай-яй-яй, герр группенфюрер…
Акция уничтожения евреев в Николаевской области была закончена 20 сентября 1941-го. И в тот же день в Берлин полетел рапорт командующего Эйнзатцгруппе «D», группенфюрера Отто Олендорфа.
Главе Полиции Безопасности
Берлин, 20 сентября 1941 г.
ОПЕРАТИВНЫЙ СИТУАЦИОННЫЙ РАПОРТ № 89
В настоящее время еврейский вопрос в Николаеве и в Херсоне приходит к своему завершению. В каждом из городов уничтожено около 5000 жидов.
В этих местах оказалось очень мало коммунистов, т. к. все они ушли вместе с Советами…
[The Einsatzgruppen Repopts, July 1941-January 1943. N, Y., 1989. Перевод наш, выделено нами. – Авт.].
Ай-яй-яй, герр группенфюрер Отто Олендорф, как же так, «слона-то вы и не приметили»?
В Николаеве и в области действуют 29 тысяч партизан, подпольщиков и диверсантов, почти каждый день взрываются ангары самолетов, взлетают на воздух склады оружия и боеприпасов, военный комендант города и глава гестапо распивают коньяк и жрут «Apffel Kuchen» в доме резидента советской разведки, а вы рапортуете в Берлин, что все коммунисты «ушли вместе с Советами»? Нехорошо получается…
Нет, конечно, все это время гитлеровцы чувствовали, что в городе орудуют партизаны, прилагали огромные усилия, чтобы их обнаружить и в конце концов вышли на группу разведчиков ГРУ. В средине ноября 1941-го был арестован резидент ГРУ по кличке Андрей, с которым Лягин был в связи.
Опасность нависла над всем «Николаевским центром».
В такой ситуации Лягин принимает решение «залечь на дно».
И милейший контр-адмирал фон Бодеккер устраивает инженеру Корневу долгосрочную командировку.
Куда? Вы не поверите – к нам, в Одессу!
На наш судоремонтный завод «Марти».
Инженер Корнев и его красавица-жена Магда прибыли в Одессу 26 ноября 1941-го и пробыли здесь около четырех месяцев, до начала марта 1942-го.
Чем занимался Лягин в Одессе?
Известно, что он связался с Молодцовым-Бадаевым и вместе с ним организовал несколько взрывов немецких военных кораблей. На корабли, стоявшие на ремонте на заводе «Марти», были загружены мины замедленного действия, закамуфлированные под брикеты угля, и взрывы произошли в море, спустя много дней после ухода корабля из Одессы.
Подрыв немецких кораблей был чрезвычайно важен для хода войны, и после того как Лягин покинул Одессу, туда был заброшен другой советский шпион, тоже инженер и тоже судостроитель, выпускник одесского Водного института Николай Гефт.
Этнический немец, Гефт в начале войны был выслан вместе с семьей из Одессы в Караганду, а в 1942-м вдруг объявился в городе с обычной «судоплатовской» легендой, которая на этот раз удивительно напоминала его собственную жизнь. Жена его и двое детей остались в Караганде и так же, как дочь фрау Дуккарт, служили гарантий, что муж и отец их не «выкинет что-нибудь этакое».
Но вернемся к Лягину. В феврале 1942-го арестовали Молодцова, и инженеру Корневу пришлось бежать из Одессы в Николаев – под крыло милейшего контр-адмирала фон Бодеккера.
Правда, за время отсутствия Лягина ситуация в Николаеве усложнилась.
Лягин «чует» опасность, ищет выход, пытается наладить связь с партизанами Знаменских лесов и… опаздывает – по его следам уже идет гестапо.
В начале февраля 1943 года инженера Корнева арестовали, жестоко пытали и в конце концов расстреляли.
Можно только представить себе шок, в который этот арест поверг его бывших «гостей». И особенно престарелого Бодеккера, который вынужден был уйти в отставку и покинуть Николаев, что в конце концов спасло его от смерти на виселице.
Мать и дочь Дуккарт, на удивление, гестапо не тронуло. После казни Корнева они уехали в Германию и перекантовались там до конца войны. Но зато по ее окончании их «тронул» НКВД. Фрау Эмма Дуккарт по старости лет была отправлена в Караганду, где рядом со своей настоящей дочерью и закончила жизнь. А вот ее «оперативной дочери» – красавице Магде… или как ее там?.. была уготована более жестокая судьба: Лубянка, Бутырка и, наконец, последняя станция – психушка НКВД.
Впрочем, обе они – и фрау Эмма, и ее «дочь» впоследствии были реабилитированы и даже награждены медалями «За боевые заслуги».
Посмертно…
Еще не поздно…
А мы пока вернемся к тем «веселеньким» дням, когда в жарком августе 1941 года из открытых настежь окон гостиной старинного особняка на Черноморской улице звучал Вагнер и захмелевшие от марочного коньяка «гости» инженера Корнева, не обращая внимания на присутствие «дам», отпускали грязные шутки по поводу «этих жидов».
К тем дням, когда «эти жиды» – 17 тысяч взрослых и детей – тянулись, шли по Черноморской улице на смерть.
К тем дням, когда в одной из дальних комнат того же особняка отчаянный 22-летний парнишка Борька Молчанов часами выстукивал шифровки, подписанные странным именем «КЕНТ».
К тем дням, когда в 120 километрах от Николаева, в Одессе, все еще шла эвакуация. К тем дням, когда до сдачи Одессы оставался еще целый месяц.
К тем дням, когда нас еще можно было