class="p1">Все это, конечно, прекрасно понимали члены Военного Совета, а посему директива Верховного не могла застать их врасплох, удивить и ошеломить.
Директива была получена и… всё!
Буквально с этой минуты начался отвод и эвакуация войск.
«Первый» свалил…
Еще не забрезжил рассвет, когда на транспортах «Украина» и «Жан Жорес» ушел из Одессы 638-й полк 157-й стрелковой дивизии. Остальные части уйдут в ближайшие дни.
Массированный отвод войск с рубежей обороны обычно очень опасен.
Эту опасность, видимо, хорошо понимал товарищ Колыбанов и, как мы уже вам рассказывали, в ночь на 5 октября драпанул на быстроходном морском охотнике.
Да, конечно, Колыбанова можно понять – оборонительные рубежи оголяются, и если румыны ворвутся в город, он будет первым, кого повесят в центре Соборной площади на том самом столбе, откуда все еще продолжает хрипеть раструб репродуктора: «Одесса была, есть и будет советской!»
Так что ему действительно нужно было «делать ноги».
Но все-таки интересно, как объяснил он эту необходимость Военному совету?
Или не объяснял, а просто так ушел – «по-английски»?
Жители города, те, не подлежащие эвакуации, не должны были знать, конечно, об отъезде первого секретаря.
Но они узнали…
Как? Непонятно!
Узнали и, как обычно бывало в Одессе, посмеялись, придумали два-три анекдота, сочинили частушку и… запаниковали…
«Первый свалил» – это уже серьезно!
Нет, конечно, кроме побега товарища Колыбанова были для паники и другие причины: усталость почти круглосуточной работы в госпиталях, на производстве оружия, на копке противотанковых рвов, на строительстве баррикад.
Сказывались бомбежки, пожары, ночи без сна в подвалах, в щелях. Страх за отцов и братьев на передовой, страх за детей здесь, в «тылу»…
С 1-го октября прекратилась выдача сахара и муки по продуктовым карточкам, и это тоже подлило масла в огонь.
В городе стала чувствоваться какая-то странная атмосфера, какое-то общее напряжение. Трудно было не заметить прибывающие в порт корабли. Только за последние сутки – теплоходы «Армения», «Украина», «Котовский», крейсер «Красный Кавказ», тральщик «Егуржа», сторожевые катера…
Нет – определенно что-то происходило, да еще этот, первый, черт бы его побрал, свалил…
Военный совет прилагал все усилия для предотвращения паники – Одесса должна была выстоять еще дней десять. Должна была продержаться до окончания эвакуации – до «переброски» войск.
«Переброска» войск в Севастополь, немедленно и без потерь!
Это все, что интересует Ставку Верховного Главнокомандования!
Ранним утром 6 октября на крейсере «Красный Кавказ» ушли последние части 157-й стрелковой дивизии и вместе с ними гвардейский батальон РС – те самые «катюши», наводившие ужас на румынских вояк. А на заводах, производивших все последние месяцы оружие и боеприпасы, начался лихорадочный демонтаж оборудования. Все эти заводы вместе с рабочими тоже должны были быть «переброшены».
Теперь подготовку к сдаче уже невозможно скрыть, тем более, что 7 октября в порт вошел целый караван из 12 кораблей во главе с крейсером «Коминтерн».
Погрузка идет теперь уже совершенно открыто при свете дня.
Сегодня на тральщик «Земляк» грузят лошадей.
Молодые бойцы ласково похлопывают их по крупам и осторожно ведут по особому помосту в трюм.
Сложное это дело погрузка лошадей.
Сложное дело перевозка их морем.
Лошади занимают много места, требуют ухода да и ведут себя неспокойно, буйствуют, подвергают опасности корабль.
Детей, наверное, перевозить легче…
Эйзенштейн, но без Шостаковича
Последние дни перед сдачей города…
На позициях остается все меньше воинских сил.
Все труднее держать оборону.
Все труднее держать «в узде» паникующий город.
Теперь никакие агитаторы уже не могут помочь, никакие лозунги, портреты, карикатуры и пляски под баян.
Теперь повсеместно, и в очереди за хлебом, и на строительстве баррикад, можно услышать: «Да вы что, ослепли? Протрите зенки! Они уходят. Одессу сдают. Сдают без боя».
Разговоры, естественно, пресекаются, но тем не менее приходится как-то оправдываться, придумывать объяснения: «Ну да… Ну да… Идет эвакуация. Уходят выполнившие свою задачу войска. Вывозится небольшая часть населения. Временно. На зимний период…»
Объяснения выглядят неубедительно и тогда…
И тогда для жителей Одессы, ну и, конечно, для неприятеля, было устроено… «шоу». Настоящее «шоу»!
Голливуд «отдыхает»!
Палубы нескольких прибывших в Одессу судов были завалены мешками с мукой, грудами печек-буржуек и ящиками, содержащими якобы продовольствие и боеприпасы.
Типа: город готовят к зиме!
Выгрузка всей этой бутафории производилась вручную, днем, на виду у «всей Одессы».
Это было потрясающее зрелище: вверх по Бульварной лестнице медленно тянулась цепочка грузчиков с тяжеленными мешками и ящиками на плечах.
Ну, прямо эйзенштейновский «Броненосец Потемкин», только детской колясочки не хватает, да вместо музыки Шостаковича грохот падающих на город бомб и снарядов.
На Николаевском бульваре, у Дюка, грузчиков ожидают грузовики и сбежавшиеся со всех окрестных улиц женщины и дети.
Смотрят и не верят своим глазам!
Неужели действительно?
Неужели действительно не стоит доверять слухам?..
А до сдачи города остается всего неделя.
Но пока у нас «все нормально» – вечером 8 октября на всю страну транслируется радио-митинг из сражающейся Одессы: «Внимание! Внимание! Говорит Одесса! Слушай, любимая Родина! Слушай, родная Москва!»
Передача идет из Дома народного творчества на Манежной[90].
Небольшая комната завалена аппаратурой.
Стены дрожат от взрывов, пыль засыпает глаза, свет едва проникает через забитые досками окна.
Но ровно в 17:30 страна слышит «голос Одессы» – спокойный, твердый, уверенный:
«Одесса! Как прекрасна и сурова приморская осенняя пора.
Пускай враги беснуются, но снова с разрывом бомб сливается «ура».
Ты рвешься в бой, ты к подвигу готова, сегодня ты сильнее, чем вчера…»
В митинге принимает участие командующий Приморской армией генерал-майор Иван Петров. Именно он в эти дни руководит эвакуацией войск.
И обратите внимание на его слова: «Быть участником обороны Одессы – это высокая честь и гордость. Доблестные бойцы Красной армии и отважные моряки дали нерушимую клятву – не допустить врага в Одессу!»
Ну да, дали моряки клятву, и что теперь?
Уходят?
Лучше бы уж промолчал!
Вслед за Петровым выступает командир партизанского отряда Александр Солдатенко. Отряд Солдатенко или, как в целях конспирации его называют, «отряд товарища С» действует под Одессой – уже на захваченной румынами территории.
Солдатенко, наверное, многое видел и не побоялся об этом рассказать:
«Мы видели замученных и убитых матерей и детей. Кровь закипает в сердце. Кровь за кровь! Смерть за смерть!»
Вот она – страшная правда!
Но вся ли? Вся ли правда?
Командир партизанского отряда даже в такую минуту не нашел нужным упомянуть, что зверства были совершены исключительно по отношению к еврейским матерям и еврейским детям.
Забегая вперед, скажем только,