Убедительно.
Но Мишель всё равно колебался. И, поняв это по его лицу, Саша очаровательно улыбнулась, и сказала:
— Ничего страшного, ваше величество. Я вовсе не склоняю вас к сотрудничеству! Я всё сделаю сама. Если интересно, чем закончится наш разговор — вы знаете, где меня искать. Так и быть, расскажу всё без утайки, из сестринской любви, ха-ха-ха!
«И ведь она поедет к нему, — подумал Мишель, наблюдая непоколебимую решительность в её глазах, — со мной или без меня — но поедет, чёрт бы побрал её упрямство!»
Так как последний разумный аргумент был исчерпан, он решил, что продолжать этот спор бессмысленно. И спросил:
— Во сколько за тобой заехать?
Это прозвучало настолько неожиданно, что Александра не поверила своим ушам.
— Что?
— Во сколько за тобой заехать завтра? — повторил Мишель, решив конкретизировать.
— Ох ты, Господи! — Вырвалось у Александры, когда она поняла, что не ослышалась вначале. Она поспешила встать из своего кресла, и в протестующем жесте взмахнула руками. — Нет-нет, ваше величество, ещё чего не хватало! Не утруждайтесь, я приеду сама. Предлагаю встретиться на вокзале, под часами, в половине шестого. Не слишком рано для вашей изнеженной аристократичной натуры?
Это был явный перебор, учитывая то, что последний год он провёл в окопах, и явно не баловал себя сладким сном до обеда, но Саша, увы, никак не смогла сдержаться. Мишель, однако, не обиделся, а лишь спросил недоумённо:
— Ты предлагаешь ехать на поезде?
— А вы собирались своим ходом? Поезда — недостаточно аристократично для вашего величества? Можно и так, чтобы не заставлять вашу царственную персону находиться в одном вагоне с жалкими низшими сословиями, но тогда придётся выехать как минимум на два часа раньше! Поездом же гораздо быстрее, и удобнее, что важно — от вокзала до дома нашего дорогого Максима Стефановича пять минут ходьбы, а от московского тракта пешком не дойдёшь, нужно будет ловить извозчика, что весьма проблематично сделать в нашей глуши. А, впрочем, откуда вам всё это знать, вы же в самом городе никогда и не бывали!
— Разве пригородное сообщение не отменили из-за войны? — спросил Мишель, в очередной раз проигнорировав её попытку поссориться с ним.
— Отменили всё, кроме шестичасового экспресса, — согласно кивнула Александра. — На нём Викентий Иннокентьевич постоянно ездил, поэтому я знаю. Ходит строго по расписанию, всего полтора часа пути, и мы на месте. А вот на обратную дорогу придётся брать карету, в сторону Москвы мы железной дорогой не уедем точно, в ту сторону поезда не ходят ещё с сентября месяца.
— В имении возьмём, — сказал Мишель. Александра посмотрела на него с улыбкой, и спросила весело:
— Ваше величество, ну что бы вы без меня делали, скажите на милость?
— Ума не приложу! — он тоже улыбнулся ей в ответ, и от его улыбки Сашино сердечко снова заколотилось чаще.
— Вполне сойдёт за «спасибо», — сказала она, и, памятуя о дне их знакомства, сделала красивый реверанс, поклонившись так изысканно, что позавидовала бы сама Ксения. — В таком случае, до завтра, ваше величество! Ах, да, чуть было не забыла: кто такой Кройтор? Человек, что нашёл тело… кто он?
— Управляющий, правая рука моей матери, — ответил Мишель. — А что?
— Я бы на вашем месте всерьёз занялась его безопасностью. Той ночью ваш отец говорил не только с Воробьёвым — он приказал своему Георгию любой ценой найти Кройтора и принести его голову.
— На его счёт не волнуйся, его уже нашёл я, и теперь он надёжно спрятан. Но всё равно хорошо, что предупредила. Кстати, у меня к тебе встречный вопрос: насколько я разбираюсь в полицейских отчётах, в деле кое-чего не хватает. Показания свидетеля, фотографии с места преступления — это всё хорошо, но главный документ, заключение эксперта, где он?
— У меня, — спокойно ответила Александра, глядя прямо в его глаза. Мишель склонил голову на плечо, внимательно наблюдая за ней.
— Зачем он тебе?
— Затем, что без него, как вы совершенно правильно сказали, дело не будет полноценным! А второго такого вам уже точно никто не напишет. Простите, ваше величество, но мне, увы, недостаточно вашего честного слова, которого вы, посмею напомнить, так мне и не дали. Мне нужны гарантии. Какие-никакие, но гарантии того, что вы попросту не выставите меня за дверь после того, как я отдам вам все бумаги.
— По-твоему, я такой подонок? — теперь уже Мишель обиделся. Чертовски неприятно было то, что она считала его способным на эдакую подлость.
— А вот этого я не знаю! Но, как я уже и говорила, яблоко от яблони, ваше величество… Вы-то без лишних колебаний принялись судить обо мне по моей матери, так что же мешает мне судить о вас по вашему отцу?
Такой ответ заставил его улыбнуться.
— Что ж, это разумно, — Мишель согласно кивнул ей и протянул руку. — Поэтому, раз уж мы с тобой стали невольными союзниками, предлагаю временное перемирие.
Временное, с усмешкой подумала Александра, глядя на его протянутую ладонь. Разумеется, временное! А чего она ожидала? Что он неожиданно осознает, что она вовсе не такая же продажная, как её мать, и что у неё есть совесть, честь и чувство собственного достоинства? — и что он с восхищением скажет ей: «Прости, Саша, я в тебе ошибся!», а потом падёт на колени и будет вымаливать прощения? Такое и представить-то было сложно.
— Не сердитесь на меня за это, — попросила Александра, решившись-таки, и потянувшись к его руке, чтобы заключить их новообразовавшийся союз пламенным рукопожатием. — Это всего лишь необходимые меры предосторожности.
— Я тебя прекрасно понимаю, — сказал Мишель. Вроде бы он собирался сказать ещё что-то, но как-то странно вдруг замолчал, глядя в её глаза, когда её аккуратная ладошка легла в его ладонь, когда их руки соприкоснулись.
— Верните мне хотя бы часть моей прошлой жизни, и я верну вам медицинское заключение, — тихо произнесла Александра. Отчего-то ей показалось, что её голос дрогнет, и чтобы этого не произошло, пришлось понизить его почти до шёпота. Уж не потому ли это, что её снова охватили самые противоречивые эмоции, когда она дотронулась до него?
— Договорились, — произнёс Волконский, и, взяв свой пиджак со спинки стула, накинул его на плечи.
— К-куда вы…? — Запнувшись на полуслове, спросила Александра, наблюдая за ним.
— Проводить тебя до кареты, разумеется, — как нечто само собой разумеющееся сказал он. — Ночь наступила, пока мы с тобой беседовали.
— Это, конечно, очень мило с вашей стороны, но у меня нет кареты! — Сказала ему Сашенька, и Мишель искренне рассмеялся над её словами.