Горазд так удивился, что даже позабыл за князя вступиться. Хоть и без него хватило гридней, кто положил конец любым толкам. Уж всяко не кметям Мстиславича уму-разуму учить. Гаркнув, сотник Стемид пообещал укоротить особо болтливым языки, и разговоры стихли.
Стыдно сказать, но Горазд содрогнулся, когда князь опустил меч, и голова хазарина покатилась по мерзлой земле. Знамо дело, не от страха. Но не ожидал такого от князя, вот и дернулся. Мало кто ожидал. Может, и никто вовсе.
— Все тихо, князь, — отозвалась Чеслава.
Со стороны городища донеслись особенно громкие крики, и все трое поглядели в ту сторону, думая каждый о своем. Еще по утру неясно было, отпустит ли князь кметей колядовать да рядиться в вывернутые наизнанку шкуры. Но было все в округе тихо и спокойно, и потому, конечно же, Ярослав отпустил. Следовало воспеть сызнова родившегося бога Коляду да собрать подношения, не забыв одарить хозяев избы добрым словом. Иначе будет неурожайным, голодным грядущее лето, не родятся на полях хлеба.
— Добро, — кивнул Ярослав и, потрепав напоследок Горазда по плечу поверх тулупа, развернулся и пошел в другую сторону: к гридням, стоявшим в дозоре напрочь них.
— Тревожится, — негромко сказал Горазд, проводив князя взглядом.
— Хазары трусливы, — Чеслава скривила в усмешке перебитые шрамом губы. — Они никогда не нападают первыми в открытую.
— Почем знаешь?
— Служила раньше князю, который с ними люто воевал. Сосед князя Некраса... был. А потом сынки его вотчину не поделили, уделы раздробили... — она разочарованно махнула рукой.
А вот Горазд задумался совсем об ином. Глядел на Чеславу да размышлял, сколько же ей минуло зим?.. Не в лоб же ее о таком спрашивать!
— Из-за княжича Святополка наш князь тревожится, — немного погодя уверенно заявила воительница. — Утек тот куда-то.
Он дернулся, услышав знакомое имя, и смутился. Вроде позабыл уже о позоре своем, но каждый раз словно кипятком окатывало, когда княжича при нем поминали.
— С дружиной-то? — недоверчиво переспросил Горазд. — Как смог-то?
— Дурное дело нехитрое, — Чеслава равнодушно пожала плечами. — Княжество большое, люди живут кучно. Простора — хоть ложкой хлебай.
— А ты многим князьям служила? — невпопад спросил Горазд, и воительница скосила на него единственный глаз.
Она удивилась про себя, а вслух же сдержанно сказала:
— Нескольким.
«Несколько — это всяко больше двух. Может, даже и трех», — удрученно подумал княжий кметь Горазд и повесил вихрастую голову, покрытую теплой шапкой. По всему выходило, воительница старше его зим на шесть.
— Гляди! — Чеслава резко схватила его за запястье, повернув в сторону темнотищи за воротами.
Казалось, там вдалеке что-то двигалось: какая-то черная точка пробивала себе путь по снегу. Всадник?.. Они вглядывались в ночь еще несколько мгновений, затем Чеслава отпустила его руку и взялась за лук. Натянув тетиву, она прицелилась одним глазом и велела Горазду.
— Ступай за князем!
Горазда с частокола как ветром сдуло. Пока спешил к терему, услыхал, как воительница крикнула, чтобы непрошенный гость, кем бы он ни был, замедлился, иначе получит стрелу прямо в шею. Он взошел на крыльцо, дернул дверь, влетел в сени и на свою удачу столкнулся с князем прямо подле всхода. Едва завидев его встревоженное лицо, Ярослав нахмурился.
— Там за воротами кто-то. К терему скачет, — выпалил Горазд, едва переведя дух. — Один пока вроде.
Кивнув, князь бросился из терема прочь, и кметь — следом за ним. От беготни в тулупе тотчас стало жарко, и он весь взопрел, пока сызнова поднимался на частокол. Оказавшись наверху, услыхал обрывок разговора Чеславы с князем. А справа к ним уже спешил один из стоявших в дозоре с другой стороны терема — старший гридень Лутобор.
— ... он один, княже, — воительница указывала рукой куда-то вперед.
— Что приключилось, батька? — спросил Лутобор, сровнявшись с Гораздом. — Никак ряженые в лесу темной ночкой заплутали? Али сам Коляда к нам в терем явился?
— Нет, не ряженые. И не Коляда, — помрачнев лицом, Ярослав покачал головой. Он все продолжал смотреть в сторону, куда показала Чеслава, силясь что-то углядеть. — Кто-то едет к терему.
— Вроде помедленнее пошел, как я его окликнула, — с сомнением в голосе произнесла воительница.
— Кто в дозоре нынче на окраине городища? — князь в полголовы повернулся к Лутобору. — Всех в поруб, коли они его проглядели.
Гридень кивнул. Было уже не до веселья.
— Дай-ка мне лук, воительница, — велел Ярослав и взял оружие из протянутых рук Чеславы.
Пока ломали глаза, пытаясь разглядеть что-то в темноте в двух полетах стрелы от терема, Горазд много всего успел передумать: и что дружины на подворье нет, и что в городище идет веселье, и что непременно напились сладкой браги все колядующие, и что хитер без меры был младший княжич Святополк...
Тонко зазвенев, выпрямилась тетива, и, со свистом рассекая воздух, полетела вперед стрела.
— Вели ему остановиться и спешиться, — опустив лук, князь посмотрел на Лутобора, и гридь зычно гаркнул.
— Эй, ты! Кто бы ты ни был, немедля встань! Ни шагу больше!
Незваный гость к тому моменту приблизился уже достаточно к терему, чтобы в нем можно было узнать воина: судя по поясу с мечом да особому плащу. И ехал верхом он все же один: вокруг него не было видно ни души. Он что-то крикнул в ответ, но встречный ветер заглушил его голос. Услыхав Лутобора, мужчина послушно соскочил с коня и медленно повел того под уздцы. Горазд отметил неловкость, скованность его движений: из седла он почти вывалился, да и шагал как деревянный.
— Жопа к седлу примерзла, — хмыкнул Лутобор и смахнул с заледеневших усов замерзшие капли воды.
Неизвестный всадник медленно шел к ним, придерживая за поводья лошадь, и Горазд без толку всматривался в его лицо. Сперва его не получалось разглядеть, а после уже уразумел он, что досель мужчину нигде не встречал.
— Батька, так это ж святополковский десятник Сбыгнев! — а вот Лутобор его узнал. — Да ты погляди! Это ж что делается!
— Вроде один он, — сказала Чеслава, все скользя и скользя взглядом по бескрайней темноте, что обнимала терем со всех сторон.
— Славный гость пожаловал к нам в колядную ночь, — процедил князь, щурясь.
Когда мужчина добрел почти до ворот, он вскинул голову, чтобы поглядеть на стоявших на стене. Борода у него вся склеилась на холоде от теплого дыхания и была усеяна белым инеем. С кончиков усов будто бы даже свисали сосульки. Щеки покраснели от встречного ветра и мороза, того и гляди кожа слезать начнет.
— Я пришел повиниться, Ярослав Мстиславич, — как мог громко, сказал он.
Слова выталкивал он из себя с большим трудом, словно содрал горло.
— Кто ты таков? — спросил князь, словно и не узнал в нем прежде Лутобор десятника из дружины Святополка.
— Зовут меня Сбыгневом, а отца моего — Дарёном. Сам ведаешь, что был я десятником в дружине твоего брата, княжича Святополка, — кое-как прохрипел тот.
Горазд посмотрел на князя: не пора ли уж ворота открыть да впустить внутрь бывшего десятника? Замерз он совсем, на ногах едва держится... говорит вон еле-еле.
— Был? — но Ярослав лишь подвинулся ближе к краю частокола и чуть подался вперед, чтобы лучше видеть и слышать говорившего.
— Я пришел повиниться, князь, — повторил тот, кто назвал себя Сбыгневом, а потом медленно, покряхтывая, опустился на колени прямо в пушистый снег. — За то, что брата твоего послушался.
Долго молчал Ярослав, сверля незваного гостя тяжелым взглядом. Его лицо окаменело, и нельзя было угадать, о чем думал он все это время. Десятник Сбыгнев так и стоял на коленях в снегу, задрав голову. Он ждал решения князя.
«До смерти же замерзнет» — подумал шибко жалостливый Горазд.
Наконец, Ярослав обернулся к нему и Лутобору.
— Отоприте этому ворота.
Сбыгнев и впрямь уже с трудом держался на ногах. С коленей поднимался едва ли не вечность, и коли бы не шея коня, за которую тот цеплялся, то непременно упал бы. Он шел, пошатываясь, спотыкаясь при каждом шаге. Хмурый Ярослав ждал его подле ворот, совсем как пару седмиц назад встречал хазарского посланника.