было бы лучше и для нее, и для ребенка. Так нет, Сташек не согласился. «Пускай девочка с самого начала привыкает к трудностям. Там она постоянно оглядывалась бы на маму, а мама на нее, да и не только мама». Анна с ним вначале спорила, а теперь должна признать его правоту. Сорванец эта Малгоська, а самостоятельности, которой так добивался папа, хоть отбавляй. В бассейн сама, на каток сама, каждый год летом в лагерь, а недавно даже в кино пошла, правда уже не одна, а с Михалом. «Ох уж этот Михал, ей с ним повезло! Даже папа, который меня все время упрекает, что я балую ребенка, а сам для нее готов звезду с неба снять, был в тот раз, мягко говоря, поражен. Тем более если у него иногда и выпадает свободное воскресенье, то он любит подольше понежиться в кровати». А тут в одно из таких воскресений, рано утром, звонок, громкий, нетерпеливый звонок.
— Сташек, встань, это, наверное, к тебе.
Звонок гремит снова, звенит почти без перерыва. Сташек встает, ворчит, что даже в воскресенье спокойно отдохнуть не дадут, идет к двери, открывает, а там стоит маленький толстощекий парнишка, вежливо говорит удивленному хозяину «здравствуйте» и заявляет тоном, не допускающим возражений, что здесь живет Малгося, к которой он, собственно говоря, и пришел. Глава семьи не успевает еще прийти в себя, как мальчик, аккуратно сняв ботинки в прихожей, топает через спальню за перегородку, где… спит Малгоська. Папа присел на тахту рядом с не менее удивленной мамой и беспомощно развел руками.
Сташек радовался Малгоське с самого ее рождения. В отличие от других мужчин он никогда не заявлял, что у него будет сын, и только сын, — была Малгоська, и Сташек ее любил. Из комнатки в Орлово они переехали в Гдыню, правда уже в служебную квартиру, но «квартира» — это слишком громкое слово для комнатки, расположенной в мансарде, им вообще везло на такие помещения под крышей, и к тому же с общей кухней и ванной. Как говорится, попали из огня да в полымя. В соседней комнате тоже жила семья моряка, капитан Татарак с женой Кристиной. Татарак вечно в море, Крыська не работала, да и детей у них не было. Жили они совсем по-другому, не так, как Соляки. Тяжело Анне пришлось. Почти всю беременность она проболела, не могла сесть в автобус, электричка ей тоже действовала на нервы, было время, когда она ничего в рот не могла взять. А Сташек, как назло, по нескольку дней в море — лето, учения и учения, а потом еще в последние месяцы курсы в Ленинграде. Получилось так: сегодня Сташек возвращается из Ленинграда, а завтра уже везет Анну в больницу. Позже, когда все счастливо кончилось, они шутили, что ребенок воспитанный — подождал отца. А между тем ребенок знать ничего не хотел, целыми днями орал благим матом, а уж прожорливый был — просто невероятно. И ко всему этому мансарда, общая кухня и пеленки. Анна думала, что ей из этих пеленок никогда не вылезти. Начались ссоры с Крыськой, дамочкой нервной, ноготок то красный, то перламутровый, помада такая, карандаш для ресниц эдакий. Ребенок мешает ей ночью спать, пеленки воняют, кухня постоянно занята. У Татараков все время гости, алкоголь, шум, пение. Сташека нет. Малгоська орет, пеленки мокрые, пани Кристина празднует очередные именины или дни рождения — прямо садись и плачь. Сташек как-то вечером пришел со службы тоже не в настроении, что-то там на корабле случилось. У Татараков какой-то бал, Анна валится с ног от усталости, грязных пеленок набралось много, ребенка надо купать, а в ванную не попасть, потому что гости без конца туда шастают. Сташек заскрежетал зубами, кинул пеленки в таз и скорее с ними в ванную. Через минуту Анна слышит какой-то шум, гвалт, вылетает в переднюю, а там Татарак отрывает Сташека от какого-то типа, которого в свою очередь держит Крыська и какая-то блондинистая выдра, от которой на километр разит водкой и парфюмерией.
— Сташек!
Он вырвался из рук держащего его Татарака и прикрикнул на Анну:
— Иди в комнату, ребенком займись!
Потом вошел в ванную, и она услышала, что в таз полилась вода. Татарак пытался что-то объяснить Анне, блондинистая красотка вытирала своему приятелю окровавленный нос, Крыська, как обычно, была в истерике. Анна захлопнула дверь и разрыдалась, сидя над плачущей Малгоськой. Наконец вернулся Сташек с выстиранными пеленками и начал их развешивать на веревках, натянутых в комнате. Анна и Малгоська затихли. Закончив работу, Сташек поцеловал жену в затылок, нагнулся над девочкой, ласково потрепал ее за вздернутый нос, и малышка впервые… сморщила его в улыбке. Счастливые родители засмеялись. И уже ночью, в постели, Сташек рассказал Анне, что он дал по морде этому типу после того, как тот начал хвастаться, кто он такой да сколько зарабатывает в Польских океанских линиях, а пан поручик должен стирать грязные пеленки…
Да, уж больно вспыльчив ее Сташек. А с виду, если так посмотреть, кажется, что он очень сдержанный человек: всегда вежлив, улыбается. Эта его немного робкая, а одновременно искренняя улыбка больше всего понравилась Анне, когда она увидела своего будущего мужа впервые. Конечно, ей тогда и в голову не пришло, что этот среднего роста шатен, с быстрыми как ртуть глазами и искренней улыбкой станет, да еще довольно скоро, ее мужем. К тому же у нее тогда уже был парень, с которым она встречалась.
Учительский институт устраивал в честь окончания учебного года вечер, а поскольку среди будущих педагогов, как обычно, большинство составляли девушки, кто-то предложил пригласить курсантов из Гдыньского военно-морского офицерского училища[13]. Пришли. Элегантные, в своих парадных темно-синих мундирах, в белых рубашках и, как положено будущим офицерам, галантные кавалеры. Пришли и произвели среди студенток фурор. Несмотря на то что ребята были такие же молодые, как парни из учительского института, но манерой держаться очень отличались. А может, к своим парням просто уже пригляделись? Вечер был замечательный, кто-то даже контрабандой пронес какое-то вино, играл хороший студенческий оркестр, кажется из клуба «Жак». Анна веселилась вовсю. Раза два она танцевала с Тадеком, а потом, как тогда было принято среди студентов, каждый с каждым и все со всеми. И только в какой-то момент Анна осознала, что уже несколько раз подряд танцует с одним и тем же курсантом. У парня была дьявольская улыбка, белые зубы, а танцевал он, как молодой бог. «Я ведь себе жену вытанцевал, правда?» — спрашивал уже потом Сташек Анну.