оживлённо и многолюдно. Прибывших встречали друзья и родственники и люди, оглашающие толпу предложениями о сдаче жилья в наём. Рутенберг перед отплытием решил не извещать своих знакомых и устраиваться в Нью-Йорке самостоятельно.
Поэтому он сразу же направился к группе людей, держащих в руках дощечки с прикреплёнными к ним объявлениями. Ему приглянулся аккуратно одетый усатый мужчина средних лет.
— Я вижу, ты сдаёшь квартиру? — обратился к нему Пинхас на своём несовершенном английском.
— Да, на Нижнем Ист-Сайде. Две комнаты и гостиная. Мой хозяин разбогател и переезжает с женой в другой район. Я вижу, вы серьёзные люди. Очень советую.
— Ну, Рахель, что подсказывает тебе твоя женская интуиция? — спросил Пинхас сестру.
— Мне он внушает доверие, на афериста не похож, — ответила она.
— Как тебя зовут?
— Уильям.
— О Кей, Уильям. Мы хотели бы увидеть квартиру.
Мужчина, раздумывая, окинул их взглядом. Потом кивнул.
— У меня тут автомобиль. Ехать недолго.
Он повернулся и направился к выходу из парка. Его «Форд» стоял у тротуара среди других похожих друг на друга машин. Уильям помог поставить чемоданы и сел на место водителя. Рутенберг расположился с Рахелью на заднем сиденьи. Машина вначале двигалась по Бродвею, потом по Парк Роу и после нескольких поворотов выехала на прямую, как линейка на кульмане, Ист-Бродвей. Пинхасу было легко прослеживать путь: названия улиц были чётко и разнообразно выписаны на вывесках и рекламах.
Проехав большой перекрёсток, машина остановилась напротив двухэтажного дома из красного кирпича. Немногословный Уильям заглушил мотор «Форда», молча вышел на тротуар и показал рукой на дом. Рутенберг увидел написанный над входом номер дома: 279.
— Квартира на первом этаже, — наконец произнёс он. — Следуйте за мной.
Они поднялись по лестнице и оказались в небольшом помещении. Уильям открыл дверь и вошёл в коридор квартиры. Они прошлись по просторным обставленным недорогой мебелью комнатам, заглянули в небольшую хорошо оборудованную кухню и ванную. Телефон в прихожей убедил Пинхаса, что эту квартиру им и нужно арендовать.
— Квартира неплохая, Уильям. Пожалуй, мы её возьмём. Если я правильно понял, адрес её Ист-Бродвей 279.
— Да, Пинхас. Ну что ж, составим договор. Впрочем, документ я уже подготовил. Осталось вписать ваши данные и поставить подписи. Стоимость здесь тоже указана. Она назначена хозяином, мистером Брэдли. Вы согласны с ней?
Пинхас взял в руки лист и неспешно прочитал договор. Стоимость аренды показалась ему вначале высокой, но, подумав, он решил не торговаться. Ему понравился район и квартира. Да и пока ещё незнакомый ему мистер Брэдли внушал доверие своей деловой хваткой.
— Всё нормально, Уильям, — сказал он.
Уильям попросил показать документы и сделал соответствующие записи.
— Если ты не возражаешь, мы поживём здесь полгода, — произнёс Пинхас. — Если наше имущественное положение позволит нам оплачивать квартиру, мы продлим договор.
— Это от меня не зависит. Мне нужно переговорить с хозяином.
Он поднялся и подошёл к телефону. Рутенберг пока что с трудом понимал разговорную речь, но смысл разговора был ему ясен. Уильям вернулся, вздохнул и окинул их взглядом.
— Мистер Брэдли предлагает вам договор на год, но цену он готов понизить на десять процентов.
— Пожалуй, мы согласимся. Правда, Рахель.
— Думаю, ты прав. Квартира неплохая в хорошем районе. Поживём, увидим.
Пинхас взял бумагу и расписался. Уильям удовлетворённо кивнул.
— Вы убедитесь, что сделали правильный выбор, — сказал он. — Думаю, вам понадобится мой телефон.
Пинхас записал его и протянул руку. Уильям пожал её и, поклонившись Рахель, удалился.
Хаим Житловский
Освоились они быстро. Уже через несколько дней знали все ближние магазины и автобусные остановки, пополнился список телефонов. Для Пинхаса было важно как можно быстрее установить связь с еврейскими организациями, чтобы продвигать дело, ради которого он приехал в Америку. Первым, с кем ему удалось созвониться, стал Хаим Житловский. О нём, докторе философии, одном из создателей партии социалистов-революционеров, он знал уже давно и только здесь, в Нью-Йорке, произойдёт их знакомство. Наслышанный о Рутенберге, он решил не затруднять его поездкой и подъехать к нему сам.
Житловский оказался плотным мужчиной лет под пятьдесят, роста ниже среднего с посеребрённой бородкой и короткими зачёсанными назад полуседыми тёмными волосами.
— Вот ты, какой могучий, — сказал он, улыбаясь и энергично пожимая Пинхасу руку. — Нам нужны такие богатыри.
— Да разве в этом дело? — усмехнулся Рутенберг.
Ему импонировал дружеский тон этого человека.
— И в этом тоже, — настаивал Житловский.
— Рахель, моя родная сестра, — представил её Пинхас.
Гость окинул взором вошедшую в гостиную молодую симпатичную женщину.
— Очень приятно, — сказал он в ответ и поцеловал ей руку. — Хаим.
Они сели на диван, и Пинхас попросил Рахель напоить их чаем. Завязался разговор, прерывавшийся на время, когда появилась Рахель с подносом в руках и пригласила их к столу. Так и сидели они, потягивая чай с вишнёвым вареньем, которое клали на свежую, купленную утром в пекарне булочку. Пинхас посвятил Хаима в цели его приезда в Америку.
— Я не сионист, хотя и понимаю желание его идеологов освободить еврейский народ от ненависти и бесправия, которые сопровождают его всю жизнь. В прошлом году я ездил в Палестину и видел энтузиазм, с которым поселенцы