и начал писать.
«Дорогой Борис.
Ездил в Лондон. В Folkstone меня арестовали по распоряжению центральной лондонской полиции, посадили в клоповник и на следующее утро ближайшим пароходом отправили обратно во Францию. С трудом добился, чтоб не извещали об этом французскую полицию. Иначе меня выслали бы и из Франции…».
Он не сдерживал эмоций и выразил всё, что думал о происшедшем. Он потребовал ответить ему на свои вопросы, не переходя ту невидимую грань, за которой уже видится вражда. Дописав письмо, он почувствовал облегчение. Великобритания, державшая его в напряжении все эти дни, наконец, отпустила. Он в Париже, городе, где живут его любимые дети и Савинков, которого уже простил.
Зеэв Жаботинский
1
Минуло уже полгода, как Рутенберг из Милана перебрался в Геную. С началом Великой войны заказов стало меньше. Основанный по его инициативе в Милане комитет «Pro causa ebraica» с большим энтузиазмом занимался решением еврейского вопроса, и Пинхасу не нужно было подталкивать и контролировать его работу. Отделения комитета открылись и в других городах Италии, и с их лидерами у него были хорошие деловые связи.
Рахель любила Геную, у неё там были подруги и её любимый мужчина. Она просила Пинхаса вернуться туда, и он уступил её мягкому женскому давлению. Была ещё одна весомая причина: в генуэзском порту открывалась выставка морских принадлежностей. Рутенбергу было что предложить. Ещё в Милане ему пришла в голову идея водомёта. Он разработал чертежи гидроустановки и договорился с мастерской, которая изготавливала узлы проектируемых его компанией систем орошения. Она взялась за его изготовление, а он принялся за патентование. Прибыв домой из Парижа, Пинхас поспешил туда, чтобы разобраться с возникшими проблемами. Успешно испытав устройство в порту, он поставил его на выставке. У представителей судоходных компаний его изобретение вызвало большой интерес. Он получил высшую награду, а одна компания подписала с ним договор о продаже водомёта за двести тысяч франков, которые обязалась платить по частям, и согласилась также выплачивать тридцать процентов от прибыли. Полученные первые десять тысяч франков оказались бы ему как нельзя кстати. Но деньги нужны были и для общественной деятельности, и он внёс их в основанный комитетом фонд.
Его недавняя поездка в Рим с целью получить разрешение правительства на зону, где могут собираться еврейские волонтёры, свои плоды пока не принесла. Два года назад Италия одержала победу в нелёгкой для неё Итало-турецкой войне и разрушений и жертв на своей территории не желала. В начале августа 1914 года парламент проголосовал за нейтралитет. Поэтому ожидать поддержки со стороны властей его идеи еврейского военного формирования, которое должно было влиться в британскую армию, не приходилось. У нетерпеливого Рутенберга, привыкшего действовать быстро и безотлагательно, это вызывало неудовольствие. Но он понимал, что, несмотря на благожелательное отношение к евреям, итальянское руководство не могло действовать иначе.
В конце декабря ему позвонил Марко Болафио, знаменитый писатель, президент комитета «Pro causa ebraica».
— Пинхас, привет. Поздравляю Вас. Я слышал, Вы преуспеваете не только на общественном поприще. В газете пишут, что Ваше изобретение произвело фурор.
— Спасибо, Марко. Я же должен как-то зарабатывать и содержать детей? У меня их трое.
— Но полученные деньги всё же перевели в наш фонд.
— Верно, Марко.
— Пинхас, Вы давно предлагали провести конференцию. Сейчас, когда все дома, мы хотим её организовать. Вы не примете участие в подготовке?
— Конечно. Но всё же основная нагрузка придётся на миланцев.
— Договорились, Пинхас. Будьте здоровы.
Конференция прошла в Милане с большим успехом. В голове Пинхаса появилась идея организовать большой конгресс в Риме представителей всех отделений. О ней Рутенберг и написал на следующий день из отеля «Диана» адвокату Виардо Момильяни.
2
Он уже знал, что мысль о создании легиона появилась и у известного писателя Жаботинского, разъездного корреспондента газеты «Русские ведомости». Рутенберг понимал, что опередил его месяца на два, ведь эта идея пришла к нему в сентябре, ещё до вступления Турции в войну. Он следил за его статьями и выступлениями и видел в нём соратника и единомышленника.
В Эрец-Исраэль в начале войны некоторые лидеры, и среди них Бен-Гурион и Бен-Цви возражали против еврейского военного формирования, полагая, что это приведёт к усилению репрессий турецких властей по отношению к еврейским колонистам и их выселению в Египет. Но сторонники легиона оказались правы: преследование евреев началось значительно раньше решения Британского правительства создать легион. Евреи Палестины в своём большинстве не захотели проявить лояльность к Османской империи, принять её подданство и записаться в турецкую армию. Более одиннадцати тысяч были изгнаны в Египет, находившийся под протекторатом англичан. Среди них оказался и Иосиф Трумпельдор, поддержавший план Жаботинского.
Когда в конце марта из Лондона пришло сообщение от Ротшильда, что английское правительство готово одобрить его план, он отправил Жаботинскому телеграмму с предложением о встрече. Зеэв ответил согласием и попросил приехать в Бриндизи. В тот же день Рутенберг собрался и через несколько часов поднялся на поезд. На юг он ехал не первый раз, но сейчас в начале апреля леса и холмы покрылись зеленым убором, свежий весенний ветер приносил в вагон терпкий запах проснувшихся от зимней спячки лесов и солёный воздух близкого моря. Он был доволен, его петиция правительству Великобритании сыграла, наконец,