прежде надо было привести в порядок саму «Чертову гору», которая и через двадцать лет вселяла мистический ужас…
И вот из ближнего колхоза привезли на автобусе молодых девчат, а с ними приехали какие-то военные чины. Чины что-то посмотрели, походили и уехали, оставив распорядителя, а вместо военных скоро привезли гробы. И девочки принялись за работу, которая заключалась в том, что надо было выкопать убитого и положить его останки в гроб. Скоро, однако, выяснилось, что никаких гробов не хватит, и тогда распорядитель работ сказал, чтобы брали только головы. «И вот, – рассказывает одна из этих колхозниц, – когда набирается гроб до конца, то мы его закрываем и несем, а нам еще говорят – надо ногами вперед нести, а у меня там одни головы, какие там ноги, а сама стою и плачу и не могу остановиться».
93. Лошадь наместника
1
Иногда посещали голову наместника вполне зрелые мысли, которые он спешил поскорее воплотить в жизнь, тем более что мысли эти часто касались непосредственно самого наместника.
Одна из таких мыслей посетила отца игумена после того, как он прочел в какой-то газете, что лучшим лекарством от всех болезней является кумыс. Недолго думая, отец настоятель позвал к себе отца благочинного и приказал ему немедленно купить подходящую лошадь.
– Будем здоровье поправлять, – сказал он в ответ на удивленный взгляд благочинного.
Благочинный немного подумал, пошевелил губами и спросил:
– А через бухгалтерию как эту лошадь проведем?
И получил ответ:
– Кавалерийским аллюром.
Посмеявшись, на том все и порешили.
2
Спустя три дня игумен навестил монастырскую ферму, где стараниями отца Александра расцветала всякая полезная фауна и флора, позволяющая монахам не умереть с голоду.
– А вот и кобыла ваша, батюшка, – открывая загон, сказал отец Александр. – Помыли, почистили и подоили… Налить вам, может, молочка?
– Ты смотри, кумыс-то налево-направо не разбазаривай, – сказал отец Нектарий, беря из рук отца Александра стакан молока. – А то взяли тоже манеру, чужое брать. Помнить надо, что это для игумена припасено, да к тому же для медицины, не просто так.
– Да тут всем хватит, – сказал отец Александр.
– Всем, не всем, а следует иметь в виду.
И отдав пустой стакан, повернулся, чтобы уйти.
– Денег бы нам, – тоскуя, сказал отец Александр, провожая наместника к машине. – Немного хотя бы. А то нечем даже крышу крыть, не говорю уже про солярку.
– Денег, – сказал отец Нектарий, садясь в машину. – А где их взять-то, денег?.. Может, ты подскажешь?
И уехал, провожаемый печальными взглядами трудников и отца Александра.
– Это надо же, – сказал один из трудников, собираясь закурить. – За 15000 купил кобылу, чтобы пить кумыс, а жалуется, что денег нет. А потом удивляются, что у них все прихожане разбежались в разные стороны…
3
Может, месяц, а может, и полтора прошло с тех пор, как отец Нектарий обзавелся полезной кобылкой, а он уже кривился при виде кумыса, который ему утром и вечером приносил келейник Маркелл.
– Не могу, – отворачиваясь от стакана, говорил отец Нектарий, пытаясь ускользнуть от настойчивого келейника и укрыться в соседней комнате. – Нет на это моего благословения… Нету!.. Нету!.. Нету».
– У доктора зато есть, – говорил меланхоличный Маркелл, настигая игумена где-нибудь под столом или за шкафом. – Сами ведь говорили, что Бог все сотворил на благо человека… Открывайте, открывайте!..
– Что же это такое! – гремел голос настоятеля по этажам и комнатам административного корпуса. – Приказываю тебе оставить меня в покое вместе с этим молоком!.. Не до молока мне!
– Доктор сказал – после еды и по два стакана. А вы только один пьете, – сердился Маркелл, во всем любивший порядок.
– Доктор, – сказал с презрением игумен, возвращая Маркеллу пустой стакан. – Да что он понимает-то, этот доктор, кроме своих пузырьков и склянок?.. Пусть сначала хоть «Отче наш» выучит, а то, видишь, доктор он.
– Зачем же вы тогда каждый год ездите лечиться? – спросил Маркелл, который любил время от времени задавать игумену неудобные вопросы.
– А вот затем, – отвечал игумен, который, в свою очередь, любил быстрые и четкие ответы.
4
– Вот, Маркелл, – сказал отец Александр, поздоровавшись с вернувшимся из отпуска Маркеллом. – Нет больше нашей Звездочки. Хоть рыдай, хоть плачь.
– Как это – нет? – спросил Маркелл, догадываясь уже, что сейчас услышит. – А где же она?
– На мясокомбинате, – ответил, сердито гремя ведрами, отец Александр. – Неделя уже прошла, как отвезли.
– Понятно, – сказал Маркелл, а потом вопросительно кивнул в сторону административного корпуса.
– А кто же еще, – отец эконом сплюнул себе под ноги, чего раньше за ним не водилось. – Я уже и так и сяк его уговаривал, да только куда там… Видишь, деньги ему срочно понадобились.
– Понятно, – повторил Маркелл, опускаясь на скамейку.
– Не расстраивайся, чего теперь, – сказал отец Александр, усаживаясь рядом. – Ты же знаешь эту прорву ненасытную. Ест все, что шевелится… Вот и Звездочку нашу съел.
– Аще кто станет плохо говорить из монахов про настоятеля, да будет извержен из сана и из общины изгнан в тот же день, – сказал Маркелл.
– Ты бы еще Правила апостольские вспомнил, – сказал отец Александр.
– Если надо будет, то вспомню и апостольские, – сказал Маркелл и добавил: – Сам знаешь, – кто предупрежден, тот вооружен… Разве нет?
– Если меня начнут давить, то я расскажу про Сочи, – сказал отец Александр. – Самое милое дело. И свидетелей полно.
– А что там было? – спросил Маркелл.
– Это тайна, – отец Александр негромко засмеялся. И вслед за ним негромко засмеялся Маркелл.
5
И снилось отцу Нектарию в эту ночь, будто лежит он на своем ложе, мучимый бессонницей, вперив взгляд в окружающий его мрак, в котором светится только маленький лампадный огонек, зажженный перед иконой Божьей Матери Троеручницы.
И так глубок был этот мрак, и так глубоко это безмолвие, что Нектарий почувствовал вдруг непонятную тревогу, которая поплыла за окном ночным туманом, потянулась по полу болотной сыростью, положила черные тени на спящий поселок. И, чувствуя это внезапно подступившее беспокойство, он вдруг понял, что все это вовсе не сон, а ужасная правда, от которой уже не было спасения, и оставалось только принять все, как оно было – и эти черные тени, и это цоканье копыт, и саму эту лошадь, которая действительно стояла внизу под его окнами и чьи бока обливал прозрачный лунный свет.
– Маркелл, – позвал Нектарий, но никто не отозвался. Первозданное безмолвие царило вокруг. И в этом безмолвии легко можно было услышать легкое, воздушное ржание, которое доносилось сюда через открытое окно.
– Марке-ее-е-елл, – прошептал наместник, зная, что мертвая кобыла уже поднимается на второй этаж административного корпуса, проходя мимо пустых гостиничных номеров и хозяйственных помещений с табличками «Кладовка», «Бухгалтерия» или «Посторонним вход запрещен», тогда как из-за окна заглядывал сюда любопытный месяц, пытаясь понять, что же здесь все-таки происходит.
И опять, как всегда, Нектарий заухал и закричал во сне, надеясь прогнать этот ненужный, нелепый сон, но сегодня сон почему-то все не проходил, все длился,