Судя по мундирам, среди них были флотские, армейские и таможенные офицеры. Они вылезли на палубу и, с любопытством поглядывая по сторонам, двинулись к Хорнблауэру. Он тем временем вновь приказал развернуть грот-марсель по ветру и, едва «Porta Coeli» набрала ход и оставила тендер позади, направил ее к индийцу. В темноте рядом с новоприбывшими блеснули абордажные сабли.
– Один звук – и вы мертвы, – предупредил Фримен.
Кто-то громко возмутился. Матрос ударил его по голове рукоятью пистолета; протесты сразу оборвались, недовольный рухнул на палубу. Остальные от растерянности утратили дар речи; их быстро загнали в люк.
– Очень хорошо, мистер Фримен. – Хорнблауэр нарочито цедил слова, дабы показать, что здесь, во вражеской гавани, он чувствует себя как дома. – Можете спускать шлюпки. Обстенить грот-марсель!
Портовые чиновники наблюдают за бригом в сгущающейся темноте. Если «Porta Coeli» сделает что-нибудь непредвиденное, они неспешно начнут гадать, какие неожиданные обстоятельства на борту заставили представителей власти (которые теперь лежали в твиндеке, связанные, с кляпами во рту) отклониться от первоначального плана. «Porta Coeli» замерла на волнах; под скрип блоков шлюпки коснулись воды, в них спустились заранее отобранные матросы. Хорнблауэр перегнулся через борт:
– Помните, ребята, ни одного выстрела!
Весла легли на воду, и шлюпки двинулись к индийцу. Уже практически стемнело; до индийца было всего футов пятьдесят, но Хорнблауэр не видел, как абордажная команда взбирается на борт. До него доносились удивленные восклицания, затем кто-то громко закричал. Люди на берегу должны были удивиться, но едва ли они насторожились. А вот и шлюпки возвращаются, в каждой всего по два гребца. Прицепили тали, шлюпки подняли на борт. Сквозь скрип блоков с палубы индийца донеслись звуки ударов: матрос, которому было поручено перерубить якорный канат, не забыл прихватить из шлюпки топор и успешно выполнил свою задачу. Как же приятно, когда все делается хорошо. Не зря он накануне подробно проинструктировал абордажную команду, объяснил каждому, что тому предстоит делать, и повторял до тех пор, пока все всё не усвоили, – теперь дело идет как по маслу.
На фоне серого неба марсели индийца изменили форму: те матросы, которым это было поручено, выбрали шкоты. Благодарение Богу, что несколько отборных моряков, захвативших в темноте нужный корабль, не запутались и отыскали нужные концы. Реи индийца повернулись, от его борта отделилось темное пятно – лихтер. Матросы на борту перерубили швартовые тросы.
– Можете сняться с дрейфа, мистер Фримен, – сказал Хорнблауэр. – Индиец за нами последует.
«Porta Coeli» двинулась к юго-восточному выходу из гавани, индиец шел в ее кильватере. Несколько долгих секунд никто не обращал внимания на происходящее. Затем раздался окрик – видимо, с тендера, доставившего официальных лиц. Хорнблауэр давно не говорил по-французски и сейчас ничего не разобрал.
– Comment?[39] – крикнул он в рупор.
Раздраженный голос вновь спросил, чего это, бога ради, он делает.
– Якорь… мммм… течение… мммм… отлив! – проорал Хорнблауэр в ответ.
На сей раз француз помянул не Бога, а черта:
– Кто вы, черт побери, такой?
– Мммм… мммм… мммм! – прогудел Хорнблауэр и тихо приказал рулевому: – Приводи к ветру. Помалу.
Одновременно говорить по-французски и вести корабль сложным фарватером, как бы хорошо Хорнблауэр ни изучил его на карте, было свыше человеческих сил.
– Ложитесь в дрейф! – прогремел голос.
– Извините, капитан! – крикнул Хорнблауэр. – Мммм… якорный канат… мммм… не можем.
Новый громкий окрик с тендера, на сей раз в угрожающем тоне.
– Так держать! – приказал Хорнблауэр рулевому. – Мистер Фримен, будьте любезны, поставьте на руслень лотового.
Он знал, что больше драгоценных секунд не выгадать: к тому времени как лотовый начал выкрикивать глубины и стало ясно, что бриг пытается выскользнуть из залива, официальные лица на берегу уже наверняка и без того поняли, что дело нечисто. Редкую дымку разорвала вспышка света, и над водой прогремел ружейный выстрел: капитан тендера воспользовался самым простым способом привлечь внимание береговых батарей.
– К повороту! – рявкнул Хорнблауэр. Приближался самый сложный этап выхода из гавани.
Паруса захлопали, корабль пересек носом линию ветра. Из темноты вырвался длинный язык пламени, громыхнул выстрел: на тендере наконец-то выдвинули и зарядили погонную шестифунтовку. Хорнблауэр не слышал, как пролетело ядро. Он смотрел на индийца, смутно различимого на фоне белой кильватерной струи брига. Большой корабль уверенно повернул оверштаг. Подштурман Калвери, которого Фримен порекомендовал старшим в абордажный отряд, – толковый офицер; его надо будет отметить в рапорте.
И тут пирс озарился вспышками и огласился ревом: установленные там тридцатидвухфунтовые орудия наконец открыли огонь. Вслед за грохотом последнего выстрела неожиданно послышался свист летящего ядра; непонятным образом Хорнблауэр успел подумать, как же он ненавидит этот звук. Им предстояло обогнуть пирс – значит они будут под огнем несколько минут. Пока Хорнблауэр не видел повреждений ни у брига, ни у захваченного индийца. Отвечать на огонь не имело смысла: шестифунтовки «Porta Coeli» для батареи не угроза, а вот целить на вспышки канонирам было бы легче. Впрочем, второй залп раздался не скоро. Бонапарт наверняка забрал всех опытных артиллеристов в Германию, оголив береговые батареи. Необученные рекруты, которых в темноте по тревоге отправили к пушкам, естественно, справляются с делом из рук вон плохо. Наконец снова блеснуло пламя и раздался грохот, но как летит ядро – Хорнблауэр не услышал. Видимо, канониры утратили всякое представление о цели – неудивительно в такой тьме. А ему вспышки помогали уточнить свою позицию.
С носа раздался крик впередсмотрящего, и Хорнблауэр, повернувшись в ту сторону, с трудом различил темный квадрат – грот лоцманского люгера прямо по курсу, совсем близко. Люгер пытался преградить им путь.
– Так держать! – крикнул Хорнблауэр.
Пусть уступает дорогу тот, кто слабее. С оглушительным треском люгер и бриг столкнулись правыми раковинами. Бриг содрогнулся, люгер проскрежетал