необходимости. Пожалуйста, – добавил он, когда лицо Помоны вновь исказилось несогласием. – Отнеситесь к этому с пониманием и терпимостью к «причудам» другой культуры. Йакит не проживет жизнь достойно, если к ее исходу не сумеет взять над собой контроль. Вы только оказали бы мне услугу. А если посчитаете свои замечания негуманными, то просто вспомните, как нас учили самоконтролю в юношеские годы.
Ти-Цэ повернулся к ней спиной и перемахнул вишневую мантию через плечо, обнажив корку грубо затянувшихся ран. Помона отвела глаза.
– А что стало с твоим Наставником? Где он сейчас? – увильнула от темы Помона. – Еще жив или…
– Что вы! Живее всех живых, в этом я уверен. Слышал от своих, что они видели его два года назад – к своей женщине приходил. А я все… никак туда не дойду сам, чтобы поздороваться.
– А что так?
– Думаю, у него и без меня хлопот полон рот.
– Ти-Цэ, – позвала Помона после недолгого молчания.
– Да?
– Сколько же йакиты живут? – Собственный голос показался Помоне чужим, почти беспомощным. – Ты говорил, что он уже не был молод, когда ты был ребенком.
Ти-Цэ почесал в затылке и нахмурился.
– Ну, старым он не был… Но да, уже тогда молодые годы он оставил далеко за плечами.
– А когда Наставник посвятил тебя в мужчины, сколько лет ему было?
– Сто двадцать. Может, с небольшим хвостиком.
Помона разинула рот.
– Ага, для людей много, – сказал Ти-Цэ.
– Не то слово. Стражи в школах говорили, что первое поколение Нового мира доживало до рекордных ста десяти лет, а позже средняя продолжительность жизни упала до семидесяти. А если у йакитов это еще даже не старость, то… сколько вы все-таки живете?
– От ста шестидесяти до двухсот лет. В среднем, думаю, сто восемьдесят.
– Невероятно. – Помоне захотелось присесть. Но она уже сидела.
– Сейчас Наставнику, должно быть, около ста сорока или ста пятидесяти лет, седьмое поколение древа, снизу-вверх. Уже довольно стар. А мы с Ми-Кель хоть и молоды, но занимаем третий ярус, будучи… первым поколением снизу.
– Только пока, – уверенно сказала Помона.
– Пока, – согласился Ти-Цэ. – Мать Ми-Кель, к слову, тоже родила дочь довольно поздно. Такое бывает.
– Конечно, это нормально, – тут же ввернула Помона.
Ти-Цэ оживился. Теперь, когда еще одна возможная причина их с Ми-Кель бездетности была озвучена и обговорена, он с куда большей охотой изъявил желание разговаривать на любые темы, на которые желала отвлечься Помона.
– Ты как-то упоминал, что детей у Наставника…
– Шестеро, – сказал Ти-Цэ. Помона не могла не улыбнуться уважению, с каким он это произнес. – Очень много. Поймите, в отличие от людей, которые могут производить потомство круглогодично, мы в силу очень многих обстоятельств такой возможности не имеем. Трое детей в семье считаются в нашей культуре невероятным богатством. Иногда, если первенец – девочка, бывает, на этом сразу останавливаются. Очень это непросто, детей вынашивать. А Наставник при всем своем сжатом расписании успел прилично поднять численность населения долины. Четыре дочери и два сына – все здоровые, уже со своими семьями.
– Четыре дочери? Они что, все вместе на одном древе строят гнезда? – спросила Помона. Она живо представила, до чего сложно должно быть скрыться от имэн, когда на древе обитает такая толпа.
– Нет, и это в целом редкая проблема. Обычно на пять или даже семь новорожденных приходится одна девочка, а потому все они как правило рождаются здоровыми и выживают. Мальчиков же на свет появляется столько, что большая часть из них умирает в детстве. Это вы знаете. Естественный отбор сразу отсеивает самых слабых, чтобы не тратить время на заведомо обреченных. Девочки же – великая ценность, и их убивать, если рождается лишка, нельзя. Иногда, не иначе как судьбой, попадаются плодовитые особи, которые образуют сверхплодовитую пару, и сталкиваются с проблемой перенаселения. Тогда на древе оставляют старшую дочь, а другим сажают новые древа в день, когда они выбираются из питательной оболочки. К совершеннолетию древа вырастают достаточно, чтобы построить на них гнезда. Таким образом, они удостаиваются из ряда вон выходящей чести положить начало новому семейному древу.
– Вот как, – протянула Помона. – Но Ти-Цэ, одного я не понимаю. Ты сказал, что девочки – ценность…
– И убивать их нельзя, – покивал Ти-Цэ.
– Если родилось лишка, – мрачно закончила его фразу Помона.
Недоумения на лице Ти-Цэ прибавилось.
– К чему вы это?
– А как же мальчики?
– Я уже рассказывал…
– Нет. Если родилось лишка. И, допустим, все прошли естественный отбор. Что тогда?
– Обычно так не бывает, – сказал Ти-Цэ, сдвинув брови, – но вообще всегда находится кто-то слабее, кого можно убить под шумок, чтобы сравнять количество девочек и мальчиков.
– Просто поверить не могу! Я вижу тебя, других, ваше отношение к семье… Что не так с тем йакитом в джунглях? Как у вас поднимается рука отдавать ему своих детей на суд?
– Не вините Дикаря, Помона.
– Что? Как ты можешь защищать…
– Я знаю, кто он и что делает, – прохладно сказал Ти-Цэ, усмирив ее взглядом. – Пожалуй, знаю это лучше, чем мне хотелось бы. Но Дикарь в своем роде входит в круг… особенных. Кроме таких, как он, за эту работу не сумел бы взяться никто. А ее кто-то делать должен. Беспощадность Дикаря обеспечивают нашему виду здоровых, сильных особей. Это очень важно.
По спине и рукам Помоны побежали мурашки. Одобрила ли бы она такой отбор людей для Новой человеческой цивилизации? Помона представила, какой конец ждал бы соседских детей, которых матери каждую минуту ловили за руку и оттаскивали подальше от скота, вил и острых углов. Стоила ли такая расправа над ними того, чтобы избавить будущее Пэчра от таких людей, как Пуд, который дни напролет призывал поселенцев к революции и прятался от Стражей и работы, которую они могли ему дать?
– Но что сделало его таким жестоким? Как он стал подходящим для этой роли чудовищем?
– Дикарь – самый наглядный пример того, что происходит с йакитом, когда он полностью теряет над собой контроль. В его случае причиной этому стала смерть любимой женщины.
Помона изумленно вытаращила глаза.
– Я и сам узнал об этом много лет спустя, а так не думал, что однажды сумею почувствовать к нему жалость, – нехотя сказал Ти-Цэ, – но жалости он оказался достоин. С ним произошло то, чего я не пожелал бы злейшему врагу.
Как я уже ни раз говорил, отбору детей в нашей культуре придают большое значение, поэтому такие вещи, как болезни и недомогания, нам практически неведомы. Но мы и не становимся неуязвимыми, и пусть крайне редко, но и с нами тело и разум могут сыграть злую шутку. Особенно на фоне сильного потрясения, и преимущественно у женщин, ведь они рождаются с отменным здоровьем, но отбора не проходили…
Дикарь был таким же йакитом, как любой из нас, и нес службу. Но однажды через цепочку служащих, которые только вернулись из долины, до