раз и провела тыльной стороной ладони по его щеке.
–Я бы и не стала, если бы в нем спал мой муж. А сейчас он здесь, и мое место – рядом с ним.
– Ми-Кель…
– Лучше спой мне. – Она откинула голову и закрыла глаза. – Я очень хочу послушать твой голос. Ты ведь придумал новую песню, правда?
Ти-Цэ вздохнул. Каждый йакит в свободное от службы время готовил для благоверной песню собственного сочинения, но никто в этом друг другу не признавался. Этакая негласная договоренность, иллюзия тайны, призрак интимного секрета влюбленных от всего остального мира.
Он больше не мог спорить с Ми-Кель – только не сегодня.
Ти-Цэ лег на Ми-Кель и закрыл глаза. Из его уст полилось глубокое горловое пение, похожее на далекое, затерявшееся в горах эхо, которое заставляло душу самки трепетать. Его голос, которым он был обязан долгому и терпеливому учению Наставника, был столь проникновенным, что вполне мог бы сойти за чувственное прикосновение.
Ми-Кель слушала и поглаживала затылок супруга. Он пел до тех пор, пока ее длинные пальцы не замерли на его шее, не дотянувшись до спины.
6
Помона проснулась чуть только взошла старая звезда. Она села, зарылась в нуждающиеся в мытье волосы пальцами и зажмурилась: в голову вонзилась тупая пульсирующая боль. Мысли, переживания и чудовищное чувство вины перед Ти-Цэ за долгую ночь превратили ее мозг в горячую кислую жижу. Одно неверное движение – и черепная коробка взорвется гейзером крови и извилин. Но как бы ни было ей плохо, она не сомневалась, что Ти-Цэ намного хуже, и он наверняка так и не сомкнул глаз. Помона хотела проведать его. Тем более, что лечь обратно и остаться наедине с головной болью у нее не было никакого желания.
Помона выползла из палатки, шепотом упрашивая голову не раскалываться на части, и поднялась на ноги. Она едва сумела удержать равновесие: перед глазами заплясали мушки, а затем ее поглотила темнота. Помона села обратно и вцепилась в кору – позабыла, как высоко от земли они разбили лагерь.
Ти-Цэ должен был быть где-то здесь, у ствола. Она позвала его по имени, но не получила ответа.
Мрак перед глазами рассеялся, но боль не утихла. Она удержала содержимое желудка на положенном месте и подползла к стволу. Не считая ее, на ветви никого не было. Руки Помоны остыли, но она подавила панику на корню. Ти-Цэ не мог уйти далеко, зная, что она может проснуться в любой момент.
Помона облокотилась о ствол, высоко запрокинула голову, но не увидела никого и ничего, помимо хитросплетений ветвей. Даже если он был там, ей бы не удалось увидеть его до тех пор, пока она не решится вскарабкаться на следующий ярус.
Она без особой надежды взглянула вниз, но к своему изумлению и облегчению обнаружила Ти-Цэ именно там, у изножья древа.
И даже не его одного.
Внизу, где тянулись в земли долины мощные корни, на огромном розовом сугробе из лепестков лежали Ти-Цэ и Ми-Кель, укрытые служебным плащом. Они спали в объятиях друг друга, так близко, что дыхание кочевало из уст в уста.
Даже головная боль сделала шаг назад и оставила Помону наедине с необыкновенным зрелищем. Она уселась на край ветви, не сводя с них озадаченного взгляда.
***
Прошло не меньше получаса, прежде чем Ти-Цэ распахнул глаза. Помона увидела, как он приподнимается, и уже было вскинула руку, но тут же опустила ее снова и встала за палатку, чтобы его не смутить: он склонился к Ми-Кель, что-то зашептал ей на ухо и оказался в следующую же секунду в ее объятиях. Помона повернула голову в другую сторону, но взгляд ее был по-прежнему приклеен к йакитам внизу. Она чувствовала, что это нехорошо, но ничего не могла с собой поделать. Ведь только глаза могли заставить ее поверить в происходящее: так нежен был Ти-Цэ с супругой, к которой еще вчера боялся даже приблизиться.
Как только Ми-Кель присела, они обменялись тремя быстрыми поцелуями и заговорили как ни в чем не бывало. Ти-Цэ что-то объяснял ей и попеременно не глядя указывал то на древо у себя за спиной, то на ветвь, где притаилась за палаткой Помона. Ми-Кель молча слушала, кивала, либо категорически мотала головой, и делала это так быстро и резко, что Помона считывала ее жесты как нервный тик.
На одну из его реплик Ми-Кель замешкалась, но под нежным и в то же время настойчивым взглядом благоверного кивнула, пусть и нехотя. Ти-Цэ клюнул ее в щеку.
Ми-Кель расправила крылья и оттолкнулась от земли. Пролетала мимо первого яруса древа… и пронзила взглядом Помону, сразу и очень точно, словно знала о ее бодрствовании с того самого момента, как сама открыла глаза.
Однако Ми-Кель не наградила Помону никаким особенным выражением и просто пролетела мимо, до того спокойно, что женщина усомнилась, видела ли все-таки ее Ми-Кель или нет.
Как бы то ни было, она удалилась, мягко разрезав воздух крыльями. Ти-Цэ поднялся на ноги и махнул Помоне рукой, когда заметил ее у палатки. Она смущенно махнула ему в ответ.
– Как это случилось? – спросила Помона раньше, чем Ти-Цэ успел взобраться к ней на ветвь.
Он бархатно рассмеялся. Помона окончательно перестала понимать, где заканчивались сегодня границы сновидений и когда они успели перетечь в реальность.
– И вам доброе утро. Не будете против позавтракать внизу? Ми-Кель не соглашается забраться на мертвое древо, – виновато добавил он. – Предрассудки, если понимаете. Боится прикасаться к «нечистотам».
Помона была только рада хоть ненадолго отдохнуть от головокружительной высоты. С его помощью она спустилась на землю, а пока Ти-Цэ готовил все к приему пищи, пересказал Помоне события минувшей ночи.
Он весьма тактично преподнес все случившееся, но уши Помоны все равно полыхали: после вчерашней исповеди ему стало легко (даже слишком) делиться с ней самыми личными подробностями. Ти-Цэ ее реакция позабавила. Хотя, забавным ему сейчас казалось все подряд. Никогда прежде Помона не видела его в таком приподнятом настроении.
– А вот вы выглядите неважно, – заметил Ти-Цэ и оглядел низенькую женщину со всех сторон, словно только что ее заметил.
Помона только отмахнулась.
– Порядок. Теперь, когда у вас с Ми-Кель все наладилось, я оклемаюсь следом.
Его брови взлетели ко лбу.
– Вы это из-за меня? Я… страшно сожалею, что не контролировал свои чувства. Мне стоит позаботиться о том, чтобы впредь этого не повторилось.
Помона покачала головой, как бы говоря, что такое бывает со всеми, но Ти-Цэ остановил ее взмахом ладони.
– Мои проблемы не должны касаться никого, кроме меня, и уж тем более – не должны касаться лично вас. Я на службе, и буду только признателен, если не сочтете за труд напоминать об этом непутевому провожатому по мере возникновения такой