На этот раз театр "Ателье" знакомит советских зрителей с современным разделом своего репертуара: наши гости показывают "Свидание в Санлисе" Жана Ануя и "Лунные птички" Марселя Эме. Эти спектакли, некогда составлявшие гордость "Ателье", прочно вошедшие в число лучших режиссерских работ Барсака (в первом случае он выступает и в качестве художника, что придает постановке дополнительный интерес), были осуществлены соответственно в 1941-м и 1955 годах. Сейчас они возобновлены специально для гастролей, и это, на мой взгляд, делает их особенно интересными: в какой-то степени они дадут нам почувствовать атмосферу давно прошедших сезонов "Ателье" и в то же время помогут познакомиться с сегодняшними его возможностями.
Ануя и Барсака сближает многое: пристальный интерес к конкретным человеческим судьбам и характерам — и желание разобраться в противоречиях современной жизни, за ними стоящей, живое сочувствие всякой попытке вырваться из-под власти мелочных эгоистических расчетов и буржуазной морали — и сознание трудности этого шага; наконец, безграничная ненависть и насмешливое презрение, с которыми оба они относятся к обывателям. Отсюда такое подчас парадоксальное смешение в пьесах Ануя романтических и фарсовых красок, психологической достоверности и поэтических мотивов, что характерно и для пьесы "Свидание в Санлисе".
Пьеса известного современного французского романиста и драматурга Марселя Эме, видимо, привлекла внимание руководителя "Ателье" своим литературным и драматургическим блеском, остроумными и динамичными диалогами, открытой парадоксальностью забавных ситуаций. Но и здесь сквозь причудливость сценических положений и комические странности характеров нет-нет, да и проглянет едкая насмешка над всякого рода "слабостями человеческой природы", которые постепенно начинают складываться в образ буржуазного мещанства.
Гастроли театра "Ателье" дарят нам радость новой встречи с творчеством Андре Барсака, одного из крупнейших режиссеров современности, радость знакомства с известными французскими актерами — Лораном Терзиевым, Жаком Дюби и другими. И в предвкушении этих встреч, которые снова станут для советских зрителей свиданием с Францией, мы желаем нашим гостям большого и яркого успеха.
(Госконцерт, декабрь 1971).
Январь 1972 г.
"Маленькое здание "Ателье", расположенное на полпути от благочестивого Монмартра к либертинской площади Пигаль, своим крохотным перистилем, несколькими деревцами и полицейским постом образует один из самых удачных видов Парижа — своего рода "почтовую открытку", — декорацию, напоминающую о старинной магии театра". Так описывает один из современных парижских критиков площадь Шарля Дюллена и расположенный здесь театр "Ателье". Стоит внимательнее приглядеться к этому описанию одной из многих парижских театральных достопримечательностей, вдуматься в смысл прозаической топографии этого очаровательного и не тронутого временем городского пейзажа.
Итак, с одной стороны — Монмартр, не без некоторой иронии названный "благочестивым", и в самом деле бывший колыбелью многих бескорыстных, серьезных художественных начинаний во французском театре начала века. С другой — деловой, расчетливо вольнодумный, вольнодумством кокетничающий "либертинаж" зрелищной индустрии знаменитой Пляс Пигаль. И на границе этих двух "миров", между которыми, однако, нет непроницаемой преграды (ибо преграды непроницаемы только на бумаге), и на полпути между ними — а значит, и на перекрестке их влияний, в самом центре пересечения художественных поисков, условно говоря, Монмартра и коммерческих, удивляющих размахом новаций Пляс Пигаль, — театр "Ателье"...
Да, но о какой "старинной магии театра" идет здесь речь? Ведь художественный руководитель "Ателье" Андре Барсак достаточно редко обращается к национальной классике, отличаясь этим от своих предшественников, режиссеров знаменитого "Картеля", от своего учителя Шарля Дюллена. Если уж говорить о классической линии репертуара "Ателье", то она скорее определяется произведениями русских писателей — инсценировками романов Достоевского, пьесами Гоголя, Островского, Тургенева и в особенности Чехова. Эти работы принесли Бар-саку славу не только тонкого режиссера-психолога, но и очень современно мыслящего художника. Мы знаем, с каким триумфом шла в "Ателье" инсценировка романа Достоевского "Идиот" (1966) — по мнению критиков, это был один из лучших трагических спектаклей французского послевоенного театра. Мы имели возможность во время первых гастролей театра в нашей стране оценить психологическую глубину, современное звучание и безупречное изящество тургеневского "Месяца в деревне". В этом спектакле, как и в "Антигоне" Ануя, "Севиль-ском цирюльнике" Бомарше и "Погребении" А. Монье, также показанных во время гастролей, проявились гибкость и такт режиссуры Барсака, широта его вкусов и подвижность постановочных принципов при неизменном, однако, тяготении к равновесию — быта и условности, идейных мотивов и индивидуального исполнительского мастерства. Концепции спектаклей Барсака обнаруживались главным образом через исполнителей, благодаря их игре. В этом можно было усмотреть воздействие на режиссера русской театральной школы. Но было в этом постоянном выдвижении актера на первый план и нечто другое, некий иной принцип, ставший нам ясным лишь много позднее, во время недавних гастролей театра, и тогда же объяснивший смысл выражения "старинная магия театра" применительно к "Ателье". Речь идет об искони присущем французской сцене культе актерского мастерства, о свойственном сегодняшнему Театру Больших бульваров преклонении перед актером-"звездой".
В этом отношении прежде всего можно считать сегодняшний Театр Бульваров, какие бы оговорки при этом ни делались, наследником одной из самых ценных сценических традиций прошлого; этим в первую очередь и объясняется его неискоренимая жизнестойкость.
Уже давно и многократно подвергались реконструкции Большие бульвары, пошли на снос старинные театральные здания, на сценах которых выступали когда-то легендарный Фредерик-Леметр, этот "Тальма Бульваров", Мари Дорваль, пламенный Пьер Бокаж, исторгавшие из груди зрителей — зрителей демократических, простонародных — сочувственные рыдания, крики ненависти, возгласы восторга в пьесах Дюма, Виньи, Гюго. Легендой стали образы, созданные Кокленом-старшим, Ле Баржи, неисчерпаемым Гитри, блестящими мастерами, которыми не уставал восхищаться при всей справедливой суровости своих оценок бульварного театра начала века Луначарский. На смену им пришли новые поколения актеров, продолжившие традиции высочайшего профессионализма французской сцены,— им отдал должное, у них многое перенял учитель Барсака Шарль Дюллен. Конечно, многое неузнаваемо переменилось на Больших бульварах. Искусство театра здесь заметно поддалось натиску развлекательности, сомнительного морализма, всегда готового обернуться откровенной аморальностью, и консервативного "склероза", как любят писать французские критики. Но остаются "звезды". Их мастерством живет бульварный театр, по их воле он "отпадает" от высоких традиций или продолжает им служить, как это происходит, например, в сценических созданиях Марии Казарес. Актриса пришла на Бульвары из T.N.P. и замечательно сыграла вместе с Пьером Брассером пьесу Д. Килти "Милый лжец", с успехом выступила затем в нашумевшем спектакле Мориса Бежара "Зеленая королева" и, наконец, в "Медее", показанной Жоржем Лавелли на одном из последних Авиньонских фестивалей...
"Ателье" соревнуется в своем пристрастии к современному мастерству актеров-"звезд" с театрами Бульваров. В самом деле: Дельфин Сейриг и Жак Франсуа в ролях Наталии Петровны и Ракитина; Катрин Сел-лер— Антигона и Настасья Филипповна; Рене Фор и Жюльен Гиомар в недавней постановке "Леса" Островского; Даниэль Ивернель и Доминик Патюрель в пьесе Франсуазы Саган "Пианино в траве", одном из последних спектаклей "Ателье". Не случайно же в каждом выпуске "Парижской недели" (так называется сборник программ всевозможных зрелищ) обязательно помещается своего рода артистическая табель о рангах, в которой перечисляются имена известных актеров и названия театров, где они выступают.
Может возникнуть вопрос: так что же, "звезды", которых с такой охотой Барсак приглашает в свои спектакли, — всего лишь "козырь" в конкурентной борьбе "Ателье" за зрителя? И нет, и да. Нет, не только "козырь", когда приглашение "звезд" художественно оправданно, а их искусство находится в равновесии с замыслом режиссера. Так чаще всего и происходит в спектаклях Барсака, в особенности в постановках русской классики, в произведениях такого обостренно трагического звучания, как "Антигона". Не случайно Барсак говорит в своем интервью: "Мы не забываем о том, что театр... это коллективное искусство, результат содружества многих людей. Вот почему хороший ансамбль, на мой взгляд, в спектакле значит подчас больше, чем отдельный актер, даже если это актер выдающийся". Но бывает, что мастерство этих актеров, их имена используются как своего рода "приманка" для зрителей, когда это равновесие обнаруживает свою неустойчивость, когда Барсак обращается к виртуозно построенной, "обреченной" на успех у буржуазного зрителя пьесе, когда "Ателье" "выигрывает" зрителя, вступая в соревнование с Пляс Пигаль и действуя ее же средствами...