Читать интересную книгу "Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков"

речи, учитель, вьются, как шелк через кольцо разума.

И тут я с большим любопытством взглянул в глаза этого железного охранителя ущелья. Командир вытянул свою длань и взял у меня клок шелка и выпустил его. Клок тут же подхватил ветер, дувший из Железных Ворот с той стороны мира. Командир велел воину поднять покрывало и забрать себе. А нам сказал следующее:

— Монахи, отправляйтесь к месту своего рождения.

И он сделал величественный жест, указывая на врата. Мы поклонились ему и вступили в Железные Ворота.

Но еще долго шли по ущелью, прежде чем оказались на той стороне.

Глава 49

— На этой. На этой стороне вы оказались, пройдя Железные Врата. Так истинней, — проскрипел Таджика Джьотиш.

— Да, — откликнулся Махакайя.

Здесь еще не начиналась Индия, но она уже была рядом. И о ее близости свидетельствовали монастыри нашего учения. Они снова стали нам попадаться, и нам уже не приходилось гадать и надеяться на гостеприимство случайных людей, знатных горожан или правителей. Разглядев среди строений белеющую ступу, мы сразу направлялись туда. Мы прошли страну Духоло[292], запертую Железными Воротами на севере, Большими Снежными Горами на юге, на западе граничащую со страной Параса[293] и разбитую на двадцать семь владений. Начиналась зима. Хотя и было тепло, но всюду стояли туманы, сыпались дожди. И монахи предавались отрешенной жизни. Нам предлагали тоже прекратить поход и остаться на это время в том или ином монастыре. Но, благодаря настоятелей, мы неустанно шли дальше. Хорошо, что нам всем подарили зонты в Дами[294], там оказался мастер, научившийся у одного пришельца из Поднебесной делать зонты от солнца и от дождя. Только вместо бамбуковых палочек он использовал ивовые, не столь прочные, но зато гибкие, выдерживающие напор сильного ветра. И мы хлюпали по грязным дорогам. Но прежде полюбовались ступами и изваяниями Будды в Дами. Там монахи, которые шли из Балуцзя и претерпевали столько лишений и страхов, оставили меня, признавшись, что пересечь великую Фочу у них уже нет ни сил, ни желания. На время дождей они хотели предаваться созерцаниям в монастыре, а весной уже примут решение: возвращаться ли в Балуцзя, что остался за Железными Воротами, реками, странами и городами Холисимицзя, Бухэ, Самоцзянь, Цзебудана, Судулисэна, Мимохэ, Большой Песчаной Пустыней, Фэйхань, Чжэши[295], Нучицзянь, Гунъюй, Далосы, Белыми Водами, Тысячей Родников, Большим Чистым озером, Небесными Горами с Линшань — Ледяной Горой, — там где-то на краю смертельно полной чаши Большой Пустыни Текучих Песков и зеленеет их город, покинув который, они, трое монахов, пошли со мной. Одного из них похоронили. Остались двое. И мы простились с ними, Ши Анем и Каном, и переплыли на лодках широкую разлившуюся мутную и холодную Фочу. Мы остались вдвоем с Тамачи. Тому хотелось идти дальше и учить языки Индии, он был настоящей породы толмачей. Уже с другого берега мы увидели стоявших на том берегу Ши Аня и Кана, фигурки их были как два робких деревца. И я верю, что проделанный путь наполнит их сердцевину живительными соками и они густо будут зеленеть и давать успокоительную тень сподвижникам. Ведь путь — как книга, полная сутр. Но и всяких иных речений и учений. И от них не надо прятаться. Иноверцы — это те, кто избрал другой путь, окольный, на наш взгляд, уводящий в сторону, в бурьян и колючки и бесплодные пески. Но и в их пути, в их старании есть смысл и опыт, и лучше знать его. Вспомните, о монахи, как нам помог сон Чжуан Чжоу о бабочке, а ведь этот мудрец придерживался иного учения — дао.

— Вот поэтому я и слушаю Девгона-песнопевца, — сказал Таджика Джьотиш, взглядывая на Чаматкарану и других монахов, которые, видимо, порицали его за дружбу с иноверцем и жрецом.

— Кто спорит, — произнес Чаматкарана раздумчиво, — любое знание лучше неведения. Но может быть ядовито и заразно.

— Учение Будды противоядие, — сказал Таджика Джьотиш. — И не боится же Девгон-песнопевец слушать меня? — напомнил он.

— После этого он купается в корыте у коровы! — воскликнул один монах, и все засмеялись. — То-то и от тебя, Таджика Джьотиш, попахивает.

— Пусть лучше попахивает коровьей очищающей мочой, чем грязным козлом, как от некоторых, — ответил Таджика Джьотиш, беззубо улыбаясь и взглядывая на того монаха.

Монахи смеялись.

— И потом, запах коровы — запах Индии, — добавил торжественно старик.

…И далее мы шли в Хо[296], потом в Фоцзялан[297] и наконец вступили в Фохэ[298]. И уже дыхание Индии здесь было ощутимо: жители называют свою столицу Малой Раджагрихой, что значит Дом Царя. Правда, жителей там и не так уж много. Но гостей более чем достаточно. Ведь через Фохэ проходят пути торговли Поднебесной и многих стран, отсюда открываются дороги в Индии и на запад, в Да-Цинь. И в стране множество монастырей Будды — около ста, а монахов больше трех тысяч. Хотя едут они все только на малой колеснице. Вне городских стен большой монастырь Навасангхарама, возведенный царем в древние времена. Здесь слагались прекрасные шастры, сверкающие слогом, как тамошнее изваяние Будды — драгоценными каменьями. Тамачи, правда, со вздохом вспомнил лотос с рубином того настоятеля Паталопала из монастыря Ирина, — но лучше его назвать не монастырь Ручья, а монастырь Одного человека, — и сказал, что лотос не померк бы рядом с этим изваянием, которым, как рассказывали, желали завладеть многие древние цари.

Здесь мы увидели изваяние Вайшраваны, и я вспомнил Шэньша шэнь, духа Глубоких Песков, воплощение Вайшраваны, того незнакомца в тростниковой шляпе и тростниковом плаще. И, заглянув в каменные глаза изваяния, я узрел оранжевое сияние Большой Пустыни Текучих Песков. Монахи утверждали, что это изваяние оберегает обитель издавна. Каган хотел разорить монастырь и направился сюда с войском, но в ночь увидел сон, в котором ему явился Вайшравана и поразил его в грудь. Пробудившись, каган раскаялся и повернул коня. В дороге у него и остановилось сердце.

Там мы видели кувшин, из которого умывался Татхагата, играющий всеми цветами радуги. И теперь, когда идут дожди и встает радуга, я, Махакайя, спешу подставить дождю лицо, ибо радуга и есть кувшин Будды. Еще там хранится сияющий зуб Будды. А также есть метелка Будды, которая при взмахе вспыхивает искрящимся ветром. Рядом с монастырем ступа, полная реликвий и разных драгоценностей. Иногда оттуда доносятся звуки, говорят, что драгоценности начинают петь. И от ступы ночью исходит свет, как от встающей луны. Пройдя на юго-запад от монастыря, мы нашли Вихару Странствующих. Здесь сходятся дороги и собираются необыкновенные люди, чтобы обменяться своими знаниями. Каких только лиц мы там не наблюдали!