Читать интересную книгу История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

Аничков мост

Говорят, и сегодня наибольшее количество больших и малых аварий речных судов в Петербурге происходит при их проходе под Литейным мостом. И каждая из аварий в очередной раз напоминает петербуржцам о древнем заклятье, якобы связанном с тем самым подводным валуном.

В 1839–1840 годах разобрали старинный временный деревянный мост через Мойку, наведённый в своё время для прохода войск, участвовавших в параде по случаю открытия на Дворцовой площади Александровской колонны. На его месте по проекту инженера Е.А. Адама возвели чугунный мост шириной более 70 метров. Он был назван Певческим, по находящейся поблизости Певческой капелле. Ограда моста, по легенде, отлита по рисунку В.П. Стасова.

О происхождении этой мостовой переправы в Петербурге существует легенда. На левом берегу Мойки, в доме № 24, почти напротив Зимнего дворца, во времена Николая I проживал граф Юрий Александрович Головкин. Однажды император решил пригласить графа на обед. Садясь в шлюпку, чтобы перебраться на противоположный берег, граф оступился и с криками «Утонул! Утонул!» упал в воду. Едва выбравшись на берег и оправившись от испуга, Головкин послал к императору человека с просьбой передать Николаю, что «тот, кого он ждет к обеду, утонул в Мойке». Приняв послание за чистую монету, царь решил тут же отправиться в дом Головкина. Войдя в дом графа, он увидел, что тот преспокойно сидит за столом и обедает. Царь остановился на пороге и милостиво сказал: «Я был виновником того, что вы, граф, обедаете в одиночестве. Позвольте разделить с вами трапезу». А через минуту, удобно усаживаясь за стол, предложил тост: «Выпьем за то, чтобы здесь был мост, который облегчит наше общение».

Пётр Карлович Клодт

В 1841 году перестраивается знаменитый Аничков мост, до того представлявший собой знакомую нам композицию с четырьмя романтическими башнями наподобие Чернышёва или Старо-Калинкина мостов. По одним источникам, каменные башни закрывали собой вид на перестроенное Андреяном Захаровым Адмиралтейство и потому якобы не устраивали петербуржцев; по другим – мост был узок, а громоздкие башни мешали всё возраставшему движению конных экипажей по Невскому проспекту. Так или иначе, судьба романтических мостовых башен, служивших укрытием от непогоды для подъемных механизмов разводного пролета, была решена.

По предложению замечательного петербургского скульптора-анималиста Петра Карловича Клодта на западных устоях моста установили две конные группы, изготовленные им первоначально для пристани у Академии художеств. Чуть позже, на восточных устоях Клодт поставил две гипсовые, тонированные под бронзу копии бронзовых групп. Через год их собирались заменить бронзовыми. Однако когда копии отлили и уже готовили к установке, их, по указанию Николая I, отправили за границу, в подарок прусскому королю. Клодт выполнил новые, но и их вывезли за границу, на этот раз – в дар неаполитанскому королю.

К этому времени Клодт отказался от идеи установки на восточных устоях копий и решил создать две новые оригинальные композиции, развивающие сюжет «Покорение коня человеком» или, в более широком смысле, – прославление человека, покорившего природу. В 1850 году эта грандиозная идея была полностью воплощена в бронзе.

Надгробие Рейсига на Волковском лютеранском кладбище

Еще в 1841 году газета «Северная пчела» писала: «Новый Аничков мост приводит в восхищение всех жителей. Толпами собираются они любоваться удивительной пропорцией всех частей моста с лошадьми – смело скажем, единственными в мире». Остался доволен и Николай I. Он не отличался изысканностью выражений и во время церемонии открытия моста, согласно преданию, будто бы громогласно заявил, с казарменной непосредственностью хлопнув скульптора по плечу: «Ну, Клодт, ты лошадей делаешь лучше, чем жеребец!».

Если верить старинному преданию, то, работая над конными группами Аничкова моста, Клодт решил отомстить одному из своих высокородных врагов. Он изобразил лицо этого недруга под хвостом одного из вздыбленных коней. Говорят, узкий круг лиц среди современников скульптора легко узнавал отлитый в бронзе образ несчастного. Правда, другие были убеждены, что между ног одного из коней скульптор вылепил лицо императора Наполеона, а третьи вообще утверждали, что одно из бронзовых ядер коня исписано будто бы непристойностями.

Клодт был непревзойденным мастером своего дела. В скульптурном убранстве дореволюционного Петербурга было ни много ни мало двадцать семь изображений коней только в круглой скульптуре. И одиннадцать из них изваяны Клодтом. Шесть украшают триумфальные Нарвские ворота, один – в композиции памятника Николаю I на Исаакиевской площади и четыре – на устоях Аничкова моста. С последними городской фольклор связывает смерть замечательного скульптора. Будто бы однажды, услышав от «доброжелателей», что у двух из четырёх коней отсутствуют языки, скульптор так расстроился, что замкнулся, начал избегать друзей и знакомых, в конце концов заболел и вскоре умер.

Существует в Петербурге и другая легенда. Будто бы два клодтовских коня подкованы, а два других – нет. Говорят, не подкованы те, что смотрят в сторону Смольного собора, а те, что направляются к Конногвардейскому манежу, уже подкованы. В то время в районе Смольного находились известные в Петербурге кузни, где подковывали объезженных лошадей.

Одним из самых привлекательных сюжетов городского фольклора всегда была смерть, будь то естественное прекращение жизнедеятельности человека или неожиданная гибель от каких-либо внешних обстоятельств. Смерть всегда таинственна, ирреальна, и это каким-то образом сближает её с фольклором. В Петербурге сохранилась легенда, в своё время широко известная среди гвардейской молодежи столицы. Молодой офицер Семеновского полка Иоганн Рейсиг, находясь в дворцовой охране, случайно заснул на посту. Проходивший мимо Николай I невольно разбудил незадачливого гвардейца. Мгновенно очнувшись и увидев склонившегося над ним императора, офицер тут же умер от разрыва сердца.

Действительные обстоятельства кончины тридцатилетнего майора лейб-гвардии Семёновского полка Карла Иоганна Христиана Рейсига, последовавшей в 1837 году, нам неизвестны. Но в 1840 году над его могилой на Волковском лютеранском кладбище было установлено одно из интереснейших надгробий XIX века. Оно представляет собой статую юноши в форме офицера Семеновского полка, спящего на крышке саркофага. Памятник выполнен по модели скульптора А.И. Штрейхенберга на Александровском чугунолитейном заводе. В 1930-х годах, при организации Музея городской скульптуры, надгробие было перенесено на Лазаревское кладбище Александро-Невской лавры, где и украсило собой блестящее собрание мемориальных сооружений старого Петербурга.

Другим излюбленным сюжетом петербургского городского фольклора является коварное обольщение жён и следующая за тем изощрённая месть оскорблённого супруга обидчику. Многие легенды рассказывают о том, как месть эта увековечивалась в монументальной скульптуре. Мы уже встречались с такой наивной формой утверждения справедливости в фольклоре. Первая легенда о такой, своеобразно осуществленной мести появилась, кажется, в связи с открытием памятника М.Б. Барклаю-де-Толли перед Казанским собором. Согласно этой легенде, Барклай-де-Толли, придя однажды в мастерскую скульптора Б.И. Орловского, когда тот работал над памятником, соблазнил жену ваятеля. И скульптор решил отомстить. Используя некоторые детали одежды полководца и его жезл, он создал иллюзию определенной части мужского тела, выраженной до неприличия ярко. Правда, это обнаруживалось не сразу. Нужен был определённый ракурс. Но говорили, что именно в этом и состояла необыкновенная тонкость мести – знать должны были только посвящённые. Легендой не принималось в расчёт, что Барклай-де-Толли скончался в 1818 году, в то время как Орловский начал работать над памятником ему только в 1832-м. Монумент был установлен одновременно с памятником М.И. Кутузову в 1837 году – в 25-летнюю годовщину победы над Наполеоном.

Памятник М.Б. Барклаю-де-Толли

Мы уже упоминали имя замечательного скульптора первой половины XIX века Василия Ивановича Демут-Малиновского, когда говорили о Колеснице Славы над Аркой Главного штаба. В 1827 году на углу Московского тракта и Обводного канала, у нового здания Скотопригонного двора, по модели этого скульптора были отлиты и установлены две монументальные бронзовые фигуры быков. Они поражали современников естественной мощью и производили впечатление двух живых гигантов, в ужасе выбегающих из ворот скотобойни. Рассказывают, что однажды скульптору приснилось, будто изваянные им могучие животные пришли к нему, своему создателю. Долгое время он спрашивал у всех, что означает этот странный сон, но никто его объяснить в то время не мог.