Читать интересную книгу История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

В 1827 году, когда Пушкин написал чрезвычайно злую эпиграмму на белокурого красавца А.Н. Муравьева, он вспомнил давнее предсказание и всерьёз остерегался возмездия. «Я имею предсказание, что должен умереть от белого человека», – сказал он М.П. Погодину, опубликовавшему эту эпиграмму в «Московском вестнике».

Известно, что одно время Пушкин состоял членом масонской ложи. Продолжалось это недолго, и через некоторое время он покинул ложу. Согласно одной из легенд, произошло это сразу после того, как Пушкину стало известно, что основателем масонства был Адам Вейсгаупт, фамилия которого в переводе означает «белый человек».

Через несколько лет, когда правительственные войска усмиряли польских повстанцев, Пушкин собирался поехать в Польшу. Случайно он узнал, что один из деятелей польского освободительного движения носит фамилию Вейскопф, что по-немецки означает «белая голова». «Посмотрим, – сказал, то ли шутя, то ли серьёзно, Пушкин одному приятелю, – сбудутся ли слова немки Кирхгоф. Убьет ли меня Вейскопф». Затем благоразумно решил, что судьбу лучше не испытывать, и в Польшу не поехал.

К началу трагической зимы 1836/37 года четыре первых предсказания исполнились. Ему вернули давний долг. Ему предложили выгодную службу. Он побывал в двух ссылках. Стал знаменитым. Неудивительно, что его так беспокоил единственный не исполнившийся пункт предсказания. Как-то раз, незадолго до преддуэльных событий, встретившись случайно с Дантесом, Пушкин, будто бы шутя, сказал ему: «Я видел недавно на разводе ваши кавалерийские эволюции, Дантес. Вы прекрасный всадник. Но знаете ли? Ваш эскадрон весь белоконный, и, глядя на ваш белоснежный мундир, белокурые волосы и белую лошадь, я вспомнил об одном страшном предсказании. Одна гадалка наказывала мне в старину остерегаться белого человека на белом коне. Уж не собираетесь ли вы убить меня?».

Может быть, легенда права, и Пушкин в самом деле искал смерти?

Но в том же 1834 году, когда, как может показаться, был подведён итог и сделан вывод: «Пора, мой друг, пора!..», Пушкин пишет своей жене: «Хорошо, когда проживу я лет ещё 25, а коли свернусь прежде десяти, так не знаю, что будешь делать и что скажешь Машке, а в особенности Сашке». Он не собирался умирать. Любящий муж, многодетный отец, человек с обострённым чувством долга, полный творческих планов и художественных замыслов не мог так легко и просто рассчитаться с жизнью. Ещё «Современник» не стал властителем дум, ещё не написана «История Петра Великого», не закончена подготовка критического издания «Слова о полку Игореве», ещё не выросли дети, не улажены денежные дела. Работы на этом свете было много.

Да и сама дуэль не обязательно предполагала смертельный исход, мало ли их было в его жизни. На дуэль он шёл, чтобы покарать того, кто дерзнул посягнуть на честь его жены, на его честь как Поэта и Человека.

Мрачные предчувствия неизбежной катастрофы не покидали как самого Пушкина, так и немногих истинных и близких друзей поэта, все последние месяцы его жизни. Жуковский, Вяземский и другие предпринимали неоднократные попытки предотвратить дуэль. Незадолго до его гибели Пушкин и Наталья Николаевна, находясь на каком-то светском приеме, остановились перед зеркалом. И Пушкин увидел в зеркале человека, который впоследствии стал мужем его жены. Она, как утверждает фольклор, в это же время ничего не видела.

Весной 1836 года Пушкин был в Москве, часто встречался со своим другом Павлом Войновичем Нащокиным. Древность рода Нащокина заслуживает того, чтобы о ней напомнить. Согласно родословным книгам, родоначальником дома Нащокиных был некий герцог Величко Дуке (Dux – герцог, князь, владетель), который в 1327 году выехал «из Итальянской земли» в Тверь, принял греко-российское вероисповедание и был наречен Дмитрием по прозвищу Красный. Сын его, Дмитрий Дмитриевич, во время битвы с татарами получил саблей «рану на щеке», за что потомки его и были прозваны Нащокиными.

Пушкина с Нащокиным связывала теплая доверительная дружба. Они делились самыми сокровенными тайнами, которые, впрочем, потом становились достоянием пушкинистов и «мучили» не одно поколение исследователей творчества поэта. Так, например, многие из них считают, что сюжет «Домика в Коломне» связан с конфиденциальным рассказом Нащокина о том, как он однажды, влюбившись в актрису Асенкову, переоделся в женское платье и «целый месяц прожил у неё в качестве горничной».

Нащокин был суеверен, и носил «кольцо с бирюзой против насильственной смерти». Перед отъездом друга он настоял, чтобы Пушкин принял от него в дар такое же кольцо. Пушкин согласился, однако, перед поездкой на Чёрную речку, по свидетельству Данзаса, забыл надеть его. По другой легенде, у Пушкина уже был такой перстень. Этот талисман достался ему от Екатерины Воронцовой. С ним он «соединял своё поэтическое дарование» и никогда с ним не расставался. Только на смертном одре он снял его с пальца и подарил Владимиру Далю.

Но всё было тщетно. Если верить легендам, в день смерти Пушкина на Павле Войновиче, когда тот вошел в гостиную, что называется, «не было лица». «Что случилось?» – спросила его жена. «Я сейчас слышал голос Пушкина. Я слегка задремал у себя в кабинете и вдруг явственно слышу шаги и голос: „Нащокин дома?“. Я вскочил и бросился ему навстречу. Но передо мной никого не оказалось. Я вышел в переднюю и спрашиваю камердинера: „Модест, меня Пушкин спрашивал?“. Тот, удивлённый, отвечает, что никого не было. Я опросил всю прислугу. Все отвечают, что не видели Пушкина. Это не к добру. С Пушкиным приключилось что-нибудь дурное».

Описанное нами событие произошло в Москве 27 января 1837 года. В это самое время в Петербурге Пушкин в санях отправился в свой последний путь, на Чёрную речку, где должна была состояться роковая дуэль. С ним был Константин Данзас, старый лицейский товарищ, которого Пушкин, как это следует из фольклора, встретил случайно на улице и попросил быть его секундантом. Исследователи жизни и творчества Пушкина утверждают, что это не более чем легенда, «результат сговора близких ему людей», придуманная для того, чтобы «смягчить вину Данзаса перед судом». На самом деле Пушкин приехал к Данзасу домой и попросил его быть секундантом в предстоящей дуэли. Данзас не мог отказать старому товарищу по Лицею, но, как утверждает петербургская молва, по дороге на Чёрную речку ронял в снег пули в надежде, что кто-нибудь увидит их и догадается, куда и зачем они едут, и, может быть, сумеет предотвратить несчастье, в которое он поверил ещё с ночи. Согласно легенде, ночью ему приснился сон, будто Пушкин умер, а сам он «спешил к нему, чтобы узнать, не случилось ли с ним что-нибудь».

По одной из легенд, Пушкин остановил сани на Каменном острове, у дома, где летом 1836 года он снимал дачу, и где Наталья Николаевна впервые познакомилась с Дантесом.

Надо сказать, что полиция знала о месте и времени дуэли. Во всяком случае, весь Петербург был в этом уверен. Как и в том, что жандармов, обязанных помешать поединку, будто бы специально послали «не туда». Сохранилась легенда о разговоре, состоявшемся у шефа Третьего отделения Бенкендорфа с княгиней Белосельской-Белозерской сразу после того, как полиции стало известно о предстоящей дуэли. «Что же теперь делать?» – будто бы спросил он у княгини. «А вы пошлите жандармов в другую сторону», – ответила ненавидевшая Пушкина княгиня.

Послать «не туда» оказалось довольно просто. В то время в Петербурге было целых четыре речки с одним и тем же официальным названием «Чёрная», в том числе одна – в Екатерингофе, излюбленном месте петербургских дуэлянтов. Туда-то и были будто бы направлены жандармы. Были и другие традиционные места дуэлей. Например, в Кавголове есть гора, известная, как Крестовая. По преданию, она названа так из-за креста, некогда стоявшего здесь на месте гибели одного из дравшихся на дуэли офицеров.

Между тем, в это время на другом конце города, за Петербургской стороной, на заснеженном берегу другой Чёрной речки, разыгрывался последний акт пушкинской трагедии. Дантес стрелял первым. Смертельно раненный Пушкин, пользуясь своим правом выстрела, приподнялся, прицелился и выстрелил в противника. Но, как об этом рассказывает легенда, пуля отскочила, не причинив никакого вреда Дантесу, потому что на нем под мундиром была надета либо кольчуга, либо какое-то другое защитное приспособление, которое и спасло ему жизнь.

Легенда эта сошла со страниц сравнительно недавней публикации специалиста по судебной медицине В. Сафонова, который пытался доказать, что так как пуговицы на кавалергардском мундире располагались в один ряд и не могли находиться там, куда попала пуля, то отрикошетить она могла только от некоего защитного приспособления, находившегося под мундиром. Этим якобы была обусловлена и просьба Геккерна об отсрочке дуэли на две недели. Ему, видимо, нужно было «выиграть время, чтобы успеть заказать и получить для Дантеса панцирь». Более того, в Архангельске будто бы раскопали старинную книгу для приезжающих с записью о некоем человеке, прибывшем из Петербурга от Геккерна незадолго до дуэли Пушкина. Человек этот, рассказывает легенда, «поселился на улице, где жили оружейники».