— Я бы снова хотела вернуться к нескольким деталям, мисс Таккер. Несколько ранее вы показали, что хотели порвать со Скоттом Фраем, но он хотел продолжать ваши отношения. Это верно?
— Да.
— Вы общались с ним после вечера, когда было совершено предполагаемое насилие?
— Нет.
— Вы должны были радоваться этому.
— Я испытывала облегчение. Я боялась, что он снова попытается со мной увидеться.
— А вы этого не хотели?
— Нет, не хотела.
— Не можете ли вы рассказать мне, кто такая Бетани Ладден?
— Возражение, — заявил прокурор. — Я не вижу связи.
— Прошу вас, ваша честь, связь станет очевидной через мгновение.
— Продолжайте, — распорядился судья.
— Кто такая Бетани Ладден? — повторила Дафна свой вопрос.
— Она моя подруга, — с встревоженным видом откликнулась Миган.
— Хорошая подруга?
— Лучшая.
— Вы давно знаете друг друга?
— С первого класса.
— Ваши отношения столь близки, что вы всем делитесь друг с другом?
— Да.
— Вы рассказываете ей то, о чем никому другому не рассказали бы?
— Иногда, — ответила Миган. Она продолжала оставаться напряженной, но Дафна не обращала на это никакого внимания. Подойдя к столу адвоката, она вынула из своего портфеля листок бумаги и вернулась с ним к свидетельскому месту, чтобы передать его Миган. Судье она пояснила: — Это записка, которой обменялись две девушки во время занятий в этом январе. Мисс Таккер, не могли бы вы идентифицировать почерк для суда?
Миган побелела и не произносила ни слова.
— Я могу напомнить вам, что в случае необходимости нам придется пригласить эксперта по почеркам. Вы могли бы сэкономить нам время и деньги — это минимум, который вы могли бы сделать при сложившихся обстоятельствах. Чей это почерк?
Миган сжала губы и не поднимала глаз ни на прокурора, ни на собственную мать.
— Мой, — тоненьким голосом произнесла она.
— Это ваш почерк. Правильно?
— Да.
— И чей еще?
— Бетани, — Миган судорожно вздохнула. — Но я не понимаю, откуда это у вас, потому что Бетани никогда бы…
— Эту записку, — решительно оборвала ее Дафна, — вы писали вместе с Бетани. И я бы хотела… — она вынула листок бумаги из рук Миган, — зачитать ее для стенограммы, ваша честь. Первый вопрос написан почерком Бетани — «Что происходит?». Оба слова подчеркнуты. Миган отвечает: «Ты не читала газету?» На что Бетани пишет: «Но это же глупость. Он не насиловал тебя. Скотт самый приличный парень из всех, с кем ты встречалась».
— Она ревновала! — вскричала Миган.
— Миган отвечает, — невозмутимо продолжила Дафна, — «Он бросил меня. Он уже дважды был на каникулах дома после лета и, свинья, ни разу не позвонил мне. Он заслуживает этого» Бетани возражает: «Только не обвинения в изнасиловании. Это сломает ему жизнь». На что Меган отвечает: «Это его заботы».
По залу суда прокатился приглушенный ропот. И так же плавно и уверенно двигаясь, как на протяжении всего своего выступления, Дафна положила записку на стол перед судьей.
Дебра схватила Лауру за руку. Лаура затаила дыхание.
— Мисс Таккер, — продолжила Дафна, — я бы хотела, чтобы вы заявили нам под присягой, что написанное в этой записке является правдой.
Слезы заблестели на глазах у Миган.
— Записка должна была быть уничтожена. Она сказала, что сожгла ее.
— Написанное в записке правда?
Слезы хлынули из глаз Миган.
— Эта мысль принадлежала не мне. Я бы не стала ничего делать, если бы все вокруг не твердили мне.
— Правду, мисс Таккер, — продолжала настаивать Дафна, отчетливо и выразительно произнося каждое слово. — Написанное вами в записке правда?
— Да! — выкрикнула Миган и обхватила голову руками, в то время как зал суда взорвался.
С достоинством, в котором присутствовал оттенок торжества, Дафна вернулась на место и села рядом со Скоттом. Вид у помощника окружного прокурора стал брезгливым. Лаура на мгновение прижалась щекой к плечу Кристиана, а потом схватила за руку Дебру.
Судья постучал молоточком. Когда собравшиеся успокоились, он невозмутимо посмотрел на прокурора:
— Я нахожу это дело возмутительным. В эпоху, когда женщины наконец обрели защиту от зверств и насилия, происходящее здесь чрезвычайно прискорбно. Это прискорбно и для женского движения, долго боровшегося за права женщин, и для представителей власти, которым следовало лучше разобраться в деле. Прискорбно это и для налогоплательщиков нашей страны, чьи деньги израсходованы на дело, не достойное общественного внимания. — Он повернулся к Миган, которая тихо плакала, стоя на месте свидетеля: — Мисс Таккер, хорошо бы вам извлечь из этого урок. Мелочности и женскому тщеславию не место в суде. — Он сильно стукнул молотком по столу: — Предъявленные обвинения снимаются, — и, встав, вышел из-за стола и удалился.
Скотт обнял Дафну, перепрыгнул через барьер и так схватил Лауру, что у той чуть не затрещали кости. Улыбаясь сквозь слезы, Лаура обняла сначала Дафну, потом Дебру и потом даже собственную мать. Затем она обхватила Кристиана и прижалась к нему в постепенно пустеющем зале суда. Когда она отстранилась, глаза у нее все еще были на мокром месте.
— Спасибо тебе, — произнесла она одними губами и повернулась к остальным.
— Это надо отпраздновать, — она потерла руки. — В ресторане нас ждет накрытый стол. Иона все приготовил, на случай если мы проголодаемся. Мы проголодались?
Конечно же, все были голодны. Однако им не сразу удалось отправиться в ресторан, так как их ждали представители прессы. Кристиан оказался прав. После всего предшествовавшего известность была очень кстати. Кажется, даже Мадди не возражала против этого.
Время ланча уже миновало, когда они добрались до «Вишен», что также было кстати. К празднованию присоединилась половина персонала. Откупорив бутылку лучшего шампанского, они пили сначала за Дафну, потом за Скотта, потом за судью и снова за Дафну. Лаура улыбалась и смеялась вместе со всеми. Впервые с момента исчезновения Джеффа она была полна оптимизма, и не потому, что пыталась убедить детей и себя, что все будет в порядке, а потому что искренне верила в это.
Они заехали отпраздновать победу к Лидии и вернулись домой в начале пятого. Дафна покинула их, чтобы заглянуть в офис. Мадди отправилась в университет. Дебра помчалась к Дженне.
Не перестававший улыбаться Скотт сидел развалившись в кресле на кухне и беседовал с Лаурой и Кристианом. На самом деле вся его беседа состояла из одного умиротворенного высказывания за другим.