и продолжали именовать «варварами», зато в бою они встали на нужную сторону. Робер де Клари писал, что когда венецианцам в ходе осады удалось забраться на один из участков стены, «…англы… подскочили к нему с секирами и мечами и… изрубили в куски»{576}.
Со временем роль Варяжской стражи стала, по большей части, формальной. Последнее упоминание о ней относится к 1341 г., так что прожила она всего лет 500 или около того, прекратив свое существование как раз в тот момент, когда Византий больше всего нуждался в помощи.
Образ варягов дразнит и пленяет нас. Они напоминают о том, каким блестящим многообразием отличалась культура Константинополя в разные времена. Разные религии, культуры и народы, каждый преследует свою выгоду, занимается торговлей, молитвами или политикой. И все это – город с целой сетью связей. Варяги едва успели обосноваться в городе, а перед Византием встало очередное серьезное испытание – коварные иноземцы и давние враги, алчные и хищные жители Запада.
Часть пятая. Город войны
Крестовые походы
Византийская империя, 1050 г., 1204 г.
Константинополь после Крестовых походов
Глава 45. Великий раскол?
1054 г.
Религиозная и национальная вражда до сих пор разделяет две самые обширные общины христианского мира, а тем, что константинопольский раскол оттолкнул самых полезных союзников Восточной империи и раздражил самых опасных ее врагов, он ускорил ее упадок и разрушение.
Эдвард Гиббон, «История упадка и разрушения Римской империи»{577}
16 июля 1054 г., в самый разгар жаркого лета, через Константинополь проезжали папские легаты из Рима во главе с кардиналом Гумбертом. Они прошли прямиком в прохладный зал Софийского собора и швырнули на алтарь указ об отлучении от церкви православного патриарха Керулария и других жителей Византия, которые, по их мнению, оскорбили их церковь. Керуларий в ответ тут же отлучил от церкви папских легатов. Так начался так называемый Великий раскол. Выход из этой тупиковой ситуации будет найден лишь через 910 лет, в 1964 г.
Складывалось ощущение, что этот теологический и политический кризис, подробно описанный источниками с обеих сторон, был порожден пагубным искажением сказанного. Вернее, людьми, которые не прислушались к словам древнегреческого философа Платона, который предупреждал об опасностях, что таятся в написанном. Написанное, а не сказанное в беседе слово рискует осиротеть: «Всякое сочинение, однажды записанное, находится в обращении везде… Если им пренебрегают или несправедливо его ругают, оно нуждается в помощи своего отца, само же не способно ни защититься, ни помочь себе»{578}.
Новый и Древний Рим в спешном порядке обменивались гневными свитками – один ожесточеннее другого. Спорили и о фактах, и о взглядах. Несговорчивый архиепископ Лев Охридский (тот самый, у которого брат был евнухом и который столь восторженно превозносил это явление) в своих письмах осуждал принятый у римлян обычай причащаться пресным хлебом и заявлял, что его церковь обладает экуменической властью. «Экуменический» в переводе с греческого подразумевает весь христианский мир – oikoumene Византия. Но обидчивый римский папа понял это так, что Византий обладает вселенской властью. Как частенько бывает во время ссоры, всплыли и другие претензии: о том, что православная церковь разрешала священникам жениться и что противники – оба заслуживающие порицания в глазах друг друга – неправильно понимали истинный смысл Никейского Символа веры (римская церковь внесла в него поправки, признавая, что Святой Дух происходит не только от Отца, но и от Сына – пункт filioque, вызвавший множество споров).
В Древнем Риме едва оправились от мрачной череды случаев морального разложения. За один год папу избирали три раза. С тем, чтобы вернуться на путь истинный, требования ужесточили, а нарушения исправили. В городе истово поддерживали добродетельность и реформы. Константинополь лишь подлил масла в огонь. В 325 г. Константин Великий, конечно, согласился с приоритетом решений римского сената над решениями сената константинопольского, но со временем это превосходство постепенно стерлось. Заявление Иисуса Христа о том, что Петр – камень в основании его церкви, хитро вплели в подложные тексты.
Чрезвычайно продуктивную базу для римской идеологии составил так называемый Дар Константинов – указ, сфальсифицированный где-то в конце VIII – начале IX в. В нем якобы рассказывалось о событиях, происходивших примерно в 320 г. Со всем благочестием описывалось, как папа Сильвестр крестил Константина Великого, тем самым излечив его от проказы. И Константин – понятное дело, благодарный ему – осыпал Рим невиданным множеством «благодарственных» даров: обширные земли, в том числе такие города, как Александрия, Антиохия, Иерусалим и Константинополь (хотя в то время города официально и не существовало – ошибка невежественного фальсификатора). Говорилось, что Константин и переехал-то в Византий из Италии только в знак почтительного признания церковного главенства Рима{579}. Документ регулярно совершенствовали – во вред обеим сторонам.
И хотя всю эту историю долгие годы представляли как «Великий раскол», судьбоносное, эпохальное событие, истина гораздо прозаичнее. На самом деле оба Рима уже давно предали друг друга анафеме – в 864 г., при патриархе Фотии. Том самом, которому пришлось разбираться с викингами и который отправил послов для крещения Руси. Но, несмотря на это, обе стороны продолжали переписываться, спорить и поддерживать друг друга в политических и военных делах.
Нам бы хотелось для удобства провести раздел в мировой истории, но холодные ветра из Исландии остудят наш пыл. Христиане Исландии и Норвегии, очевидно, чувствовали тесную связь с Константинополем. Христианам из Исландии византийский император предложил альтернативу взамен их грозного соседа, Священной Римской империи. За благословением короли, знать и паломники приезжали в Константинополь. В некоторых средневековых скандинавских документах византийского императора и Иисуса Христа именовали одинаково – stólkonungr (верховный конунг, король). Король греков (Kirjalax, как называют его исландские саги, в данном случае – император Алексей IV), в свою очередь, в 1203 г. обратился к королям Норвегии, Дании и Швеции за военной помощью. В этих текстах мельком упоминаются разве что политические перипетии, но не бесповоротное разъединение в единой