Там были и красочные украшения для дома, и продукты питания, и какие-то мелочи для светловолосой, ожидавшей Томаса снаружи, пока мужчина терпеливо выкладывал товары на специальную ленту и складывал их в пакеты.
С серого неба на землю падал снежок, власти которого подставила лицо Тейлор, разглядывая облака. Её губа стала заживать самостоятельно, без помощи заботливых врачей местного госпиталя, но по-прежнему отзывалась колючей болью от влажных соприкосновений со снежинками.
Отвратительный день, канувший в лету. И ему было суждено быть таковым с самого начала. Лив не любила декабрь.
— Ну что, едем дальше? — горько усмехнулся Том, наконец-то выйдя из магазина, держа по набитому до отвала пакету в каждой руке.
Как только мужчина нажал на кнопочку специального пульта и открыл Седан, отозвавшийся характерным звуком, девушка стремительно залезла внутрь авто, по привычке устроившись спереди и принявшись ждать, пока шатен раскладывал пакеты в багажнике.
— Это достаточно отдалённый район, — мягко произнёс мистер Хиддлстон, усевшись за руль, — и людей сегодня мало. Здесь нас никто не знает, а сотрудники магазина заняты работой. Вовсе не обязательно убегать от меня.
— Знаю, — шумно выдохнула светловолосая, прикрыв веки. — Просто я не хочу создать неприятности, понимаешь? Я вечно их создаю, но тебя… я хочу ранить меньше всего.
— Ты не создаёшь неприятности, — нежно улыбнулся Том, дотронувшись до руки девушки и начав поглаживать её кожу подушечками пальцев.
— Создаю, я знаю, — покачала головой Оливия. — Отец мне всё время об этом напоминает, — шёпотом добавила она.
— Жаль, что знакомство вышло таким, — печально улыбнулся шатен.
— Иначе и быть не могло. Это же Клайд.
— А что насчёт твоей мамы?
— Мамы? — поразилась Лив.
Подумать только, Томас был единственным человеком, даже не подозревающим о том, что… А ведь он верил, искренне верил в то, что у Тейлор была мама — самый близкий и родной человек, любящий её больше, чем кто-либо. Он верил, что её можно было любить. Без какой-то веской на то причины, а просто так: за её смех, за смущённый взгляд, язвительные шутки, целеустремлённость — за всё то, и в то же время ни за что. Безусловно.
И он ждал ответа, без толики сомнения или подозрения в неладном.
— Да, — наконец отозвалась Лив задумчиво, — думаю, я могу вас познакомить.
— Она не будет против? — насторожился мужчина.
— Она… нет. Точно не будет.
— Хорошо. Куда ехать?
— Я покажу дорогу.
Включив зажигание, сняв машину с ручника и переключив передачу, Том умело выехал с пустующей парковки, по наставлению Лив поехав в противоположную от города сторону, вдоль леса.
Интересно, о чём он думал? Считал ли он, что мистер и миссис Тейлор были в разводе, и мама Оливии жила в Линвуде? Или что она была ещё большей алкоголичкой, что суд решил оставить девочку со столь ужасным отцом? В любом случае ни одна из самых ужасных его версий не будет хуже суровой реальности.
Вскоре автомобиль завернул в сторону леса, подъехав к просторной поляне.
— Ты уверена, что мы не ошиблись? — настороженно спросил Томас, выходя уже на темнеющую улицу, вслед за девушкой.
— Уверена, — кротко отозвалась Лив, вышагивая впереди.
Всё верно, то была не просто лесная полянка для прогулок, заставленная каменными скульптурами, в темноте так похожими на кемперский городок с палатками, то было кладбище, и Лив знала, Том уже всё понял, но не могла обернуться, чтобы найти поддержку в его глазах, потому что боялась вместо неё увидеть там страх, отторжение, или жалость. Но девушка всё ещё слышала хруст снега под его шагами позади, и это придавало уверенности.
Так, быстро найдя необходимый памятник, что Оливия могла сделать и с закрытыми глазами, она остановилась.
Лив часто приезжала сюда, как только подворачивалась возможность: в выходной день, на какой-то праздник, или же просто когда становилось тоскливо. Она убиралась на могиле: вырывала сорняки, чистила памятник от пыли, приносила цветы. Разговаривала с мамой. Для девушки это было своего рода исповедью в пустоту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Джулия Ванесса Тейлор», — значилось на надгробии.
— Господи, Лив, — послышался изумлённый шёпот мужчины.
— Она не будет против, — тут же произнесла светловолосая, лишь бы только прекратить поток сожалений, — уже нет.
И, дотронувшись рукой до мертвенно ледяного камня, горько усмехнулась.
— Когда это произошло? — всё ещё прибывая в состоянии шока, спросил Том, широко распахнув глаза.
— Мне было шесть.
— И что… что случилось?
Покачав головой и обессиленно пожав плечами, девушка сжала губы в подобии улыбки.
— Я не знаю.
— Но…
— Просто я, — вновь перебила шатена светловолосая, — я понимаю, что поступила неправильно и даже эгоистично, когда не рассказала о своём отце. Это было несправедливо по отношению к тебе, потому что о таком нужно знать. Мы договорились доверять друг другу, и я хочу быть честной. Хочу, чтобы о маме ты узнал не по случайности, а намеренно. И от меня. Если ты захочешь уйти, я пойму.
Помолчав несколько секунд и тяжело вздохнув, будто пытаясь принять эту мысль, Томас наконец сочувственно улыбнулся.
— Спасибо, — со всей серьёзностью произнёс он, — я это очень ценю. Но я не собираюсь никуда уходить. Я с тобой.
Не сумев сдержать поток нахлынувших эмоций, Лив скорее обняла Томаса, крепко-крепко, пытаясь вложить в эти объятия всю свою благодарность.
— Как ты себя чувствуешь?
— Я в норме, — спокойно отозвалась светловолосая. Это место уже не вызывало боль, только лишь печаль. — Я так скучаю по ней. По её песням перед сном, оладушкам на завтрак, по добрым словам, и любящему взгляду, по чувству уюта, по её душистым волосам, пахнущим какими-то пряностями, потому что она обожала готовить, по нашим разговорам. Я всё время болтала о какой-то бессмысленной детской чепухе, но она была единственной, кто воспринимал меня всерьёз. То, что было важно для меня, было важно и для неё. Конечно, я разговариваю, когда прихожу сюда, но не думаю, что она меня слышит, понимаешь?
— Почему?
— Мне кажется, я не верю в бессмертие души.
— Разве ты не христианка? — нахмурился Томас.
— Христианка, — кивнула девушка в ответ, — я чувствую, что в последнее время я отдалилась от веры. Что, возможно, Бог отвернулся от меня. Чувствую себя преданной. Хотя сама предала его…
— Усомниться не значит предать, — бодро произнёс мистер Хиддлстон. — Я хочу думать, что Бог, в которого я верю, милосерден, и не отворачивается от детей своих, что бы ни случилось.
Издав тихий смешок, будто бы Оливия вовсе не это имела в виду, она лишь молча покачала головой.
— Если ты не веришь, я верю, — поспешно добавил Том, — и моей веры хватит на нас обоих. Потому что душа бессмертна, и даже если не так, как мы привыкли представлять, то иначе. Она живёт вот здесь, — и прикоснулся к левому виску девушки, — в твоём сознании. А значит, ты можешь быть услышанной.
Затем Томас подошёл ближе к надгробию миссис Тейлор и, присев на корты, дотронулся до камня.
— Я очень рад знакомству, Джулия, — произнёс он, — мне очень жаль, что я пришёл с пустыми руками, но обещаю, в следующий раз я буду готов. Я хочу сказать спасибо за вашу дочь. Лив, она… она невероятна, и дело далеко не в школьной успеваемости, хотя и там она одна из лучших. Просто ваша дочь делает меня счастливым. По-настоящему. Всю жизнь меня учили тому, что я должен окончить школу, поступить в хороший университет, устроиться на работу по специальности, завести семью, и только тогда я буду чувствовать себя состоявшимся в жизни. Но теперь я ощущаю неподдельную полноценность, по-своему, а не так, как меня учили. Наверное, я просто нашёл её. Свою половинку. Вы можете не волноваться, я о ней позабочусь и никогда не обижу. Обещаю.
Этот монолог Томаса тронул девушку до глубины души, пробудив в её сердце все самые светлые чувства. Она не знала, что должна была думать, как себя вести, но неведомая сила будто решила помочь ей, поэтому, повинуясь порыву воспылавшей внутри нежности, Оливия скорее обняла мужчину за плечи со спины.