Иногда Виктория невзначай дотрагивалась до ноги Тома, во время просмотра мультфильма, начиная поглаживать его кожу, подбираясь ближе к бедру и внутренней его стороне. В такие моменты её взгляд становился таким пугающим, таким отстранённым и будто даже не живым, отчего мальчику становилось до ужаса страшно.
И он не понимал, что чувствовал в такие моменты, ведь вроде бы ничего плохого не происходило, ведь Вики его не била и не ругала, ведь она нравилась ему. Они смотрели мультики, всё было хорошо, но отчего-то от одних только её прикосновений мальчика бросало в ледяной пот.
Иногда Вики не просто поглаживала его бедро, но и устраивала руки мальчишки на своей талии, поднимая их всё выше и выше. А однажды всё дошло до того, что Вики стянула с себя футболку. Ту самую белую футболку, которую она всегда носила, и через которую всегда просвечивались её соски. И тогда она попросила Томаса массировать её набухшую девичью грудь. Тогда она стала вскрикивать извиваясь. Томас боялся, что мог сделать ей больно, но, что странно, Вики сжимала его миниатюрные руки только сильнее и сильнее.
А потом… А потом она силой засунула его руку себе в штаны.
— Не надо! — возмутился мальчик, побагровев от смущения.
— Тише! — полушёпотом попросила девушка. — Всё хорошо, мы играем! Ты делаешь мне приятно! Ну же, твоя мама ведь сказала тебе быть хорошим мальчиком.
Сказала. И он был.
Он навсегда запомнит, как она кричала, пугая его до смерти, как его рука касалась чего-то склизкого и горячего, как потом его пальцы были измазаны какой-то вязкой жидкостью и неприятно пахли даже после мытья с душистым мылом.
Эти крики, этот взгляд заставили мальчика думать, что он сделал Виктории больно. Что он был плохим, и уже никогда не станет хорошим.
— Обещай, что никому не расскажешь о наших играх, — серьёзно произнесла Вики следующим утром, — иначе я расскажу твоей маме про сладости и мультики!
Потом домой вернулись родители. Они были крайне довольны своей поездкой и тем, как гувернантка приглядела за сыном на время их отсутствия. Томас же, в свою очередь, был рад тому, что Вики наконец покинула их дом, хоть он всё ещё и видел её безумные глаза в кошмарах, хоть и по-прежнему ощущал тот запах на своих руках. Хоть и страшно скучал по их прогулкам и разговорам.
Но это повторилось. Родители отправились в командировку в Германию, на съезд фармацевтов и представителей аптек, на котором мистер Хиддлстон представлял свою компанию. Они снова взяли с собой Сару и Эмму, и снова попросили Викторию посидеть с Томасом пару дней.
Никакие уговоры, мультики и сладости, которые Том так любил, не заставили мальчика покинуть свою спаленку.
А однажды ночью он проснулся от неожиданного ощущения тёплого дыхания на своей шее. Виктория незаметно вошла в его комнату и забралась в кровать, прямо под одеяло, прижавшись близко-близко к его спине, снова принявшись обнимать и гладить Томаса. Тогда он снова увидел эти глаза, снившиеся ему в кошмарах.
Снова неприятный запах на руках. Снова страх. И снова он плохой.
Он плохой! Он обижает Вики! Она так мила с ним, а он её обижает! Делает ей больно! Ведь Томас с самого детства верил в заповеди христианской церкви и знал, что никого обижать нельзя! Он должен был об этом рассказать! И рассказал.
И рассказал.
— Мама была в бешенстве, — мрачно произнёс Томас, лёжа на краю матраца в своей постели, пока Лив слушала его историю, внимая каждому слову и не веря собственным ушам. — Она пришла к Виктории домой и устроила ей взбучку. Я тоже получил по первое число за то, что не останавливал её. Родители написали заявление в полицию, подали на неё в суд. Шло разбирательство, в ходе которого выяснилось, что Виктория страдала от шизофрении. Ей светило двадцать пять лет заключения за растление несовершеннолетнего, но она… Она повесилась в тюремной камере. А я… чувствовал вину, ведь если бы никому не рассказал, она была бы жива. Я убил её!
Лив не знала, что сказать. Разве можно вообще знать такое?! Ведь действия той неадекватной девицы навсегда разрушили психику Томаса!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Теперь всё было понятно! Вспышки гнева, перепады настроения, недоверие… А Тейлор ещё злилась на него! Ну какая эгоистка!
— И как… а что… ты с кем-то, — не могла собрать мысли в кучу светловолосая.
— Встречался ли я с кем-то? — усмехнулся мужчина. — Да. Отец нашёл мне хорошего психотерапевта, который работал со мной несколько лет. В моей жизни были женщины, Лив, но, как ты видишь, ничего серьёзного не вышло. Виктория оставила неизгладимый отпечаток в моей жизни. Именно поэтому я бываю груб, и зол, и холоден. Просто я… То, что я чувствую с тобой, я не испытывал ни с кем. И я очень боюсь тебя потерять.
— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через такое, — прошептала Оливия, чувствуя, как слёзы стекают по её щекам.
— Всё в порядке, — печально улыбнулся Том, — сейчас мне лучше.
— Я очень хочу тебя обнять. Можно?
— Конечно.
И Лив упала в объятия Томаса, разразившись в горьких рыданиях у него на плече.
Комментарий к sleep.
P.s. Писать эту главу было довольно тяжело в эмоциональном плане, но я очень хотела, чтобы проблемы персонажа с контролем гнева наконец раскрылись читателям. Теперь вы знаете больше о детстве главного героя, и я надеюсь, что это позволило вам понять его лучше. Очень жду ваших отзывов, для меня это очень важно.
Ещё я планирую устроить конкурс для читателей в преддверии Нового Года. Последнюю неделю тщательно обдумывала, как лучше его организовать, и наконец всё готово! Если вы хотите принять участие, то специально для этого я создала страницу в Инстаграме: https://instagram.com/butterflyeffectfic. Уже совсем скоро я опубликую условия участия, и чуть позже — призы! Обязательно подписывайтесь!
========== pate. ==========
Следующим утром, угрюмо закинув тяжёлый рюкзак, набитый учебниками, Оливия отправилась в школу, настояв на том, чтобы идти пешком и выйти из квартиры намного раньше Томаса, дабы никто из преподавателей или учеников не заметил их вместе и не заподозрил неладное.
Лив даже и не знала толком, как реагировать на откровенный рассказ Тома о его детстве. Он окончательно доверился девушке, она чувствовала это, поделился самым сокровенным. Но за все эти годы боль так и не оставила его душу, внутри он оставался тем беззащитным ребёнком, пережившим насилие и получившим глубокую травму, блуждающую по пятам за мужчиной, словно пугающий призрак давно почившего человека. Призрак той самой гувернантки, такой же уродливый, как и её душа.
Лив злилась. Видит Бог, она была так зла, что была готова достать эту девчонку из-под земли и высказать ей всё! Но не могла… Тейлор оставалось только продолжать жить с этими страшными мыслями. Даже думать об этом было невыносимо, а Томасу пришлось прочувствовать этот ужас на собственной шкуре! Ну разве он заслужил такое?! Разве можно было вообще такое заслужить?!
Потерявшись в лабиринте собственных размышлений, светловолосая даже не заметила, как добралась до школы, поднялась на четвёртый этаж и зашла в приёмную, печально поприветствовав секретаршу. Девушка скорее достала тетради с домашним заданием, что старательно выполняла по ночам, жестоко лишая себя такого желанного сна, из своего рюкзака.
Пожилая женщина тут же принялась придирчиво вглядываться в кривые записи Тейлор и заполнять что-то в компьютере, очевидно удаляя академические задолженности светловолосой, появившиеся за неделю отсутствия.
— Ну наконец-то! — неожиданно раздался радостный девичий вопль на всю приёмную, и Тейлор тут же оказалась в крепких объятиях своих друзей.
— Боже, ну неужели ты снова с нами?! — нарочито недовольно протянул Дэвид, чмокнув подругу в щёку. После его поцелуя на коже осталось странное ощущение липкости, и только тогда Лив заметила глянцевое сияние на его губах.
— Ты что, губы блеском намазал? — приятно удивилась светловолосая.
— А то! — довольно улыбнулся Пэрис.
Неожиданно все трое услышали тяжёлый вздох пожилой секретарши, придирчиво оглядевшей улыбавшегося парня.