— Получилось, — сказал лучший друг, передавая мантию. — Малфой действительно кое-что делал подозрительное.
Взбодрившись, гриффиндорцы расселись полукругом на кровати Гарри и приготовились слушать.
— Во-первых, у него есть сигнальное зеркало. Хорошо, что у меня была карта, потому что он долго кружил, прежде чем его вынуть. Когда он остался на одном месте, я тогда только за ним пошел, и когда добрался до места, он уже разговаривал. Он спрашивал, что делать, по поводу этого письма, похоже, что-то его там не устраивает, — отчитался Рон.
— Еще бы — столько грязной работы, — скривился Дин Томас.
— Но главное даже не это, — Рон искоса пригляделся к Гарри, словно желая предугадать его реакцию, и нарочито ровным тоном произнес: — Знаете, по-моему, он со Снейпом разговаривал.
Упоминание бывшего профессора не только у Гарри отозвалось приливом неприятных воспоминаний.
— С чего ты взял? — потребовал Гарри. — Он назвал его по имени?
— Вот нет, — с покаянным видом признал Рон. — Осторожен стал, как настоящий агент, чтоб ему! Но именно таким тоном он всегда обращался: «сэр», да «могли бы Вы»! Он больше слушал, чем говорил. Что делать будем?
Повисшее молчание грозило затянуться. Гарри, даже злясь, чувствовал, что он не в состоянии сейчас что-то решать.
— Тогда давайте отдадим это письмо Фаджу, — предложил Симус, подавляя зевок. — Это, в конце концов, его работа.
Но Фадж вспомнил о них первым. Еще до завтрака все члены школьной команды получили аккуратные конверты, в которых их самым вежливым образом просили собраться в учительской «для инструктажа». Из записки также следовало, что следующие выходные дни они проведут, защищая честь «Хогвартса» в первом матче соревнований.
— Как же некстати все эти квиддичные страсти, — сказала Гермиона.
— Только не говори, что мы не успеваем с домашними заданиями и как это ужасно! — кисло попросил Рон.
— Если бы проблема была только в домашних заданиях, я бы вообще молчала… да, — добавила она менее уверенно.
— Знаешь, я тут подумал, что все будет нормально, — сказал Гарри. — Ну, какая польза Волдеморту от моих поездок за границу?
— Хорошо бы так и было, — проворчала Гермиона. — А что касается Малфоя, Симус прав, надо сообщить директору.
И Гарри сделал это, заранее зная, что выполнять эту обязанность ему будет неприятно. Однако, вопреки ожиданию, бывший министр не стал от него отмахиваться. Письмо сильно его расстроило.
— Вы правы, от этого можно ожидать неприятностей, — согласился он. — И я обязательно приму меры. Просто… не хотелось бы торопиться с выводами. Мне надо подумать, как лучше всего проверить Вашу версию, мистер Поттер.
Фадж думал три дня, и за это время Гарри почти уверился, что он ничего не сделает. Однако его мнение о новом директоре улучшилось, когда его и друзей нашла после уроков профессор МакГонагол.
— Поздравляю, Поттер, — сказала она. — Директор ждет у себя. Вас и всех старост. Считайте, что Вам удалось растревожить дело Малфоя.
Ступая на эскалатор следом за ней и Гермионой, Гарри убеждал себе, что не рискует верить в свою удачу; уже много раз бывало, что она оказывалась ложной. Он нарочно источал степенность, но сердце его ликовало. И то, что директор Фадж собрал целую толпу, казалось ему хорошим знаком. Приятно было видеть смятение на лице Слагхорна и то, как он старается даже не приближаться к Малфою, Гарри вдохновляло явно испуганное выражение физиономии Забини и то, что Паркинсон не явилась. А другие старосты, он знал, были на его стороне.
Когда-то этот кабинет принадлежал Дамблдору, и тогда Гарри мог чувствовать здесь себя почти как дома. Теперь все было по-другому, но, глядя, как Фадж предъявляет письмо завучам колледжей, как бледнеет и теряется Малфой, Гарри проникался ощущением важности момента, того, что он не зря здесь. Как будто бы он доказал Дамблдору то, от чего старый директор в свое время отмахнулся. Приведя сюда разоблаченного Драко Малфоя, он как будто бы даже частично отомстил за смерть любимого наставника.
— Я не знаю, откуда Поттер это взял, — тупо чеканил Малфой.
Гарри заранее набрался терпения. Он помнил, та же тактика была у слизеринца на заседании Уизенгамота. И Фаджу, как и Гарри, она явно не нравилась.
— Но оно адресовано тебе, — указал директор. Конец его реплики заглушило жужжание эскалатора.
— Я не знаю. Кто угодно мог написать и отослать это мне. Я даже не знаю, что там. Я не читал, — заявил Драко, но, почувствовав, что голос его дрогнул, поспешил исправиться, — только сейчас мельком взглянул, и мне не по себе.
Это было заметно. Малфой даже не пытался притворяться, что держит себя в руках. И Слагхорн, определенно, имел все основания раскаиваться, что взял его на поруки.
В этот момент шум эскалатора замер, и в кабинет вошли еще двое, так что Фаджу пришлось отвлечься.
— Сэр, — недовольно проскрипел Филч, — эта девица потребовала, чтоб я ее сюда допустил. Я не стал бы, но она — староста.
Пэнси Паркинсон не была бы собой, если бы дожидалась окончания тирады, покорно стоя рядом с завхозом. Она сразу же направилась прямо к директору, игнорируя остальных присутствующих, включая своего завуча.
— Сэр, — заявила Пэнси, — это письмо в действительности написала я. Точнее, надиктовала самопишущему перу.
Даже если бы она многократно отрепетировала свое вторжение, эффект вряд ли был бы более впечатляющим. Все растерялись, а Паркинсон потупилась, очень вовремя, потому что Гермиона позже уверяла, что заметила, как глаза слизеринки сверкают злорадством.
— Но зачем, дитя мое?! — в изумлении воскликнул Фадж.
Даже не спрашивая, Гарри не сомневался, что цель ее действий вряд ли была благовидной. Пэнси нервно стиснула руки.
— У меня было подозрение, что Гарри Поттер и его приятели перехватывают наши посылки и письма, — заявила она. — Я не удивлена, признаться, что так и оказалось. Похоже, Поттер не смог пережить, что Драко оправдан Уизенгамотом. Знаете, Поттер и раньше не всегда был адекватен…
Она покосилась на него с опасением и едва заметно, но демонстративно отодвинулась. Странно, но Гарри даже не было обидно. Он мгновенно осознал, что слизеринцы его в очередной раз надули, и почему-то это вызывало единственное желание — неудержимо, навзрыд расхохотаться.
— И что ты сделала? — поинтересовалась МакГонагол. Гарри чувствовал — она ни в грош не верит Пэнси. Но, конечно, не станет этого показывать, ведь надо строго придерживаться доказательств. А доказать, что Пэнси врет, Гарри понимал, невозможно: всякий имеет право купить себе самопишущее перо и диктовать ему что хочет.