— Этого всегда было достаточно, — мягко перебила его я. — Знаешь почему? Потому что я всегда знала, что ты добьешься всего, чего захочешь. Подарив мне себя, ты подарил свое будущее, а в том, что оно будет великим, я никогда не сомневалась. И… ведь так и вышло, правда?
— Видишь, маленькая омега, не только ты слишком много думаешь не о том, — хмыкнул он, обнимая меня за талию и придвигая ближе к себе. — Думаю, я бы вполне смог составить тебе достойную конкуренцию по идиотским мыслям.
— Давай пообещаем, что теперь всегда будем ими делиться, — предложила я, охваченная своего рода воодушевлением. — Я хочу знать обо всех твоих идиотских мыслях и не хочу, чтобы ты справлялся с ними один.
— Баш на баш, маленькая омега, — выразительно двинул бровью он. — Я тоже хочу знать обо всех твоих страхах. И мне совсем не в напряг хоть каждый день говорить тебе о своих чувствах или обещать, что я всегда буду рядом. Если тебе это правда нужно, то это такая мелочь по сравнению с тем, что я хочу тебе дать и планирую… построить для нас обоих.
— Обещание на мизинчиках? — расплылась в широкой улыбке я, и он, коротко прыснув, кивнул. Соединив пальцы, мы прижались друг к другу лбами, и я мысленно твердо пообещала себе, что с этого момента больше не позволю своим сомнениям встать между нами. Меня в тот момент переполняло столь многое и столь многое требовало выхода, что, казалось, еще чуть-чуть и меня просто разорвет. И сейчас я как никогда хотела это услышать — раз уж альфа обещал, что мне стоит только попросить.
— Скажи, что любишь меня, — шепотом попросила я. — Прямо сейчас. Скажи, что любишь меня, Йон.
— Выходи за меня, Хана, — вместо этого ответил он, и, кажется, в тот момент я перестала дышать. Отстранилась, глядя на него огромными, ничего не понимающими глазами, и не смогла выдавить из себя ни звука.
— Скажи «да», — почти потребовал он, но я слышала в этом голосе не самоуверенного альфу, а обмирающего от волнения и собственной смелости парня, который как будто бы на пару минут забыл о том, что является большим и страшным боссом криминального мира. Пусть даже пока неофициально.
— Да, — послушно прошептала я, а потом, словно вновь обретя голос, воскликнула уже громче: — Да, конечно, да! Йон, ты это серьезно?
— Хотел поскорее покончить с этой глупой формальностью, — пожал плечами он. Волнение из его голоса пропало, и я как нельзя более отчетливо увидела в этом длинноволосом черноглазом мальчишке того, кому предстоит стать легендой Восточного города. И он был моим. А я — его. И это по-прежнему было единственным и самым главным, что имело значение.
После нашего переезда в пентхаус Йон дал мне карт-бланш на ремонт и полностью доверил мне заниматься интерьером нашей — теперь правда нашей! — квартиры. Я первым делом решила избавиться от золотисто-голубой цветовой палитры, отдав предпочтение цвету слоновой кости, древесным и насыщенно-винным оттенкам. Ничего слишком яркого или намеренно контрастного. Я хотела, чтобы, возвращаясь домой, мой альфа ощущал тепло не только телом и душой, но даже глазами, а потому очень тщательно следила за тем, чтобы все элементы интерьера гармонировали друг с другом, не загромождая пространство, но и не создавая ощущение неприятной пустоты, как в квартире Гарриса.
За этими нехитрыми заботами прошел июль. Иногда я брала перерыв от своих строительно-дизайнерских работ и навещала девочек в Доме. Там тоже полным ходом шла перестройка, и Ория буквально порхала по коридорам, раздавая указания рабочим. Я, кажется, еще никогда не видела ее такой счастливой. Конечно, перемены не всем пришлись по нутру — Сузи и часть девочек из ее компании заявили, что не собираются «корчить из себя клоунов», а потому ушли в другие бордели. Кто-то и вовсе решил начать новую жизнь и устроиться на нормальную работу, но большинство, в том числе Нора и Поппи, все же осталось. Не только потому, что хотели попробовать себя в новой роли хостесс и сценических артистов, какими их в своих мечтах видела Ория, но и потому, что Дом для многих из них давно стал единственной семьей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Джен и отец Горацио так и не приехали, но подруга прислала мне открытку откуда-то из Италии, в которой косвенно дала понять, что они занимаются какой-то зацепкой и хотят все проверить наверняка, прежде чем возвращаться. Я старалась не слишком переживать по этому поводу, но все же попросила Медвежонка держать руку на пульсе — если вдруг до него докатятся слухи о каких-нибудь проблемах, связанных с именами этих двоих, я хотела узнать об этом первой.
Самого Дани я все так же чаще видела по телевизору — где-то в конце июля он дал большое интервью одному именитому журналисту, приехав к нему в студию. Злые языки потом шептались, что кардинальский сынок слишком слащавый и смазливенький, чтобы хоть кто-то воспринимал его всерьез, и что ему место на модных показах и в разделе светской хроники, а не в религиозном сообществе. Но лично мне это интервью понравилось. Медвежонок держался с достоинством, на каверзные и откровенно провокационные вопросы либо не отвечал, либо давал такие ответы, которые не содержали в себе ни грамма информации. Главная же его мысль, которую он повторил несколько раз, сводилась к тому, что Церковь слишком закостенела в собственных устоях, а ее запреты и запугивания не привлекают молодежь, а, наоборот, отталкивают и заставляют поступать наоборот зачастую просто из чувства противоречия. Он говорил о необходимости вести открытый и честный диалог с подрастающим поколением, потому что главная задача Церкви это показать правильный путь, а не наставить на него силой. Я почти уверена, что эту речь и многие из его ответов они с госпожой Боро тщательно продумали заранее, но тем не менее она оказала нужный эффект. Общество раскололось на две части — кто-то «малолетнего выскочку» осуждал и открыто критиковал, называя популистом и отцовским проектом, а кто-то искренне им восхищался, стремился подражать и даже говорил, что впервые за много лет вообще заинтересовался, чем там Церковь занимается помимо того, что клеймит гендерно нечистых и призывает активно и безостановочно размножаться.
— Когда тебя официально признают наследником Джерома и ты получишь его кресло в совете кланов, а Медвежонок станет кардиналом, вы сможете встречаться где-нибудь в крутых ресторанах и с важным видом обсуждать… всякое, — мечтательно протянула я, когда репортаж об очередном появлении Дани Боро на публике подошел к своему концу.
— Ты знала, что у него уже есть свой фан-клуб? — поинтересовался Йон, что-то листая у себя в телефоне. — Маленькие девочки с него кипятком писают.
— И это они еще про тебя не знают, — фыркнула я, представив себе картинку. — А то поставить вас рядом, так и просится что-то очень неприличное на ум. Даже госпожа Боро это отметила.
— Представляешь порно-фанфики про нас? — усмехнулся альфа, подняв глаза от телефона и поймав мой взгляд. — Тебя это заводит?
— Я представляю обобщенных персонажей вашего типажа, — подумав, ответила я. — И да, в этом что-то есть. — Я даже облизнулась.
— Извращенка, — шутливо возмутился Йон, вытащив из-под себя подушку и зашвырнув мне ее в голову. От смеха я едва смогла уклониться. Дразнить его мне всегда очень нравилось — тем более он всегда так чувствительно реагировал на мои простодушные детские подколы, словно знал, что я только этого и добиваюсь.
— …Ремонт планируют начать уже в этом августе, — между тем продолжал бубнить телевизор. — Городские власти долго искали подрядчиков, потому что никто не хотелся браться за столь масштабный и сложный проект, однако в итоге…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Бросив взгляд на экран и мысленно пытаясь вспомнить, где я оставила пульт, чтобы выключить его, я увидела кадры с Площади Фонтанов. Из бурлившей воды медленно и величественно поднимались трое толстячков в кепи, возвещавших о наступлении нового часа. Впервые я могла рассмотреть их так близко, потому что оператор не поскупился на крупные планы. И на одном из них мне внезапно бросился в глаза смутно знакомый символ — две концентрические окружности, вписанные одна в другую, с загибающими кверху «ручками». Когда я увидела этот знак в первый раз — кажется, целую жизнь назад! — он мне напомнил вид сверху на соломенную шляпку с развевающимися в разные стороны ленточками.