Блич задумчиво кивнул, потом снова бросил взгляд на экран и пробормотал словно для себя:
— Не пойму одну вещь… Тамир приводил Маришку, они сдали кровь — я не вижу признаков аллергии. Никаких специфических антител.
Я беспомощно пожал плечами. Тут я ему точно был не помощник.
Потом Блич разогнал мою дремоту, посадив перебирать лекарства в ящике. На каждом стояла обязательная пометка с датой изготовления, а моей задачей стало выкинуть все, у которых истек срок годности, и пометить в журнале, сколько и каких препаратов осталось. Невостребованного оказалось мало — не то лекари регулярно перебирали содержимое своего ящика, не то очень четко представляли, сколько и чего им может понадобиться.
Когда пробили первые склянки, я заволновался.
— Блич, я тебе еще нужен? Меня в синтезаторной Дар ждет — я там бросил разобранный агрегат, обещал сегодня собрать.
— Закончишь с ящиком и иди, — откликнулся Блич. — Понадобишься — позову… А завтра приходи с утра, Норе тоже нужна помощь с осмотром.
— Хорошо, — согласился я.
Когда я с опозданием явился работать техником, синтезатор ждал меня, как мы и договаривались. Я с порога помахал Дару сквозь пар, сигнализируя, что пришел, и направился прямиком к машине. В дальнем углу приветственно вскинул ладонь Пауль, я даже немного удивился — мне казалось, он должен разделять взгляды клана на мою персону. Хотя, с другой стороны, знакомство со мной не считалось пока преступлением, а здороваться со знакомыми людьми — это нормально…
В общем, я не стал забивать голову, а решил занять руки. И занял. Правда, к исходу второго часа поймал себя на том, что пялюсь на очередную деталь, которую держу, и совершенно не помню, куда следует ее прикрепить. Соображалось как-то неважно.
— Спишь на ходу? — послышался голос Дара, и он сам объявился в поле зрения, опустился на пол рядом со мной. — Давай помогу.
В общем, в результате работу за меня заканчивал он. Я только подавал детали, держал, закручивал и смазывал то, что нуждалось в смазке.
Мы как раз ставили на место лоток для готовой продукции, когда прозвучала вторая склянка. Я душераздирающе зевнул. И тут же — еще раз. А потом как будто прорвало — глаза заслезились, заболела спина, и зевать хотелось не переставая. Я пытался прикрывать рот рукой и делать это незаметно, но то, как я ерзал, выгибался, пытаясь устроиться поудобнее на жестком полу, и вытирал глаза, не могло остаться незамеченным.
— Ладно, все, иди, Нор, — приказал Дар. — Я сам проверю, стал ли второй работать лучше.
— Дар, я теперь в лазарете, — поднимаясь, сообщил я. — Еще не знаю, как мне поручат дежурить. Заходить буду, когда смогу.
— Договорились. Мы с тобой неплохо поработали за эти дни, так что пока острой необходимости в тебе нет. Но если мне понадобится помощник — приду тебя отпрашивать, — Дар улыбнулся мне своей потрясающей улыбкой.
— Буду рад помочь, — я протянул ему руку, и Дар ее пожал.
На том мы и расстались.
Я завернул в столовую, где меня снова молча проводили настороженными взглядами, взял у Лики термосы и, ни на кого не глядя, отправился во флат. Сил на то, чтобы переживать, уже не осталось. Дотащиться бы до каюты и рухнуть…
Так я, в общем-то, и сделал.
Только в душ еще зашел, потому как если хоть немного не расслабиться — я опять долго не смогу уснуть. Да и от переживаний о Вене никто меня избавить не мог. Я теперь даже приблизительно не представлял, где он может быть. Но плохие мысли отгонял старательно, а за навалившейся усталостью — даже успешно.
Ужин не смог пересилить обаяние постели, я оставил термосы на столе нетронутыми, натянул свежие трусы и упал в кровать. Обнял подушку, еще раз вдохнул запах Вена… а больше ничего не помню.
До тех пор, пока меня не прижали к постели. Я дернулся и попытался вскочить, выдираясь из темной бездны сна без сновидений, но меня поцеловали сзади в шею и прошептали:
— Все хорошо, малыш. Не пугайся.
— Вен! Вернулся, — выдохнул я, собираясь развернуться, обнять.
Но он, по-прежнему прижимаясь к моей спине, — раздетый, влажный, горячий, и когда успел помыться? — велел:
— Не переворачивайся. Очень хорошо лежишь, — и принялся покрывать поцелуями мою шею, плечи, спину, потом его язык заскользил по позвоночнику.
А я вспомнил, как перед расставанием настоял на том, чтобы мы хоть немного поспали. И как мы все равно ни черта не спали, потому что безумно трудно закрыть глаза и отключиться, когда рядом с тобой лежит человек, от одного присутствия которого напрягается член. И потом мы все-таки подрочили друг другу и оставшееся время просто валялись в постели, время от времени целуясь — медленно, нежно, — до тех пор, пока не прогудел хронометр.
Все эти сутки я жалел, что не позволил Вену сделать со мной все, чего ему хотелось. Но, кажется, теперь у меня появился шанс исправиться.
— Ты ведь устал, наверное, — попытался я сопротивляться хотя бы для приличия.
— Вот сразу после и отдохну, — невнятно сообщил он куда-то мне в поясницу.
Я прерывисто вздохнул, ощутив его руки на своих боках, и с радостью сдался. Потому что и сам хотел, конечно. А еще, раз Вен был способен на возбуждение, значит, все с ним в порядке. Ну а подробности я мог узнать и позже.
53
Спуск оказался намного сложнее подъема. Когда я лез вверх, то хотя бы видел, за что можно зацепиться и куда поставить ногу. Скудный свет укрепленного на предплечье фонарика рассеивался в темноте, и я полз в мешанине проводов буквально на ощупь. Но чем дольше полз, тем отчетливее понимал: с клетчаткой рейдеры тут не пройдут, придется прыгать в атриум. И какой процент добычи после этого останется жизнеспособным, а сколько белка отправится прямиком в утилизатор — неизвестно.
Я так сосредоточился на спуске, что едва не пропустил площадку с отметкой «минус 40», с которой вчера уходил наверх. Если бы не тепловые наклейки, слабо светящиеся в полной темноте шахты, я точно спустился бы еще ниже, в район заброшенных технических ярусов.
Перебравшись по арматуре на площадку, я сел и привалился спиной к ограждению. Ноги тряслись, словно мышцы превратились в желе, глаза заливал пот. Однозначно, этим путем добраться до ферм куда сложнее. Дорога по лифтовой шахте казалась по сравнению легкой прогулкой.
Пожалуй, теперь я намного лучше представлял себе, что чувствовал Нор, когда пошел с нами в рейд. При мысли о нем, спящем сейчас в нашей каюте, у меня даже прибавилось сил. Нор меня сегодня не ждет. Вернее, не ждет так рано. Я вернусь, быстренько помоюсь и…
Низ живота резко заломило — давал знать о себе переполненный мочевой пузырь. Где на территории Реттисси стояли преобразователи, я знал не очень хорошо. А мочиться вниз, в пустоту… Любая жидкость на Корабле была слишком большой ценностью, чтобы расходовать ее просто так. Я снял с пояса опустевший термос — в любом случае, одноразовой пластиковой колбе дорога в утилизатор.
Через пару минут мне стало ощутимо легче. Я плотно завинтил крышку, подвесил термос на пояс и встал. Ноги болели, но я уже мог идти по прямой, не ковыляя. Полуночную рынду еще не били, и в коридорах я несколько раз наткнулся на Реттисси, проводивших меня удивленными взглядами. Разумеется, далеко не все знали, что я ушел в разведку. Но мой комбинезон и усталый вид говорили больше, чем официальное объявление.
Почти на самой границе территории клана я наткнулся на Марци. Живет он с женой в нашем клане, но его брат женился на одной из Реттисси, так что Марципан частенько заходит к родственнику выпить браги. Он вообще любитель выпить и пожрать.
Наверное, у него есть какие-то достоинства, просто я их не знаю, поскольку с ними не сталкивался. Руководители кланов, например, ценят его за умение заставить работать самого ленивого и за профессионализм. А дурной характер — это уже личное дело.
Увидев меня, Марципан остановился, сунул руки в карманы рабочей робы. Он был не один, но его спутников я знал плохо. Да и не было мне до них никакого дела, я бы мимо прошел, однако Марци загородил мне дорогу.