Читать интересную книгу Ты самая любимая (сборник) - Эдуард Тополь

Верните

зарплату

шахтерам!

Петелькина остановилась — ей это шоу понравилось.

А руководитель продолжал выкрикивать в мегафон:

— Кремлевские засранцы! Хватит грабить страну!

А шахтеры опять:

— Кровососы и мародеры!

Верните

зарплату

шахтерам!

А он:

— Долой новых буржуев! Ельцина — в забой! Кириленко на мыло!

Тут накатившей колонной шахтеров Надю больно прижало к «лексусу», и Кибицкий опустил стекло:

— Девушка, садитесь, а то раздавят!

Надя подумала и села в машину, сказала, глядя на шахтеров:

— И правильно! У нас, вы знаете, света нет, мама уже семь месяцев зарплату не получает!

Проходящий мимо машины шахтер на ходу стукнул каской по крыше «лексуса» и ушел дальше, продолжая выкрикивать про кровососов и мародеров.

— У нас — это где? — снисходительно спросил Кибицкий.

— В Сибири, в Уярске. Уярская ГЭС — слышали?

— Никогда…

А Петелькина уже освоилась в машине:

— Ой, у вас прохладно!

Между тем колонна шахтеров иссякла, ее передние ряды свернули с Пресни к Белому дому, и Кибицкий тронул машину.

А Петелькина увидела мебельный магазин на углу Волкова переулка и Красной Пресни.

— Ой! А мне сюда, в мебельный!

— Жаль, — огорчился Кибицкий. — У вас есть телефон?

— Был, но уже нету. Я в общежитие переселяюсь.

— В общежитие? Зачем?

— А вгиковское! Я на первый тур прошла. — И Петелькина, взявшись за дверную ручку, улыбнулась: — Так что следите за экраном! И остановите, пока!

— Постой! Знаешь что? Вот моя визитка, позвони мне.

— Вы тут в Москве все чокнулись, что ли?

— Почему?

Петелькина открыла свою сумочку-рюкзачок:

— Смотрите! Я тут всего третий день, а у меня — смотрите! — И достала пачку визиток. — Какие-то банкиры, менеджеры, прокуроры… И все свои визитки суют. А ведь жулики! Вы не банкир, случайно?

— Банкир, — сказал Кибицкий.

— Очень жаль, — искренне огорчилась Петелькина. — А с виду хороший человек. Извините! Спасибо, что подвезли!

Кибицкий хотел удержать ее, но у него зазвонил мобильный телефон образца 1998 года — черный и большой, как пехотная граната. Петелькина вышла из машины, а Кибицкий нервно сказал в телефонную трубку:

— Да!.. Ну, мама, какая еще гроза? Не выдумывай! Нет никакой грозы и не будет!

Прогибаясь под тяжестью большой картонной коробки с цветным изображением детской кроватки, молодой потный мужчина притащил эту коробку к старенькой «девятке», запаркованной в переулке. Возле машины уже стоял новенький матрац в пластиковой упаковке, новенькая коробка с детским стулом, еще одна коробка с ходунком «Вокмэн» и большая хрустальная люстра. Эти вещи сторожила молодая женщина с орущим годовалым ребенком на руках. Она пыталась его укачать, но ребенок не унимался.

Мужчина, подойдя, сбросил со спины коробку с детской кроватью и сказал в ожесточении:

— Ну, Зой! Куда ты это все накупила? Как я все загружу?

— Как-нибудь загрузим, Коль, — ответила Зоя, тряся ребенка. — Вот и Надька пришла, поможет. Достань ее чемодан.

— Ой, какая люстра! — восхитилась Надя.

Николай вынул из багажника Надин чемодан:

— Держи.

Ребенок на руках у Зои продолжал орать и дрыгать ногами.

— Да успокой ты его! — раздраженно сказал Николай. — Давай загружать! Там футбол начинается!

— Как я буду загружать? — ответила Зоя. — Он орет…

— Не знаю! Соску дай ему! — нервно сказал Николай.

— Соску дома забыли.

— Ну сиську сунь! Или Надьке его отдай, пусть ей орет! Только быстрей! Там футбол, блин! Аргентина — Ямайка!

— Что тебе эта Аргентина?

Зоя отдала Наде ребенка, и тот мгновенно замолк.

Зоя, недоуменно глянув на замолчавшего ребенка, стала помогать мужу, вдвоем они втиснули в салон «девятки» матрац, коробки с кроватью и ходунком, а в багажник поставили коробку со стулом.

— А люстру я на руки возьму, — сказала Зоя. — Ну не могла я не взять эту люстру! Это ж, глянь, красота какая!

— А Ванька пешком пойдет? — спросил Николай и повернулся к сыну: — Вань, глянь на свою малахольную маманю! Ты пойдешь пешком?

— Да не тронь ты его, он же молчит! — сказала Зоя. — Надь, постой тут с ним, постоишь? Мы туда и обратно! Разгрузим и…

— Блин, я еще и обратно! — возмутился Николай. — Такси возьмешь!

Николай включил радио, и машина тут же огласилась лихорадочной скороговоркой футбольного комментатора:

— Аргентинские нападающие снова идут в атаку!..

— Ё-моё, уже играют! — застонал Николай. — Садись уже, Зой!

Зоя попыталась втиснуться с люстрой в машину, но дверь не закрывалась. Николай в бешенстве выскочил из-за руля, с силой — дверцей — вдавил жену в машину и спешно вернулся к своему месту за рулем.

Зоя опустила стекло:

— Надь, мы быстро, мы…

Машина, оглашая воздух криком футбольного комментатора «Го-о-о-ол!!!», рывком сорвалась с места.

Надя с ребенком в руках осталась у своего чемодана.

«Девятка» выехала из Волкова переулка на Красную Пресню.

И в этот момент шестисотый «мерседес», летя на огромной скорости по Пресне, проскочил красный светофор и с ходу врезался в «девятку» с такой силой, что «девятка», переворачиваясь и громыхая, кубарем отлетела в сторону и шмякнулась в телеграфный столб.

Вся Пресня оглянулась и замерла от грохота этой ужасающей сцены.

Всмятку разбитые «Жигули» лежали на своей продавленной крыше, как опрокинутый на спину жук, у них вращались колеса.

Казалось, что в воздухе еще стоит гул рокового удара, скрежет металла об асфальт и звон разбитых стекол.

Надя Петелькина, распахнув рот, остолбенело смотрела на то, что осталось от родителей Вани.

А от них осталось следующее: разлетевшиеся по мостовой фары и бамперы «Жигулей», осколки стекол и смятая в лепешку машина с распахнутыми и искореженными дверьми.

Крича задушенным голосом, Надя бросилась к этим останкам:

— Теть Зой!..

Тем временем из «мерседеса» выскочили три крепких, коротко стриженных парня в спортивных костюмах, озабоченно осмотрели свою машину, потрогали вмятину от удара на переднем бампере.

А Надя с ребенком на руках остановилась в трех шагах от разбитых «Жигулей», потому что ближе подойти было страшно — из выбитой дверцы сочилась кровь и выкатывались на асфальт окровавленные бусины хрустальной люстры.

А стриженые сели в свой «мерс» и, даже не взглянув на разбитые «Жигули», уехали.

Надя изумленно-недоумевающим взглядом посмотрела им вслед.

Между тем жизнь на Пресне возобновилась — несколько прохожих окружили разбитые «Жигули», откуда-то с воем сирены возникли «скорая» и милицейская машина.

Ребенок на руках у Нади зашевелился, и только теперь она посмотрела на него. А Ваня открыл глаза и посмотрел на Надю.

Приехавшие санитары направились к разбитой машине, а майор милиции с блокнотом в руках стал опрашивать свидетелей:

— Так, что тут случилось? Кто видел?

Свидетели столкновения заговорили разом:

— А что случилось? Бандиты! Гоняют как…

— Беспредел! Что хотят, то делают!

— Убили людей и уехали! На «мерседесе»!

— Да стрелять их надо!

— Понятно, — сказал майор. — Вы свидетель? Ваш паспорт, пожалуйста… Минуту, вы куда?.. А вы? Стойте!..

Но свидетели один за другим отворачивались и спешно расходились, не отвечая.

Майор подошел к Наде:

— А ты что стоишь? Ты свидетель?

— Что? — заторможенно ответила она, глядя на работу санитаров, извлекающих трупы из машины.

— Я говорю: ты свидетель? Видела, как что случилось?

— Конечно, видела…

— И номер машины видела?

— «МОГ 679 Л», — все так же заторможенно сообщила она.

— Ты уверена?

Надя впервые посмотрела на него:

— Что?

— Паспорт! Фамилия?

Надя пришла в себя и оглянулась на угол Волкова переулка:

— Ой, а у меня чемодан украли…

В милицейском «форде», катившем по Москве, радио сообщало:

— В Кремле завершилась встреча Бориса Ельцина с премьер-министром Сергеем Кириенко. Во встрече принимали участие Борис Березовский, Владимир Потанин, Михаил Ходорковский и другие представители промышленных и финансовых кругов. Они предложили провести девальвацию рубля. Эксперты считают, что это, безусловно, поможет расплатиться с шахтерами, учителями и другими внутренними долгами правительства, но резко повысит уровень инфляции…

Майор Никуленко, ведя машину, выключил радио.

— Блин, довели страну! — И повернулся к молчаливо рыдающей Наде. — Ну, хватит реветь! Хватит! Пацана не урони!

Надя сидела, окаменело держа в коленях Ваню, слезы катились по ее лицу и капали на ребенка, который молча смотрел на нее своими голубыми и огромными, как на иконе, глазами.