— Это да, — сказала Мстислава. И подумала, что очень гордится Михалом, который сумел, несмотря на все предубеждения хищных видов по отношению к малочисленным травоядным, полюбить мальчонку и вырастить настолько достойным, сильным, великодушным оборотнем.
Но гордость гордостью, а стоять на входе, переминаясь с ноги на ногу, было глупо и не особенно по-взрослому. Она осторожно прошла в комнату и устроилась в любимом кресле, зябко поджав ноги — вместе с человечностью вернулась неприятная способность мёрзнуть везде и всегда. Медведь коротко хмыкнул, встал и шагнул к ней.
У Мстиславы внутри все сжалось, и она сама не могла понять — не то ждёт, когда он к ней прикоснётся, не то боится. Он подошёл медленно, и она застыла, буквально приказывая себе оставаться на месте.
Нечего бояться. Это же смешно!
Он только покачал головой, наклонился так, что их лица оказались рядом, а дыхание смешалось...
Поднял плащ, укутал бережным движением.
— Тут холодно, — отметил он и... словно ничего не случилось, вернулся к столу.
Да, надо подать Чебе идею — такие вещи тоже следовало бы запретить законом.
— Тут прохладно, но довольно уютно, — продолжил меж тем Михал, вновь углубляясь в бумаги. — Похоже, княгиня хорошо заботилась о тебе.
— Ирейн такая, — она тепло улыбнулась. — Что бы ни было, всегда горой будет стоять за близких. Верная дочь, отличная мать и преданный друг — порой даже в ущерб себе самой.
— Хорошие качества для княгини, — отметил Медведь. — Но первые лет сто ей будет, конечно, очень нелегко. Признаю, я даже рад, что ты успела побывать королевой Бордони — не придётся объяснять тебе простейших вещей.
Фло помимо воли усмехнулась.
— Это была умора, — признала она. — Покойный король, овдовев в пятый раз, пошёл по юным девочкам — вспомнил старые законы про право первой ночи и прочую лабуду подобного рода. Было это лет триста назад, тогда о законной защите человечьих женщин и речи не шло — права были только у магинь. А я как раз в тот период всячески пыталась доказать самой себе, что творю благое дело — вот и выбрала престарелого сластолюбца в жертвы, когда дочка знакомого после ночи с ним головой в колодец кинулась. Думала себе: изловчусь, убью старикашку так, что комар носа не подточит, и покоролевствую годик-другой. Представляла себе это все, как многие другие девицы: тут тебе платьишко, тут поклонники, там величие да закон, а сям я, вся такая в белом, причиню всем и сразу добро и справедливость — оптом, ибо мне не жалко. Дурой была, как ты понимаешь.
— И когда ты поняла, что все не так уж однозначно? — улыбка Михала была ироничной и очень понимающей.
— Да в первый же день, — Фло сдавленно фыркнула. — Помню как сейчас. Я сделала вид, что проснулась, и говорю: не оправилась ещё, мол, от несчастного случая, погубившего супруга. Канцлер меня послушал, покивал с умненьким видом и говорит: «Ваше величество, я приготовил вам завтрак — сидит в соседней комнате. Надеюсь, его сердца вам хватит, чтобы оправиться и поговорить о делах».
Михал расхохотался.
— Интересный, должно быть, был кадр. И что, не влюбился в тебя?
— Кровь ши, — развела руками Фло. — Как это у них частенько бывает, внешне — человек-человеком, может, посмазливее прочих, а вот внутри... А зачаровать дивных, сам знаешь, почти невозможно. Этот конкретный экземпляр ещё и сам больше по мужчинам, как это часто у эльфийских полукровок случается. Да и отчего — был? Он, кажется, давеча снова сменил должность Верховного Жреца на Канцлера, подправив личину по ходу дела. Долголетие ши — оно такое.
Бровь Михала поползла вверх.
— Напомни обсудить это с Чебой, — отметил он. — А мы ещё гадали, отчего в Бордони последнее время больше королев...
— Фейри и их матриархат, — кивнула Мстислава с усмешкой. — По их меркам, мужик с короной — не к добру. Мужик стоит в тени, за троном. Вот и мрут в Бордони принцы-короли загадочнейшим образом... Не важно. Так или иначе, то утро — это только первый день, когда я поняла, что, мягко говоря, не самая жуткая и зубастая при дворе. А потом как-то походя выяснилось, что даже в первую десятку не вхожу.
— Развей мои сомнения, какой из королев ты была?
— Генриэттой Праведной, — вздохнула она и переждала второй, вполне предсказуемый, взрыв хохота.
Что уж там — заслужила.
— Вижу, тебе весело, — сказала она. — А я-то сдуру тебя связывать планировала!
Оборотень покачал головой:
— Извини, не очень люблю эти игры. Но, если очень надо, можем прийти к компромиссу: к примеру, завтра ты меня связываешь, а послезавтра я разрешаю себе лёгкую трансформацию.
Фло кашлянула.
— Вообще-то я имела в виду — связать, пока буду историю жизни рассказывать, — сказала она. — Но в твоём предложении тоже что-то есть.
Он усмехнулся и покачал головой:
— Думаю, надо прояснить это между нами, нет? Чтобы ты нервничала чуть меньше, когда я приближаюсь.
Она досадливо поджала губа, но он лишь тепло улыбнулся, молчаливо говоря — все в порядке.
— Будь мне, как драконьему князюшке, лет шестьсот от роду — как знать, какой была бы моя реакция. Нам с тобой, думаю, очень повезло, что мы оба уже переросли одни вещи и доросли до других. Мстислава... Прошлого не изменить — ни твоего, ни моего. И в моей жизни, можешь поверить на слово, предостаточно было такого, чем я не горжусь — одно то, что творилось во времена Звериных Войн, чего стоит. Да и к власти я пришёл, скажем, не по розовым лепесткам. И я не хотел бы тебе всей этой боли и вины, но рад, что ты — это ты, а не какая-то глупая малолетка. Понятия не имею, что бы с ней делал. Даже в теории.
Фло хмыкнула и собралась уже выдать несколько вариантов возможных действий, но тут снизу раздались громкие голоса. Тут же в дверь осторожно постучали.
— Ну? — рыкнул Михал грозно.
Растрепанный Чеба, проскользнувший в комнату, смотрел со смесью вины и веселья.