Иван Даниилович Московский, не нуждаясь в симпатиях простого люда, всегда выглядел мрачным, если не суровым, постоянно о чем-то думал, был совершенно равнодушен к застольям и умел сдерживать свои чувства!
Вот и сегодня, в сырой ноябрьский день, он сидел в своей думной палате, окруженный боярами, и внимательно слушал приехавшего из Сарая монаха, посланника тамошнего епископа. Лицо князя Ивана выражало суровость, тоску и страдание. Но лишь московские бояре знали, что за этой маской скрывалась радость: великий князь был доволен последними известиями.
Даже погром, учиненный рязанскому княжеству татарским полководцем Тэйдэ, не испортил его веселья: несмотря на то, что в последние годы рязанский князь Иван Иванович сблизился с Москвой и даже принимал участие в походах московской рати на Торжок, старая вражда все еще помнилась… – Неужели сожгли даже Переяславль? – спросил князь Иван посланца. – Но ведь сам город-то не взяли?
– Татары сумели только пожечь стену, – укоризненно покачал головой, услышав в голосе Ивана Данииловича веселые нотки, седобородый монах, – а сам город не стали осаждать…А рязанцы залили водой горевшие бревна и приготовились к отражению вражеского приступа…
– Ладно, пусть рязанцы повоюют! – буркнул московский князь. – Тогда поймут свое ничтожество и отринут неуемную гордыню!
– Рязань – это еще не все! – продолжал владычный посланец. – Великое горе ждет смоленскую землю! Царь Узбек сильно разгневался на Ивана Смоленского!
– Я знаю о царском гневе на Ивана Александрыча, – кивнул головой с невозмутимым видом Иван Московский. – Этот Иван еще в прошлом году приезжал к царю и просил для себя немалых вольностей! Иван не хотел ездить в Орду, ссылаясь на старость! Мы и без него знаем, что он – старик! Но не дряхлый! Вот государь и решил не слушать его просьбу…Иван же сильно обиделся на него и не приехал в этом году в Сарай с «выходом»! Надо же: какой гордец!
– Я вижу, ты все знаешь, великий князь! – нахмурился владычный посланец, сидевший на передней скамье, прямо напротив московского князя.
– Да, это так, Божий человек, – промолвил Иван Даниилович. – Мои смоленские люди рассказали, что Иван Александрыч решил развязаться с Ордой и примкнуть к Литве!
– Об этом я не слышал, великий князь! – пробормотал монах, опустив голову. – У меня нет сведений о связях князя Ивана с Литвой. Однако же царь разгневан по другой причине: Смоленск давал ему много серебра!
– Этот Иван захотел добиться своего не мытьем, так катаньем! – буркнул Иван Даниилович. – Он знает, что у нашего государя доброе сердце! Он сейчас сердится, а когда старый князь пришлет в Сарай прежнюю дань и богатые подарки – успокоится и простит хитроумный Смоленск!
– Вряд ли это случится, мой господин, – поднял голову сарайский монах и на московского князя уставились суровые бездонно-голубые глаза. – Царь Узбек не просто разгневался! Он посылает на Смоленск большое войско! А во главе этой бесчисленной рати поставлены молодые темники Чирич и Калонтай!
Князь Иван подскочил со своего кресла и покраснел. – Это хорошо! – вскричал он. – Строптивый Иван давно заслуживает суровой кары!
– Государь посылает с ними на Смоленск, – добавил монах, – еще и Дмитрия Брянского!
– Дмитрия?! – возликовал Иван Даниилович. – Вот это отлично! Пусть же татары пройдут через землю Дмитрия и учинят там великий погром! Пусть же Дмитрий узнает, как нам несладко! Это будет первый поход татар через брянскую землю!
– Не первый, мой господин, – угрюмо промолвил монах. – Татары уже приходили под Брянск с Василием Храбрым…
– Тогда сам Василий вел татар, а теперь они одни, – сказал, размышляя про себя, князь Иван. – Но мне говорили, что царь уже давно хотел послать Дмитрия на войну…Но тогда он готовился к походу на Литву или на других врагов…Но чтобы на русского князя…Это серьезный удар для князя Дмитрия! Его еще ни разу не вовлекали в междукняжеские усобицы! К тому же, Иван Смоленский – его кровный родственник и старый друг! Что ж, пусть повоюют! Так, мои славные бояре?
Бояре одобрительно загудели, но никто не подал слова.
В это время дверь в княжескую думную светлицу открылась, и туда вбежал молодой княжеский слуга. Остановившись между боярских скамей, он ждал княжеского разрешения говорить.
– Что тебе нужно, бестолковый Пырей? – спросил раздраженный князь. – Чего ты сюда ворвался?
– Тут, батюшка, к тебе пришел человек из Брянска! – заговорил, волнуясь, юноша. – С каким-то важным делом! Просит принять его без промедления!
– Тогда зови его, Пыреюшка. – повеселел князь Иван. – Если из Брянска, то это забавно! Пусть идет сюда!
Вслед за слугой в светлицу вошел рослый, толстенный, седовласый мужик, одетый в хорошо выделанную овчинную шубу и добротную, темно-коричневого цвета, шапку. Пройдя между боярских скамей, он приблизился к княжескому креслу и, перекрестившись, грохнулся на колени, со стуком ударившись головой о некрашеный пол. – Здоровья тебе и многих лет, великий московский князь! – пробурчал он, лежа у ног Ивана Данииловича.
– Здравствуй, мой нежданный брянский гость! – сказал, пожирая глазами толстяка, князь Иван. – Вставай и садись на эту переднюю скамью, – он указал рукой, – рядом с Божьим человеком! Кто ты и зачем сюда пожаловал?
– Я – купец, мой господин, – ответил, скромно усевшись на самый край скамьи, краснорожий мужик. – Мое имя – Мордат Нечаич…
– Мордат? – казалось, усомнился московский князь, разглядывая неожиданного гостя. – Какое удачное имя! Однако что за дела у тебя ко мне?
– У меня есть хороший товар, мой господин, – насупился дрожавший от волнения купец. – Меха, меды, копченая дичина и еще…
– Зачем же тебе понадобился я, великий князь?! – нахмурился, краснея, Иван Даниилович. – Иди себе на рынок, плати пошлину и торгуй, как тебе нравится! А я тут причем?
– Не гневайся, батюшка! – испугался брянский купец. – Я пришел сюда не только по торговым делам! Просто мой язык такой корявый, что я не могу выразить свою мысль! Я страшно боюсь твоего гнева!
– А ты не бойся, пузатый купчина! – усмехнулся Иван Калита. – Говори все по порядку. Какое у тебя ко мне дело?
– Я по очень серьезному делу, батюшка, – опомнился Мордат Нечаевич. – У меня с собой литовская грамотка, написанная по-русски…Эта грамотка от знатного литовца смоленскому князю…
– Грамотка?! – подскочил со своего кресла князь Иван. – Где же она? Показывай!
Купец встал, распахнул полы своей овчинной шубы и, перекрестившись, вытащил из-за пазухи свернутый в рулон, обвязанный красной шелковой лентой, пергамент. Подняв обеими руками над головой желтоватый свиток, купец приблизился к князю и встал на колени. Князь Иван взял из его рук таинственную бумагу, сорвал поспешно ленту и, развернув верх рукописи, замер.