Алексея было велико, и их поведение быстро подействовало на остальных воинов. Оказавшись по ту сторону городских стен, солдаты рассыпались по городу, грабили, мародерствовали и насиловали, и среди жителей быстро распространилась настолько сильная паника, что вся операция оказалась под угрозой. Впрочем, Вотаниат и сам знал, что он побежден. Переходя через площадь от дворца к храму Святой Софии, он объявил о своем официальном отречении. Его отправили в монастырь Периблептос, огромное уродливое здание которого находилось на Седьмом холме и было построено на деньги Романа III Аргира полувеком ранее.
Молодой император Византии был небольшого роста, коренастый, широкогрудый и широкоплечий, с густой длинной бородой. Согласно «Алексиаде», написанной дочерью Алексея Анной Комниной, он напоминал молнию и в нем «сочетались красота, изящество, достоинство и непревзойденное величие»[74]. К словам Анны об отце следует относиться с осторожностью, но можно не сомневаться, что впервые за полстолетия империя попала в умелые руки. Оказавшись в Большом дворце, Алексей немедленно принялся за работу. Через двадцать четыре часа он собрал всех своих солдат и перевел их на казарменное положение, чтобы они утихомирились. Своими тревогами император поделился с патриархом, и тот начал официальное расследование, которое пришло к выводу, что имеются доказательства вины. Императора, его семью и всех участников переворота приговорили к посту и прочим актам покаяния. В течение сорока дней Алексей носил под императорским одеянием власяницу и спал на земле, подложив под голову камень.
Тем временем возник раскол между его последователями и семейством Дука, которое возражало против его отношений с Марией Аланской. Ожидалось, что с его появлением она покинет дворец, но этого не произошло. Правда, она была приемной матерью нового императора, однако это едва ли могло объяснить решение Алексея остаться с ней, а жену и ее родственников поселить в другом дворце, поменьше и расположенном в низине. Слухи распространились быстро: некоторые шептались, что Алексей планирует развестись с Ириной, чтобы стать третьим мужем Марии; другие говорили, что настоящей силой, стоящей за этими событиями, была его мать, грозная Анна Далассина, ненавидевшая семейство Дука и желавшая лишить их власти и влияния. Первые вполне могли быть правы; вторые были правы наверняка. Масла в огонь подлил сам Алексей, через несколько дней, в Пасхальное воскресенье, не допустив жену на коронацию.
Семья Дука сочла это непозволительным оскорблением. Императрица не была одной из них: она имела законный статус, который давал ей значительную власть. У нее был собственный двор, она сама распоряжалась своими доходами и играла важную роль в придворном церемониале. Алексей явно испытывал неловкость из-за своего решения. Он пребывал в огромном долгу перед родом Дука, и глупо было настраивать против себя самую влиятельную семью империи. На время он позволил матери себя убедить, однако скоро понял, что перешел границы дозволенного.
В конце концов инициативу проявил патриарх. Он серьезно поговорил с императором, и через несколько дней юную императрицу короновали в храме Святой Софии. Семья Дука знала, что они одержали победу, а Алексей получил первый урок. Все эмоциональные связи между ним и его приемной матерью отныне были разорваны, и Мария согласилась покинуть дворец Буколеон при условии, что Константин, ее сын от Михаила VII, станет соправителем Алексея. Эту просьбу удовлетворили, после чего она и Константин удалились в просторный особняк, построенный Константином X для Склирены около тридцати пяти лет назад. Их сопровождал Исаак Комнин, которому Алексей присвоил новоизобретенный титул севастократора[75] – второго человека в империи после двух императоров. Алексей сам привез Ирину обратно в Буколеон, где их семейная жизнь оказалась неожиданно счастливой; в браке у них родилось девять детей.
Однако на политическом горизонте быстро сгущались тучи. Через месяц после коронации Алексея герцог Апулии Роберт Гвискар начал масштабное наступление на Римскую империю.
История норманнов на юге Италии началась около 1015 года с группы молодых нормандских пилигримов, которых правитель лангобардов уговорил стать наемниками в войне против византийцев. Слух об этом вскоре дошел до Нормандии, и первый ручеек свободных младших сыновей, странствовавших в поисках богатства и приключений, быстро разросся до масштабов устойчивой иммиграции. Вскоре они стали брать плату за свои услуги, и в 1053 году в битве при Чивитате в Апулии разбили сильно превосходившую их армию, которую собрал и лично повел против них папа Лев IX.
К этому времени власть находилась в руках семьи некоего Танкреда де Готвиля, малоизвестного рыцаря, служившего герцогу Нормандии. Восемь из его двенадцати сыновей обосновались в Италии, пятеро стали первоклассными командирами, а один – Роберт по прозвищу Гвискар («Хитрец») – был почти гением. После битвы при Чивитате политика римского престола изменилась, и в 1059 году Роберт получил от папы Николая II прежде не существовавшие герцогства – Апулию, Калабрию и Сицилию. Два года спустя Роберт и самый младший его брат Роджер вторглись на остров и в течение следующих десяти лет продолжали оказывать давление и на Сицилии, и на материке. Бари пал в 1071 году, а вместе с ним и остатки византийской власти в Италии; в начале следующего года за ним последовал Палермо, и сарацинское влияние на Сицилии закончилось навсегда. Четыре года спустя настала очередь Салерно – последнего независимого княжества лангобардов. Верховная власть во всей Италии к югу от реки Гарильяно отныне принадлежала Роберту Гвискару и его норманнам.
Эта территория уже многие века была известна как Великая Греция, и тогда по духу она была больше греческой, нежели итальянской. Для большинства ее жителей греческий был родным языком, греческие обряды преобладали почти во всех храмах и в большинстве монастырей. Неудивительно, что Гвискар начал вынашивать замыслы об овладении императорским троном, и их невольно поощряли сами византийцы. В 1074 году Михаил VII предложил своего сына Константина в качестве будущего жениха для самой красивой из дочерей Роберта (он особо уточнил эту деталь). Гвискар не колебался: нельзя упускать возможность стать тестем византийского императора. Он принял это предложение и вскоре после этого отправил свою дочь Елену в Константинополь, где она жила и училась на женской половине императорского дворца в ожидании, пока ее жених-младенец достигнет брачного возраста.
Свержение Михаила VII в 1078 году уничтожило все шансы Елены на императорский трон. Злополучную принцессу заключили в монастырь, что, несомненно, совершенно ее не обрадовало. Ее отец принял эти известия со смешанными чувствами. Его надежды на обретение зятя-императора разбились, но обращение с его дочерью давало отличный повод для вторжения. Летом 1080 года Роберт Гвискар начал подготовку. Империя все глубже погружалась в хаос, и в нынешнем ее состоянии хорошо спланированное нападение нормандских воинов имело все шансы на успех.
Подготовка продолжалась всю осень и зиму. Ремонтировали флот, наращивали численность армии и заново ее экипировали. В попытке пробудить воодушевление среди своих греческих подданных Гвискар