Читать интересную книгу На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история - Олег Айрапетов

24 февраля(9 марта) в 18.00 штабс-капитан А. А. Свечин — обер-офицер для поручений при управлении генерал-квартирмейстера — известил по телефону Алексеева, что японцы перешли Хуньхе на участке IV Сибирского корпуса и устремились в тыл армии, за Мукден, к поселку Пухэ. С утра бушевал ураган, несший на русские позиции тучи пыли, видимость не превышала 10 шагов. Под покровом песчаной бури противник и перешел по льду реку. Главнокомандующий был извещен о прорыве приблизительно в 19.00. В начале девятого вечера в штабе 3-й армии получили приказ Куропаткина об отходе по Мандаринской дороге. Сразу были собраны все офицеры, которые начали писать под диктовку Алексеева диспозицию для отхода корпусов. Приказ был дублирован по телефону, работа была закончена в 22.00. Приказ гласил: «24 февраля 1905 г. Между 9—10 часами вечера. Восточная Импань. 3-й армии предписано, с наступлением темноты, отойти от предмостных укреплений вдоль Мандаринской дороги, не втягиваясь в Мукден. 2-й армии задерживать противника до отхода 3-й армии из предмостных укреплений и затем отойти вдоль железной дороги, прикрывая движение 3-й армии от ударов с запада»{1992}.

Отход был тяжелым, песок и пыль, которые ветер нес в лицо отступавшим, не только слепили, но и портили оружие. Затворы винтовок засорялись и выходили из строя{1993}. Увидеть что-либо далеее нескольких шагов, ориентироваться на местности и поддерживать связь с соседями было невозможно{1994}. Войска отступали широкой волной, постепенно перемешиваясь друг с другом, «…вся огромная площадь, которую видел глаз всадника, была сплошь покрыта отступавшими, и все тянулись в одну точку: в Мукден!»{1995} Так как Мукден официально оставался нейтральным городом, русские войска его не занимали и обходили вдоль стен, где дорог и мостов, естественно, не было. Это, а также и продолжавшаяся буря чрезвычайно осложняло отступление. Часть корпусов смогла выступить только с опозданием в несколько часов — от 23.00 24 февраля до 01.00 25 февраля. Обозы, артиллерия, войска двигались зигзагообразными колоннами, буквально наощупь находя себе путь. Связь корпусов со штабом армии и соседями была потеряна{1996}.

Около 04.00 25 февраля штаб 3-й армии также начал отступление в тыл. Алексеев в это же время выехал на Мандаринскую дорогу и увидел на ней результат слияния обозов, артиллерии и войск 2-й и 3-й армий: «Море-море повозок вливалось потоками с различных боковых дорог. Беспорядочно, в несколько рядов, все это тянулось к северу и тянулось почти до 10 час. утра. Только в 11 час. могли тронуться наши ничтожные по силе войска 3-й армии»{1997}. На самом деле, положение ранним утром 25 февраля было гораздо более худшим. Беспорядок приводил к пробкам, в которых колонны больше простаивали, чем двигались. В толкучке все перемешалось. Генерал из штаба 2-й армии так описал картину, которую он застал около 06.00: «При выходе из Мукдена на Мандаринскую дорогу, мы сразу наткнулись на такой хаос и такой и вопиющий беспорядок, который далеко превосходил самые мрачные представления мои о беспорядочном отступлении. Со всех улиц Мукдена и вообще со всех сторон повозки, пушки, команды, или вернее, толпы людей — спешили на Мандаринскую дорогу, и у самого выхода из города образовалась какая-то беспорядочная масса, которая сама себе не давала возможности двигаться. Тут были и понтоны, которые, неизвестно для какой надобности, держались до последнего времени в Мукдене (самыми бесполезными и громоздкими были похожие на понтоны мостовые парки, которые так и ни разу не были использованы во время войны, так как не было подходящих к ним по ширине (около 220 метров), глубине и берегам рек, использовать их можно было бы только на Ялу; тем не менее, они постоянно возились за частями, стесняя их движение — А.О{1998}.) и санитарные транспорты, и повозки артиллерийских парков, и патронные двуколки, одним словом, — повозки обоза всех трех разрядов, артиллерийские орудия и толпа будто бы искавших свои части людей; все это не только не было распределено по родам повозок, но не было даже вытянуто в одну, две, три, хотя бы в 10 линий, а составляло доподлинно какую-то громадную кучу, в которой каждый хотел двигаться сам по себе, нередко даже по пути других повозок. На беду недалеко от выхода из города дорога имела вид врезанного в высокую гору дефиле; тут образовалась пробка, явно свидетельствующая о том, что весь этот беспорядок произошел вследствие крайней нераспорядительности начальства и полного безначалия в обозе»{1999}.

На самом деле, даже в этой ситуации начальство продолжало распоряжаться и вводить бесконечные импровизационные «улучшения». Движение по лессовому глинистому грунту Мандаринской дороги с ее крутыми спусками и подъемами для обозных повозок было весьма непростым делом. Осложняла его и разница в ширине дороги (около 17 метров) и мостов через овраги и ручьи (около 4–4,5 метров){2000}. Примером того, каким образом начальство превращало на «Мандаринке» отступавшие части в перемешанную толпу людей может послужить отход 1-го восточносибирского понтонного батальона. Эта часть уже имела весьма печальный опыт отступления от Ляояна, когда понтонеры со своим громоздким обозом тоже отступали в арьергарде армии. Тогда с огромным трудом удалось избежать значительных потерь{2001}.

Под Мукденом батальон получил приказ о начале движения из города 24 февраля в 21.00, и через час начал отступление обычном порядком, повозка за повозкой, в одну линию. «При первом встречном овраге с одним переездом через него, — отмечал в дневнике командир батальона, — означенный порядок нарушался заездами задних повозок по сторонам основной магистрали, из желания найти по сторонам другой переезд. За неимением же такового, означенные колонны останавливались перед обрывами оврага в 5–6 параллельных линий, имея впереди себя лишь один переезд. Пропуская через овраг обоз одной части, другая ждала своей очереди, заставляла ждать третью и т. д. При таком способе переправы сохранялась целостность обозов частей. Между тем кому то из распорядителей по переправе обозов через овраги показалось, что такая система переправы ненормальна, почему и сделано было распоряжение пускать из каждой колонны по 1–2 повозки. Пропустив из колонны 2 понтонные повозки, следующие могли проходить за первыми лишь тогда, когда из 5 остальных колонн пройдут по 2, т. е.(2х6=12) 12 повозок; после этих шли снова 2 понтонные и т. д. Получалась разрозненность обозов, и тем большая, чем чаще встречались овраги. При этом способе переправы управление обозом начальствующими лицами становилось окончательно невозможным»{2002}. Не удивительно, что в конце концов понтонеры понесли при отходе на Пухэ и на Мандаринской дороге значительные потери. Некоторые, как сводный батальон, потеряли все свои повозки и обоз{2003}.

Так как резерва, которым можно было попытаться восстановить дисциплину и контроль над отступавшими не было, Алексеев послал часть своих офицеров навести порядок в обозах и направить отступавших за дефиле широким фронтом вдоль дороги, благо промерзший грунт позволял это{2004}. Впрочем, и это сделать было не просто. «Движение без дорог в Манчжурии зимой, — вспоминал отступавший из Мукдена офицер, — весьма тяжело; поле все вспахано бороздами и сплошь покрыто срезанными пнями гаоляна до 1/4 аршина высотой»{2005}. За дефиле на расстоянии километра слева и справа от дороги массами шло то, что раньше было армией. Одновременно генерал-квартирмейстером были сделаны попытки наладить связь с VI Сибирским корпусом, потерянным в ходе движения вокруг Мукдена{2006}. Когда его головные колонны около 08.00 вышли из предгорья на дорогу, ситуация еще более осложнилась. Командир корпуса вспоминал: «На обширной площади, шириною в 5–7 верст и длиною в 15–20 верст, несколько всхолмленной, почти лишенной растительности и залитой лучами южного солнца, стояли и двигались войска и обозы трехсоттысячной армии. С трех сторон гремела артиллерийская канонада. Картина была грандиозная… Сразу нельзя было разобрать, что именно происходило. Войска двигались, как это мне показалось, большими массами, почти без промежутков. Обозы тянулись вереницею. Движение было очень медленное, так что в первую минуту, когда перед нами открылось отступление огромной армии, мне показалось, что войска не двигаются, а стоят на месте»{2007}.

Несколько ручьев, оврагов и река с обрывистыми берегами — все это никак не способствовало быстрому движению беспорядочной массы шириной в несколько километров. Железнодорожный вокзал Мукдена и окружавшие его склады также находились за городом, как раз на пути отступавших войск. Эвакуировать армейское имущество было невозможно — в районе городского вокзала был расположен армейский магазин, т. е. главный склад интендантства армий. Там было собрано свыше 3600 вагонов зерна и сухарей, свыше 1000 кубических саженей угля, огромное количество фуража. С вечера 24 февраля(9 марта) из Мукдена вывозился подвижной железнодорожный состав. Поезда в составе от 52 до 55 вагонов (в два раза больше нормы!) уходили «пакетами». Это были группы по 8—16 поездов, отходивших с интервалами в 8 минут. Исключительную выдержку и организованность проявили сотрудники железной дороги, благодаря работе которых эвакуация обошлась без несчастных случаев и жертв. В 5 часов 45 минут утром 25 февраля(10 марта) отошел последний «пакет». Крыши вагонов были облеплены людьми — начиналась паника{2008}. В Харбин было вывезено 1,5 тыс. только неразгруженных вагонов{2009}. Оставшееся имущество поджигалось. Утром 25 февраля обходившие город войска увидели огромные пожары — горели интендантские склады. На войска это зарево производило самое тяжелое впечатление{2010}. Вскоре появились проблемы материального характера.