Читать интересную книгу Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу - Альфред Дёблин

Ничего не сказав, ее повезли домой, и вот Хейзел, теперь уже вдова, вошла в комнату, обронив по дороге слегка удивленное «ах», — вошла в свою гостиную, куда поставили гроб с телом. Все последующее было, видимо, каким-то кошмаром.

Хейзел начала гладить голову мертвеца, плечи, руки; она покрывала его руки поцелуями и при этом то и дело поднимала глаза; вглядывалась в раздувшееся, посиневшее лицо покойника (маклера, как говорилось выше, задушили), казалось, она чего-то ждет. Хейзел оттаскивали от трупа, но она опять подходила к нему; несколько раз она крепко прижала его к себе… а потом ее уже не пришлось уводить. Как видно, она поняла, что муж — мертв, и смерть его привела Хейзел в ужас.

До этого мгновения она не вымолвила ни слова. А теперь подбегала то к одному, то к другому и пыталась спрятаться за ними. Она спрашивала, что здесь происходит, почему это сделали, в чем он виноват и прочее. Теперь она не хотела больше поворачиваться к мертвому лицом. И закричала, когда ее попытались принудить силой. Ее отпустили, и она тотчас кинулась к двери и остановилась в другой комнате, бледная как полотно, с тем же выражением растерянности на лице, с каким стояла прежде в коридоре за дверью.

Преступление было раскрыто много времени спустя. Как выяснилось, Хейзел подговорила своих товарок совершить убийство, что долго не удавалось обнаружить. Вдова Хейзел получила наследство и, щедро заплатив своим сообщницам, владела им (до раскрытия преступления). Хотя вначале ничто не указывало на участие Хейзел в преступлении, ее все же засадили на несколько недель в тюрьму. После этого загадочную Крокер опять отпустили на свободу, некоторые считали, что эта женщина убита горем.

Как раз в то время с Хейзел познакомился Гордон Эллисон. Ему заказали репортаж об убийстве в лесу, и он присутствовал при «очной ставке» Хейзел с задушенным. Потом Крокер вышла из тюрьмы. Гордон взял у нее интервью и… прилип к ней. Хейзел поступила в университет — изучала криминалистику. В ту пору много писалось о переломе в ее жизни. Несомненно, она совершила преступление — в тот первый раз подделала завещание. Однако люди были готовы смотреть на это сквозь пальцы, объясняя ее поступок следующим образом:

Молодую девушку, вращавшуюся в сомнительном обществе, нанял в экономки старик; следует предположить, что они сблизились и зажили вместе счастливо и достойно. Она принесла ему в жертву свою молодость и ожидала благодеяний с его стороны. Эти ожидания — разумеется, непозволительные — Хейзел выразила в грубой и наивной форме: подделала завещание. За это ей пришлось поплатиться. Потом она вышла из тюрьмы и сочеталась браком. Но и тут случилось несчастье — муж умер; более того, его убили вскоре после свадьбы. Какое горе. Какое непостижимое стечение обстоятельств! Разве ей не следовало разочароваться во всем: и в жизни, и в своей судьбе? С сочувствием читали люди газетную заметку о Хейзел Крокер; эта многострадальная женщина хотела теперь изучать юриспруденцию. Она мечтала уяснить свою жизнь и постичь свою судьбу.

Итак, ее товарищем по университету стал Гордон Эллисон. Позднее Эллисон относился довольно странно к этому периоду своей жизни. В дальнейшем он стал очень старательно заметать следы. И это ему удалось. Но я-то знаю все досконально. Он мне сам рассказывал; признавался не раз, а много раз; это было в первое время, когда мы познакомились и когда он ухаживал за мной. И стало той ужасной приманкой, на которую он меня ловил.

— Приманкой? Почему ты называешь это «приманкой»? Почему это, по-твоему, приманка?

— Потому что он преследовал определенную цель: отталкивать и одновременно привлекать. Он меня пугал, приводил в ужас. Эта история казалась мне непостижимой, кошмарной, загадочной. С другими он никогда так не откровенничал. Со мной он осмеливался это делать. С тех пор он не отпускал меня от себя.

— Это была его манера ухаживать?

Элис:

— Я тогда ничего не смыслила. Внутренне ужасалась, не могла не слушать Гордона. Я считала его рассказы исповедью; считала, что, кроме меня, ему некому довериться; на самом деле это оказалось приманкой. Он выбрал меня. И незаметно все больше подчинял своему влиянию.

Что я знала о мире? И что знала о людях, не принадлежавших к нашему кругу? Он посвящал меня в свои тайны; так уж получилось, что первым человеком, который открыл мне свою душу, был он. Казалось, он приходил, чтобы очистить совесть, а на самом деле чтобы сделать меня сообщницей. Я это скоро поняла. И испугалась; ночи напролет я проводила без сна, но ни разу не проговорилась. Таким образом, я уже почти пропала. Мне нужен был совет, совет, чтобы решить, как вести себя в столь ужасных обстоятельствах. Да, это была его манера добиваться меня и убивать меня. Ибо, не убив меня нравственно, Гордон не мог рассчитывать на мою покорность.

Я рассказываю тебе историю преступления, жертвой которого стала. Однако, Эдвард, тот факт, что я здесь с тобой, что я жалуюсь и обвиняю, доказывает: он не подавил меня, не уравнял с тенями в аду, где он чувствовал себя в своей тарелке. Он сделал со мной то, что Хейзел Крокер сделала с ним. Передал эстафету и пошел дальше. Он был ее учеником. А потом хотел отомстить за свое темное прошлое и темную жизнь. Молодая девушка, то есть я, стала его жертвой. — Помолчав немного, Элис добавила: — И еще я знаю: он хотел вырваться из той мрачной среды, в которой жил.

Эдвард:

— В этом вся суть.

Эдвард внимательно слушал Элис, но в его душе не пробуждалась ненависть к отцу; он пытался пройти вслед за ним по тем давним дорогам жизни.

— В нашем доме молодой журналист, чье имя уже мелькало на газетных полосах, стал своим человеком еще тогда, когда он был близок с Хейзел Крокер. Он жил двойной жизнью. Никто не знал, что он делал перед тем, как явиться к нам на чай или на лодочную прогулку. Гордона отправили в Европу, и оттуда он присылал путевые очерки, в которых уже явственно проглядывал его стиль. Иногда Гордон сочинял стихи, но не печатал их; это были всего лишь стихотворные опыты. Он читал мне свои стихи, а также свои первые короткие рассказы — шутовские, жутковатые сочинения. Я не знала, что он писал их вместе с Хейзел. Ведь в то время Гордон уже постоянно бывал у нас в доме. Она его вдохновляла. Да, эта Хейзел Крокер была его любовницей и его музой.

Элис громко рассмеялась, и Эдвард подумал, что она до сих пор ревнует мужа к той женщине.

— Он не мог от нее уйти, да и Хейзел не намерена была отпускать молодого журналиста. Гордона поражало, как она уверенно идет своей дорогой. Он восторгался ее умением держаться. Правда, он допускал, что она совершила убийства, в которых ее подозревали. Но это его не смущало, такова уж была Хейзел Крокер. Она делала только то, что ей нравилось. И все ей удавалось. К тому же природа наделила ее невинно-добропорядочным личиком.

Во время очередных похождений Хейзел повстречалась с одним полицейским чиновником. Этот еще молодой человек приглянулся ей. Однако он был помолвлен. Свадьба была на носу. Но как раз это раззадорило Хейзел Крокер. Великолепное поле деятельности для нее — можно было ставить палки в колеса, плести интриги, мучить и терзать; она оказалась в своей стихии. Неразбериха, напряженная атмосфера щекотали ей нервы; вообще-то у нее была рыбья кровь, но это возбуждало ее. Игра стоила свеч из-за того кульминационного момента, к которому она готовилась и которого ждала.

Видимо, все предыдущие истории она затевала подобным же образом, но с течением времени эта женщина стала более смелой, быстрой и нетерпеливой. Раньше ее привлекало медленное развитие событий, тонко разработанные интриги, тщательно построенное действие. Тогда она умела наслаждаться каждым этапом своих авантюр. Теперь же пренебрегла побочными линиями, постепенным, медленным развитием событий. В предыдущих случаях все давалось ей само в руки, и она неизменно выходила сухой из воды; поэтому теперь ей не терпелось выступить с открытым забралом. В истории с Эстел Стойтен она сперва не ставила себе иных целей, кроме как насолить ей. Хейзел не желала, чтобы Эстел заполучила своего полицейского. Эстел была кровь с молоком — пышущая здоровьем девица из простой семьи, отец ее был мясником. До поры до времени Хейзел и Эстел вроде бы хорошо ладили друг с другом. Но чем меньше времени оставалось до свадьбы, тем чаще Хейзел вступала в конфликты с невестой по самым пустячным поводам. Хейзел вмешивалась во все мелочи, которые касались подготовки к свадьбе, и буквально напрашивалась на то, чтобы ей дали отпор.

Роман с полицейским становился, видимо, все более бурным; впрочем, трудно сказать, что было на самом деле и что являлось наигрышем. Хейзел хотела посеять в душе полицейского сомнения и беспокойство, сделать его нерешительным и неуверенным в себе. В то же время она приставала к юной Эстел, бросалась к ней на шею, делала вид, будто обожает ее. Словом, выставляла напоказ свои чувства по отношению ко всем действующим лицам; никому от нее не было спасу. Единственный человек, который чувствовал себя при этом как рыба в воде, была сама Хейзел Крокер. Гордон при сем присутствовал и не уставал восхищаться. Он не испытывал ревности, вернее, испытывал время от времени, но это как раз и было неотъемлемой частью его отношений с Хейзел. Ведь так же как и Хейзел, ему было незнакомо то естественное и простое чувство, которое мы называем любовью.