Кристенсен нервно хихикнул, затряс головой, пробормотал:
— Вообще ничего не понимаю.
Лунд придвинула к нему ведомость:
— Чего вы не понимаете? Здесь все написано. Не написано только, кто платит вам эти деньги.
Он взял в руки один из листков, ничего не сказал.
— Должна быть какая-то документация о том, какую сумму и за что вы получаете.
— Обратитесь в бухгалтерию.
— Я обращалась. Там никто не в курсе. — Она забрала у него бумаги и сложила их обратно в сумку. — Они обещали перезвонить мне сегодня, когда выяснят, что это за странные выплаты. — Она дала ему время осознать сказанное. — В учреждении вроде этого… — она махнула в сторону книжных шкафов, — можно быть точно уверенным в одном: здесь все записано и учтено.
Он кивнул.
— Так почему бы вам сразу мне не сказать?
— Мне нечего вам говорить. Я сделал работу. Мне заплатили.
— Попробуйте-ка еще разок, с подробностями.
— У меня нет на это времени.
Он встал и быстрыми шагами покинул библиотеку. Лунд убрала свой блокнот, проводила Кристенсена взглядом.
А он снова забился в темный угол фойе и набирал все тот же номер. Его трясло.
Вагн Скербек опять отвечал на звонки. Тайс Бирк-Ларсен отказывался приближаться к телефону.
— Черт, столько чудаков звонит, — проворчал Скербек, закончив очередной разговор.
— Отключи телефон, — сказал Бирк-Ларсен.
— А вдруг там клиент?
Бирк-Ларсен молча сделал два шага, выдернул провод из стены.
— Два фургона в Вальбю, один поведешь ты.
В контору спустилась Пернилле. В то утро они едва обменялись парой слов.
— Я не смогу поехать с детьми на экскурсию, — сказала она.
— Почему? — спросил Бирк-Ларсен.
— Позвонили из похоронного бюро, мне надо съездить проверить надгробие, все ли правильно сделано.
Бирк-Ларсен опустил глаза, ничего не сказал.
— Я не знаю, сколько там пробуду… — добавила она.
— Они так ждали этого похода!
— Я не смогу!
Он обернулся к Скербеку:
— Я побуду здесь, Тайс. Не бери в голову.
— Ладно, — сказал Бирк-Ларсен. — Тогда я их отвезу. Нет проблем.
Он передал ключи от фургона.
— Найди кого-нибудь себе на замену, Вагн. Заплати вдвойне, если потребуется. Пернилле?
Он оглядел гараж. Она уже выходила на улицу.
На игровой площадке, где должна была собраться группа для похода в лес, было холодно. Никто не катался на качелях, никто не играл в догонялки.
Только одна женщина из школы, которую он едва знал, одиноко стояла посреди серого квадрата и улыбалась, глядя, как Антон и Эмиль в синих костюмчиках, веселые и счастливые, выскочили из машины и побежали к качелям.
Бирк-Ларсен подошел к ней, огляделся:
— Мы опоздали, кажется, извините.
— Ничего страшного. Я пыталась дозвониться, но почему-то не получилось.
Он все оглядывался вокруг.
— Сбор здесь, я не перепутал?
— Да, но…
Он уже начал привыкать к этому взгляду, который встречал в школе, в магазине, на улице. В нем было отстраненное, смущенное сочувствие.
— Вы не получили моего сообщения?
— Нет, ничего не получал.
— Экскурсию отменили сегодня утром.
— Отменили?
— Я пыталась их убедить…
Стоя на пустой площадке в черной куртке и черной шапке, он чувствовал себя болваном, мысли путались. Сыновья что-то не поделили, начали ссориться.
— А почему отменили?
Ответ дался ей с трудом:
— Слишком многие отказались.
Он молча ждал.
— Родители видели по телевизору вчерашнее интервью… Им показалось, что сейчас не лучшее время для походов…
Бирк-Ларсен смотрел, как дети качаются, крикнул Антону, чтобы тот был осторожнее.
— Почему? — спросил он снова. — Что мы сделали неправильно?
— Мне очень жаль, правда, — говорила женщина. — Все сочувствуют вашему горю. Просто…
— Мальчики так ждали этого похода.
— Знаю. И мы обязательно сходим в лес, обещаю.
— Когда?
— Через пару недель, возможно. Когда все…
— Ребята! — крикнул он. — Антон! Эмиль!
Они перестали раскачиваться и посмотрели на отца.
— Мы уезжаем. Идите в машину.
— Мне правда очень жаль, — повторяла женщина.
— Ну да…
Как всегда, первым подбежал Антон.
— Пап, а когда приедут остальные? — спросил он.
— Поход отменили, — сказал Бирк-Ларсен. — Нас ждут бабушка и дедушка, поехали скорей.
Он оставил их у родителей Пернилле и вернулся домой. Вагн Скербек вызвал кого-то на подмену. Такой бизнес — всегда найдутся желающие подзаработать, когда много заказов и своих сил не хватает. Бирк-Ларсен не очень любил приглашать случайных людей, предпочитал проверенных. Но иногда выбора не было.
Скербек был все еще в гараже, грузил какие-то ящики. Пернилле пока не вернулась.
— А ты почему здесь? — спросил он.
— Поход отменили, — буркнул Бирк-Ларсен. — Отвез детей к бабушке с дедушкой.
Он о чем-то задумался. Потом прикинул, когда можно ожидать возвращения Пернилле.
— Поможешь мне, Вагн?
— Конечно. А что надо?
Бирк-Ларсен подхватил несколько пустых коробок:
— Идем наверх.
Они поднялись в квартиру, прошли в комнату Нанны. Меток криминалистов он не замечал. Он видел только сумбур знакомых вещей: книги, ручки, горшки с цветами, декоративные свечи, косметика, баночки с кремом. И еще кровать с покрывалом под оленью шкуру, цветные простыни, наволочки с рисунком. Казалось, все эти вещи жили здесь целую вечность. Когда-то он верил — глупо, конечно, — что так будет всегда.
Он подошел к пробковой доске, посмотрел на приколотые фотографии. Яркие моменты последних десяти лет ее внезапно прерванной жизни. Вот она с братьями, с родителями, а вот с друзьями, с учителями. Везде улыбается. Здесь Нанна совсем малышка, а на этом снимке уже девушка, мечтающая поскорее стряхнуть с себя детство и ворваться во взрослую жизнь; она даже не подозревает, что ждет ее там. Какую цену придется заплатить.
— Собираем все. Все.
— Тайс…
— Все. Одежду в пакеты, остальное в коробки.
— А Пернилле знает?
— Только ничего не сломай.
Скербек шагнул к нему, встал рядом:
— Ну, если ты точно этого хочешь…
Он открыл одну из картонных коробок. Бирк-Ларсен не двигался, он молча стоял в комнате мертвой дочери, глядя на то, что от нее осталось.
— Нет, постой, Вагн. — Он забрал у Скербека коробку. — Я должен сам.
Мортен Вебер нашел в департаменте образования пустой кабинет, где сидел один мужчина и вяло стучал по клавиатуре компьютера.
— Мне нужно найти кое-какую статистику для Хартманна, — сказал Вебер. — Я могу сам…
— Садитесь. Все ушли на обед, да и я тоже сейчас пойду.
Вскоре Вебер остался один. Он выбрал самый дальний от двери стол. Набрал имя и пароль, указанные на бумажке, которую дала ему Риэ. Через секунду он вошел в единую почтовую систему под именем Олава Кристенсена. Начал просматривать сообщения.
И просмотрел уже довольно много, когда в кабинет собственной персоной вошел Олав Кристенсен с грудой папок в руках. Вебер лихорадочно придумывал пути отступления.
— Вам помочь? — спросил Кристенсен. — Обычно гости от политики к нам не захаживают. Все больше свои.
— Нет-нет, ничего не нужно. — Он заикался. — Мне сказали, у вас тут вирус.
Вебер вскочил из-за стола и тут же понял, что не вышел из программы. Молодой чиновник был уже тут как тут.
— Так вы, значит, теперь в техподдержке, Мортен?
Одного взгляда на монитор ему было достаточно, чтобы все понять. Он выругался, закрыл почту, потом сжал кулак и сильно ткнул Вебера в грудь. Тот отлетел к соседнему столу.
— Хотите сделать из меня козла отпущения?
В этот момент в кармане пиджака Кристенсена затрезвонил телефон. Он достал его, глянул на дисплей.
— Это Хартманн тебя заставил?
— Тут вирус, — промямлил Вебер и попытался проскользнуть к выходу.
И получил еще один тычок под ребра, пинок по голени. Кристенсен схватил его за лацканы и потащил вглубь помещения. Вебер с тоской глянул на дверь — никого.
— Не дури мне голову! — орал на него Кристенсен.
И вдруг шаги в коридоре.
Вебер вырвался, поковылял к двери, наконец выбрался из темного кабинета на свет, засеменил прочь. За его спиной вновь раздалась трель телефона и затем сразу тихий, испуганный голос Кристенсена, отвечающего на звонок.
Мортен Вебер замер. Он пришел в кабинет с папкой в руках — она была ему нужна в тот момент как предлог, но документы внутри нее были важными. Конфиденциальными даже. Теперь они там. А Кристенсен — наглый, самонадеянный юнец. Задира на детской площадке и в то же время чья-то марионетка.
Медленно, осторожно Вебер прокрался обратно в кабинет.