— О Руб, ты не делала ничего подобного с тех пор, как уговорила меня побрить тебе ноги.
— Что?! Ничего подобного я не делала, — негодующе заявила Руби, безуспешно пытаясь сбросить Джека. — Именно ты соблазнил меня поддаться на твое предложение!
Она почувствовала, как у самой груди колотится его сердце, и это было так прекрасно! Нет, черт возьми, это вовсе не его сердце; просто Джек вновь трясется от смеха.
— Отпусти меня! — всхлипнула она.
Джек чуть отстранился. Понимающий взгляд и блестящие глаза говорили о том, что он просто ее поддразнивает. Джек прекрасно знал, кто кого соблазнил, и, вероятно, помнит каждое зазывное слово. Улыбка осветила лицо мужа, глядевшего на нее весело и как-то… Как? Руби не могла понять.
— Твой парик сбился набок, — заметил Джек, улыбаясь и потрясение качая головой при виде забавного зрелища, которое представляла жена.
Руби стащила парик с головы и сердито бросила к камину. Джек ловко подхватил его.
— Думаю, я сохраню этот сувенир. Хочу, чтобы он напоминал мне об этом дне или ночи.
И неожиданно Руби почувствовала, что смертельно устала. Господи, она хотела лишь одного — выбраться из этого дома, подальше от Джека, собственного позора и боли, остаться одной и зализывать раны.
Джек положил руки на ее бедра и, уложив на спину, прижал ее извивающееся тело своим, а потом снова поднял ее руки над головой, потянулся за салфеткой.
Нежно, почти любовно он вытер размазанную по лицу тушь… Напрасный труд, потому что Руби расплакалась еще сильнее.
Джек отпустил ее руки и перекатился на бок, увлекая Руби за собой. Втиснув ее голову себе под мышку, он начал осторожно гладить жену по спине широким ласкающим жестом.
— Ш-ш-ш, Руби, не плачь. Прости меня. Пожалуйста, родная, не плачь.
Он молча и долго укачивал ее и наконец нерешительно предложил:
— Может, у нас еще все получится. Только не плачь, милая, а то и я вот-вот заплачу.
— Ты никогда не плачешь, — всхлипнула Руби.
— На это не рассчитывай.
Но чем больше он говорил, тем сильнее рыдала Руби. Ей столько пришлось пережить в этот день: уход Джека, странный сон, Торк и его смерть, приезд в домик на озере и осознание того, что разрыв с мужем неизбежен. Больше она не могла вынести.
Наконец Джек пытался заглушить ее всхлипывания поцелуем. Сначала он нежно притронулся губами к ее губам, глазам, щекам, потом снова к губам, бессвязно бормоча:
— Руб… родная… пожалуйста… не плачь… так жаль…
И тут, забыв обо всем, он взял ее голову в ладони и завладел ртом. Когда его язык раскрыл ее губы, чтобы проникнуть внутрь, Руби, что-то пролепетав, подчинилась. Джек, застонав, впился губами в ее губы, и нежный поцелуй сменился жгучим, страстным, опьяняющим.
Хриплые слова любви передавали голод, накопившийся за много одиноких недель. Его губы льнули к ее губам, словно стремясь поглотить, никогда не отрываться, выразить боль и счастье, охватившее их обоих. Руби, забыв о бедах и горестях, отвечала мужу так же раскованно, вкладывая в поцелуй все чувства, которые питала к мужу.
Джек ухитрился, не прерывая поцелуя, стянуть с нее эластичный комбинезон, что оказалось вовсе не легкой задачей. Глаза его расширились при виде черной грации.
— Вот это да, ничего не скажешь, проворчал он.
Когда Руби осталась обнаженной, Джек встал на колени рядом с диваном и впился в ее распростертое тело затуманенными страстью глазами.
— Ты так прекрасна, — едва ворочая языком, выдавил он, касаясь кончиков грудей, и провел ладонью по плоскому животу, властно сжав покрытый тонкими волосами бугорок.
— Вовсе нет, — запротестовала Руби. — Мне тридцать восемь лет… не говоря уже о растяжках и морщинах…
Он нежно приложил к ее губам палец, чтобы заставить замолчать.
— Да, ты прекрасна, счастье мое. Подумай, ведь это наши дети виновники того, что у тебя чуть растянута кожа, а морщинки от смеха… ну что же, я счастлив думать, что сам стал причиной этого, заставляя тебя смеяться время от времени и даря тебе радость.
Он встал, и Руби на мгновение охватила паника при мысли о том, что Джек собирается покинуть ее. Но он подбросил дров в камин и начал медленно раздеваться, глядя в глаза Руби взглядом, полным сожаления, страсти и обещания.
Пламя бросало отблески на мускулистые плечи и впалый живот. Он расстегнул пряжку ремня, потянул вниз молнию брюк и, избавившись от плавок, встал перед ней в гордой языческой наготе, словно древний бог викингов.
— О Джек, мы женаты двадцать лет, а у меня по-прежнему захватывает дух, как только увижу тебя!
— Руби! Ну что ты говоришь!
— Это правда.
И Руби снова расплакалась.
— Иди сюда, — приказал Джек, сгорая от неутолимого голода, и властно протянул руку.
Руби на секунду закрыла глаза, гадая, правильно ли поступает, отдаваясь Джеку, прежде чем они выяснили отношения.
— Ты сказал, что мы можем подняться наверх, затрахать друг друга до смерти и все же не решить своих проблем…
Джек тихо, чувственно рассмеялся.
— Теперь я так не думаю. Давай затрахаем друг друга до смерти и посмотрим, что из этого выйдет.
— Мне бы хотелось, чтобы мы любили друг друга…
Джек пожал плечами и коварно улыбнулся:
— Давай попробуем и это тоже.
Руби встала и очутилась в его объятиях. Сначала они просто стояли рядом, наслаждаясь знакомыми запахами.
— О Руб! — застонал Джек и увлек ее за собой на ковер.
И, прежде чем он начал двигаться, Руби сжала его голову ладонями и прошептала:
— Я люблю тебя, Джек.
— Я тоже люблю тебя, малышка. И всегда любил.
Но времени для слов не осталось: Джек начал сладостный ритм движений, так хорошо знакомый обоим. С каждым резким ударом Руби кричала все громче.
Она не могла различить, достигают ли его волосы лопаток или всего-навсего закрывают затылок, и отблеск ли света играет на мочке его уха или это сережка в виде молнии? Оба, Торк и Джек, слились в одного. И, возможно, навсегда.
Руби и Джек стонали в унисон, извиваясь в судорогах наслаждения.
— Медленнее, — умоляла она.
— Вот так?
— Да… о да!
На лбу Джека, старавшегося двигаться медленнее, собрались крупные капли пота.
— Теперь сильнее, — потребовала она.
— Нет… не двигайся… не смей… черт, ты меня убиваешь!
— Нет, это ты убиваешь меня, — простонала Руби, тихо мурлыча от удовольствия, и, раздвинув ноги пошире, обвила ими талию Джека.
Оба замолчали в порыве страсти. Гораздо позже оба, насытившись, лежали в объятиях друг друга и тихо разговаривали.
— Я так люблю тебя, Джек. Прости за то, что причиняла тебе боль.
— Ш-ш-ш, я тоже люблю тебя. И, внезапно хмыкнув, добавил: